Модус вивенди

Иллюстрация на обложке Степана Гилева

© Д. Кузнецова, 2016

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2016

Глава первая. Состав представительства

Мужчины, с которыми я бы охотно потанцевала, все без исключения не танцуют.

– Барышня, шли бы вы, воздухом подышали! Вон какая погода хорошая; может, последние теплые деньки!

– Матвей Степанович, ваш пессимизм удручает, – с легким укором проговорила я, отодвигая в сторону контейнер с «клыками» – информационными носителями, получившими свое название за характерную форму.

– Какой такой пессимизм? – растерялся ворчун.

– Отчего сразу «последние»? Нет уж, мы с вами еще повоюем! – я позволила себе легкую улыбку.

Матвей Степанович Савельев, строго говоря, был мне совершенно посторонним человеком. Но он очень любил и уважал отца и по непонятной причине считал своим долгом приглядывать за мной теперь, после его смерти. Наверное, одинокому старику больше не о ком было заботиться, а потребность такая имелась. Я же… В общем-то, я находилась в аналогичном положении и тоже искренне радовалась присутствию в моей жизни этого старого офицера.

Первое время он упрямо навещал меня, добираясь каждый раз через полгорода. Вскоре меня заела совесть, и я предложила старику перебраться ко мне – благо, стеснить кого-то в этих хоромах было затруднительно. В конце концов, скомпрометировать меня подобное соседство не могло: не в том Савельев был возрасте, а выиграли от этого все. И дом, в котором я появлялась довольно редко, был под присмотром, и самому штабс-капитану не надо было тратить время на дорогу, да и вписался он в наш Вдовий район удивительно органично.

– Ох, барышня, все шутки шутите! Шли бы вы, в самом деле. Худая, бледная; в чем только душа держится? Да и Савку бы прогуляли; она же по вам скучает, – вернул укор собеседник.

Здесь крыть было нечем. Савкой Матвей Степанович называл мою собаку, эдак фамильярно сокращая Македу Царицу Савскую до чуть ли не дворняжьей клички. Но та, несмотря на родословную более древнюю, чем у иных титулованных особ, благородно прощала старика и платила ему за ласку искренней любовью. Сейчас, услышав свое имя, она подняла морду с лап, разглядывая нас умными карими глазами, и пару раз вежливо махнула хвостом.

Более интеллигентной собаки я не встречала никогда. Что там собаки; аккуратности у нее могли бы поучиться многие люди! Русские псовые борзые вообще, на мой взгляд, служили эталоном изящества и достоинства, но Македа выделялась даже среди них, с гордостью нося громкое имя. Я не помню случая, чтобы она без команды за кем-то кинулась, подобрала что-то с земли или вообще украла. Эта собака, кажется, скорее умерла бы с голоду, чем позволила себе недостойное поведение. Порой в ее присутствии я и сама чувствовала себя неловко.

Перед Царицей мне было стыдно всегда. Служба не позволяла много времени проводить в родном доме, и получалось, что я постоянно предавала собачью преданность этого благородного создания. Савельев знал, на что давить, чтобы заставить меня оторваться от работы. И за это я тоже была ему благодарна: если бы не упрямство старика, я бы так и погибла на рабочем месте, зачахнув без солнечного света, свежего воздуха и нормальной еды, на одном только кофе.

– Ваша правда, – смирилась с неизбежным я. – Пожалуй, стоит прерваться.

Прерваться стоило и по объективным причинам. Работа с энцефалографом – довольно вредное занятие, которым не следует злоупотреблять. Говорят, он не только увеличивает риск развития опухолей, но также провоцирует возникновение всевозможных психических расстройств вплоть до шизофрении. Хотя смутное ощущение, что я провожу в объятьях прибора гораздо больше времени, чем все подопытные этих исследователей, вместе взятые, не давало воспринимать угрозы всерьез. Одно было неоспоримо: перед записью себе в голову следующей порции информации стоило осмыслить старую, и прогулка с собакой подходила для этого идеально.

– Вот это правильно! – искренне обрадовался мужчина. – Вот это дело! А я как раз пока уборку запущу и окна открою, а то как в склепе сидите, – продолжая беззлобно ворчать, он вышел, давая мне возможность спокойно одеться.

– Ну что, Ваше Величество, собирайтесь на прогулку, – обратилась я к собаке. Та неторопливо поднялась со своей лежанки у камина, гибко потягиваясь и широко зевая. А я прошла из кабинета в смежную с ним спальню, чтобы сменить домашний наряд на нечто более подходящее для выхода. Удобные полуботинки, неширокая юбка до щиколотки, приталенная блузка с накрахмаленным воротничком. Единственным отступлением от привычного образа сегодня была теплая кофта вместо строгого форменного пиджака – все-таки прогулка. Собрав волосы в нетугой (чтобы голова отдыхала) низкий узел, взяла перчатки и гравитонный поводок для собаки. На этом сборы можно было считать оконченными.

Окинув себя напоследок взглядом, не удержалась от сокрушенного вздоха: после двух дней напряженной подготовительной работы я и вправду выглядела… не очень. Даже сильнее «не очень», чем обычно. В уголках губ и глаз проступили глубокие складки, такая же рассекла лоб. Глаза вообще производили жуткое впечатление: и без того большие, темные и глубоко посаженные, в обрамлении проложенных усталостью теней они вовсе казались черными провалами. В сочетании с привычной серо-голубой холодной гаммой одежды образ получился откровенно пугающим. Эдакое привидение синего чулка.

– Да уж, Ваше Величество, наш Матвей, как всегда, прав и при этом удивительно тактичен, – обратилась я к собаке, направляясь к выходу. Похлопала себя по левому бедру, и Македа послушно пристроилась рядом. – Про такое обычно говорят «краше в гроб кладут». Как вы думаете, у меня есть шансы исправиться?

Царица не ответила, сделав вид, что не поняла вопроса. Хотя я была уверена: промолчала она исключительно от хорошего воспитания и нежелания оскорблять хозяйку отрицательным ответом.

Для того чтобы привести себя в божеский вид, нужен был полноценный отпуск, а где же его взять? Вот и приходилось довольствоваться короткой прогулкой.

Вдовий район при постройке получил название Военного городка и должен был стать весьма уютным и приятным местечком. Но потом началась война, и как-то незаметно за три тяжелых года к этому месту приклеилось совсем другое название. Это было почти двадцать лет назад, время залечило раны, былая безотцовщина выросла во взрослых людей, тонкие деревца вытянулись и образовали уютные тенистые аллеи, а название так и осталось, укоренилось и постепенно проросло даже в официальные документы.

Удивительно, но это название почему-то не считалось в народе дурной приметой, а район считался весьма респектабельным.

Мне нравилось здесь; тут было тихо, уютно и очень спокойно. Невысокие аккуратные особнячки, малоэтажные дома по нескольку квартир, много зелени и низкая интенсивность движения. Сонная окраина, на которой ничего не случается. Самое лучшее место для спокойного отдыха или для плодотворного изучения документов.

А еще неподалеку располагался обширный уютный парк, в котором гуляли все местные собаководы. Это было единственное место, где Царица ненадолго забывала о своем высоком происхождении и позволяла себе вдоволь побегать в компании пары четвероногих друзей.

Отпустив поводок на максимальный радиус, составлявший что-то около полукилометра, я брела по дорожке, любуясь торжественной яркостью осеннего увядания. Впрочем, мысли мои были очень далеки не только от безымянного парка во Вдовьем районе Столицы, но и от этого мира в целом.

На моем самом первом вводном занятии на первом курсе Университета легендарный Семен Семенович Ивантеев начал речь с простого вопроса: какое главное качество должно быть у дипломата? Версий было озвучено множество, все они были похвалены, весело обсуждены, разобраны, вот только верный ответ он так и не назвал, с загадочной улыбкой напутствовав нас: «А вы подумайте!». Довольно быстро я пришла к выводу, что одно такое качество назвать просто невозможно, ну или ответ на загадку должен звучать как-то вроде «он должен быть хорошим дипломатом». Но в мыслях в разные периоды жизни я порой возвращалась к этому вопросу. И самое странное, что уже пару лет меня настойчиво преследовал один ответ: фантазия. Чтобы понять и принять все это многообразие видов, нужна недюжинная фантазия и умение ей пользоваться.

Вскоре мою собственную фантазию ждала серьезная проверка на прочность, потому что сведений о тех существах, к которым мне предстояло отправиться, за несколько десятков лет контактов накопилось ничтожно мало.

Впрочем, всерьез сосредоточиться на вопросе я не успела: в виске появился легкий зуд от сработавшего нейрочипа. Общения со мной жаждал отлично знакомый человек, и я отчетливо осознала, что все планы на сегодняшний день идут насмарку. Просто так коллежский секретарь Алеша Обручев не стал бы меня беспокоить.

Этот пылкий деятельный юноша состоял личным помощником действительного статского советника Сергея Сергеевича Аристова, заведующего в нашем Департаменте иностранных дел Ксенодипломатическим корпусом и являющегося по совместительству моим прямым начальником.

– Здравствуйте, Вета Аркадьевна! – Обручев был, как всегда, бодр и кипел энергией, за что его, собственно, и ценил наш Артист.

– Добрый день, Алеша, – ответила я. – Что-то случилось?

– Нет, вы не волнуйтесь. Просто Сергей Сергеевич решил собрать всю вашу группу для вводного инструктажа, а то он завтра отбывает на Трипту и боится не успеть вернуться. Я вас запеленговал, сажусь на полянке неподалеку, ловите направление; подходите, мне велено доставить вас в целости и сохранности.

– Это… несколько неожиданно, – вздохнула я, подзывая Царицу. – Я бы предпочла сначала зайти домой: я не в той компании и не в том виде, чтобы являться к Аристову.

– Он в хорошем настроении, – весело хмыкнул юноша. – К тому же вы знаете, он обожает Царицу и будет рад ее повидать.

– На этом мои возражения иссякли, – вздохнула я, как раз выходя на поляну. Не тревожа стебли травы, над ней уже висел на гравитонной подушке новенький скоростной аэролет. Помимо функций личного помощника, Обручев исполнял обязанности и личного водителя начальника.

Пока я, подобрав юбку, дошла до транспортного средства, открылись обе двери – водительская и пассажирская, опустился коротенький трап, и из аэролета выкатился мой недавний собеседник.

Алеша был рыж. Рыж настолько, что окружающее яркое осеннее великолепие на его фоне мгновенно померкло и потускнело. Рыжие непослушные вихры, рыжие веснушки на курносом носу, рыжие брови и ресницы и голубые-голубые хитрые глаза. Рыжим отсвечивали золоченые пуговицы на темно-синем мундире, пряжка ремня, белые перчатки и даже, кажется, начищенные до блеска сапоги тоже имели рыжий оттенок. Удивительно солнечный парнишка.

– Здравствуйте, Вета Аркадьевна! – широко улыбнулся он. – Ваше Величество, – юноша степенно кивнул Царице. Та вежливо махнула хвостом, опознав хорошо знакомого человека, и подошла для более теплого приветствия. Вся серьезность с Алеши слетела в тот же миг, и Македа, как и положено собаке, была заглажена и зачесана до состояния блаженной прострации. В конце концов я не выдержала и кашлянула, привлекая внимание явно увлекшегося юноши.

– Алеша, ты говорил, это срочно?

– Ой, извините! Прошу, – поспешно выпрямившись, он жестом пригласил Царицу, и та легко запрыгнула внутрь, после чего галантно подал мне руку. Придерживая юбку, я забралась в уютное нутро машины, с иронией думая о том, какая правильная ткань идет на пошив формы: к ней совсем не приставала собачья шерсть. Белое на синем, бесспорно, эффектное сочетание, но не в этом случае.

Летал Обручев хорошо, хотя, как и положено молодому энергичному парню, не без лихачества. Быстрой езды я не любила, но в данном случае возражать было бессмысленно: заставить Алешу хоть немного снизить скорость умел только Аристов. Но тот был виртуозом и в принципе легко умел добиваться от окружающих желаемого. Правда, мне было непонятно, каким ветром его занесло именно в подразделение ксенодипломатии: находить общий язык с людьми у него получалось гораздо лучше, чем с иными видами.

С другой стороны, может, это и правильно. Руководил-то он людьми, а вот с Иными контактировал крайне редко, да и то не один, а непременно с консультантом, курирующим то или иное направление.

Прозвище «Артист» подходило начальнику идеально. Наверное, если бы он не родился потомственным дипломатом, ему была бы прямая дорога в актеры. Понять, когда этот человек говорит серьезно, а когда шутит, было невозможно. Кроме того, он всегда и со всеми был разным.

В чем его секрет, я поняла недавно; все оказалось гораздо проще, чем могло быть. Дело в том, что Сергей Сергеевич был зеркалом. Не в каком-то мистическом смысле, а в исключительно психологическом. Каждый человек любит себя, и собеседник, высказывающий сходную точку зрения и имеющий аналогичную манеру поведения, на подсознательном уровне вызывает безотчетную симпатию и расположение. Такому хочется верить. Аристов же, великолепно разбиравшийся в людях, очень быстро становился отражением собеседника: перенимал его манеру речи, копировал интонации и мимику, не пренебрегал похвалами. А в случае изначального конфликта интересов и мнений умудрялся строить разговор таким образом, что собеседник в конце принимал нужную дипломату точку зрения, пребывая в полной уверенности, что стоял на ней изначально.

Здание Департамента возвышалось в самом центре огромного города и было частью общего архитектурного ансамбля, состоявшего из восьми высоток, расположенных относительно Императорского дворца по сторонам света. Иностранным делам на этом компасе достался запад, и по решению архитекторов строение почему-то напоминало очертаниями плакучую березу или оплывшую свечу и отчетливо отливало зловещим багрянцем.

Наш корпус занимал самые верхние этажи этой высотки, выше – только зал приемов и кабинет начальника Департамента. Такое привилегированное положение ксенодипломаты получили по праву: контакты с иными разумными видами всегда представляли наибольшую сложность и опасность для служащих, а уж тем более – с видами новыми, доселе почти не изученными. Без ложной скромности я могла назвать себя специалистом в этой области. Лучшим или нет – сложный вопрос; учитывая, что нас таких на всю Земную Империю всего трое, наверное, глупо было мериться значимостью. Нас и так берегли.

– А-а, Веточка, здравствуйте, дорогая, – при моем появлении Аристов, сияя улыбкой, поднялся из кресла и шагнул навстречу. Правда, когда из-за моей юбки выступила Македа, объект приложения искренней радости Сергея Сергеевича резко изменился. – Царочка, вы, как всегда, обворожительны и неподражаемы!

Пока хозяин кабинета любезничал с собакой, я осмотрелась, отыскивая глазами остальных членов группы. Помимо меня в комнате присутствовал всего один человек, при виде которого мне стало здорово не по себе. Лично знакома с ним я не была, никогда не видела; но не нужно было рассматривать нашивки на повседневном сером мундире, чтобы сообразить, кто это. В кресле, закинув ногу на ногу и с усмешкой разглядывая меня и Царицу, сидел один из Одержимых. Чтобы это понять, достаточно было заглянуть ему в глаза; мне хватило опыта и выдержки вынести его взгляд, но испытание было, прямо скажем, не из простых.

Одержимые – странные… существа. Изначально они люди, но во что превращаются со временем – не может сказать ни один психиатр, а сами Одержимые блюдут тайну. По собственному почину или по указу свыше – мне не известно.

Говорят, в их телах живут сотни и даже тысячи душ, и при этом Одержимые не имеют своей. Это, конечно, только слухи, которые невозможно проверить. Я больше склоняюсь к версии о том, что это некое психическое заболевание, дефект в мозгу, вызывающий деформацию личности, но позволяющий им влиять на окружающий мир способом, который наши ученые пока не могут понять. О способностях этих людей ходят легенды; достоверной я могу назвать только одну – ту, свидетелем проявления которой была лично и за которую их особенно ценят.

Далекие звезды манили людей давно. На заре истории – просто как красивые огоньки, похожие на множество сияющих глаз. Потом – как возможный источник всего подряд, начиная со знаний и заканчивая полезными ископаемыми. Началось все давно, в двадцатом веке, когда люди выбрались за пределы атмосферы Земли. Потом в двадцать первом были попытки колонизации Марса, дальше – долгий путь к остальным планетам Солнечной системы, и наконец – выход за ее пределы громоздких кораблей колонистов. Набиралось много желающих покинуть перенаселенную планету – или нежелающих, кого просто выкидывали. В двадцать втором веке это был самый популярный приговор для людей, совершивших тяжкие преступления: высылка за пределы обитаемого мира как альтернатива тюремному заключению. Вся история человечества – возвращение к пройденному, к хорошо забытому старому.

Двадцать второй и двадцать третий века были временем упадка, смуты. Войны стран и корпораций, истощение ресурсов, голод, вырождение, болезни; неугодных и отчаявшихся продолжали выкидывать за пределы Земли на неуправляемых кораблях. К тому моменту был открыт гиперпрыжок – перемещение на огромное расстояние, сопряженное с проколом пространства. Недостаток этого способа путешествия – невозможность спрогнозировать точку выхода. Но я не математик и не космофизик, поэтому никогда не разбиралась в причинах и следствиях этого процесса.

А в 2324 году произошло событие, перевернувшее мир и историю. В одном небольшом городке на территории восточносибирской пустыни, образовавшейся на месте когда-то безбрежных лесов, при неустановленных обстоятельствах объявился первый Одержимый. Точнее, сейчас тот год официально считается датой его появления, а тогда об этом никто не узнал.

Случайность – или, пожалуй, сам Бог решил дать человечеству еще один шанс. Тот, первый, оказался человеком высоких моральных качеств и, главное, очень умным и осторожным. Кажется, это был историк; но его собственное имя история не сохранила.

Именно из того городка, не имевшего даже названия, только номер, началось становление нового мира. Именно Одержимые, количество которых со временем росло, занялись его постройкой. Медленно, осторожно, методично и с большим трудом.

Долгие два века ушли на то, чтобы маленький городок стал столицей нового мира, новой Земли. Империи. Сначала – Российской, потом – Земной. Только абсолютная власть, только монарх – и поддержка Одержимых с их странными способностями.

Сами они, кстати, всегда по непонятной причине сторонились власти, довольствуясь ролью стражей при троне Императора.

Именно благодаря Одержимым, а точнее, той единственной их способности, проявление которой я видела, стало возможным покорение человеком дальнего космоса. Одержимые способны находить дороги-между-мирами и прокладывать пути к любым звездам. Верхом на странных существах, призванных из неведомых миров, которых вслед старой сказке называют «невиданными зверями», или «незами», Одержимые за секунды преодолевают световые года и попадают именно в ту точку пространства, в которую стремятся.

Благодаря им были размещены маяки, позволяющие кораблям через гиперпространство попадать в нужные точки. Именно благодаря им были построены новые колонии, и в конечном итоге именно благодаря им Земля сейчас – голубая и зеленая, какой была когда-то, а не серо-коричневая, какой стала в двадцать третьем веке.

Правда, в процессе космической экспансии выяснилось, что далеко не все колонисты погибли, многим повезло спастись и выжить, и землян в этих отдаленных уголках встретили, мягко говоря, не слишком радостно.

А потом произошли и первые контакты с иными формами жизни, зачастую не имеющими с людьми ничего общего.

Семнадцать лет назад Земная Империя отметила свое трехсотлетие, и сейчас она по праву считается сильнейшим человеческим государством. Всякое было в ее истории: восстания желающих автономии колоний, войны с Иными. Но Империя продолжает жить, а ее опорой по-прежнему служат Одержимые – и поколения тех, кто был воспитан в лучших традициях благородства и преданности стране. Наверное, слишком красивые и громкие слова, но… по-моему, нынешний вид Земли и ее колоний – лучшее их подтверждение.

Сидевший сейчас передо мной Одержимый производил давящее впечатление. Не только пристальным и тяжелым, как у пистолетного дула, взглядом черных глаз, почти лишенных белков, но и рублеными чертами лица, выдающими человека не просто волевого – жесткого до жестокости и полного безразличия. А еще он, кажется, отличался высоким ростом и очень крепким телосложением. Даже в такой позе он умудрялся глядеть на нас свысока.

Никакого сходства с тем юношей-Одержимым, которого я видела однажды, если не считать глаз.

За общением Аристова с собакой Одержимый наблюдал со странным выражением лица – кажется, пытался сдержать брезгливую гримасу.

– Сергей Сергеевич, я поняла ваш коварный замысел. Вы специально выдернули меня с прогулки, чтобы пообщаться с Македой! – с улыбкой проговорила я, пытаясь привлечь внимание начальника.

– Ох, Веточка, каюсь, грешен! – звучно рассмеялся он, выпрямляясь.

Аристов – старый сердцеед и дамский угодник со стажем. Чему немало способствует его внешность: в свои без малого семьдесят он выглядит великолепно – статный, подтянутый, энергичный, улыбчивый. Даже каштановая шевелюра находится в идеальном состоянии и только на висках припорошена сединой. В такие моменты, как сегодня, мне казалось, что начальник моложе меня, хотя на деле он старше почти в два раза.

– А веточка березовая или дубовая? – подал голос Одержимый, окидывая меня взглядом. Голос был низкий и звучный, взгляд – оценивающий и холодный, а в интонациях звучала насмешка.

– Ах да, знакомьтесь, – пытаясь сгладить неловкость, опомнился хозяин кабинета. – Вета Аркадьевна Чалова, особый дипломат Департамента, надворный советник Его Величества. Гвардии ротмистр Игорь Владимирович Ветров.

– Вот это – особый дипломат? – Одержимый с циничной усмешкой окинул меня презрительным взглядом. – Это эфемерное создание хоть дорогу-то выдержит?

– Я бы порекомендовала вам беспокоиться о собственном здоровье, – спокойно проговорила я в ответ, задумчиво разглядывая ротмистра. Если это – весь состав нашей делегации, то… переговоры будут сложными. Утешало только одно: мы с ним находились фактически в одном звании, и это не давало ему права командовать. – С прогрессирующим артритом, должно быть, трудно держаться в седле. Или подняться с кресла вам мешает подагра?

– Я бы продемонстрировал тебе собственное здоровье, да только скелетами не интересуюсь, – фыркнул он, не меняя позы.

– Стало быть, мне невероятно повезло, – медленно кивнула я.

Да, это будут очень сложные переговоры!

– Игорь! – возмутился Аристов. – Прекратите немедленно, или я буду вынужден вызвать вас за оскорбление дамы!

– Не стоит, Сергей Сергеевич, – мягко улыбнувшись, я качнула головой. – Думаю, будет лучше, если я сама его вызову, на рапирах, и не до первой крови, а до смерти, – добавила ровным тоном с тем же выражением лица, с намеком разглаживая пальцами правой руки перчатку на левой.

– А ты не переоцениваешь свои силы? – усмехнулся Одержимый.

– О, ни в коей мере, – ободряюще улыбнулась. – Но я также оцениваю степень собственной нужности этой стране и Государю Императору. Вы, разумеется, убьете меня, и довольно быстро – я весьма посредственный фехтовальщик, – но расплата за это будет… болезненной. И одержимость вас не спасет. Видите ли, сударь, Одержимых в Империи несколько тысяч. А таких, как я, всего трое.

– Угрожаешь? – усмешка стала похожа на оскал.

– Вы всерьез полагаете, что при наших весовых категориях я могу вам чем-то угрожать? – я вскинула брови в жесте вежливого недоумения.

– Значит, блефуешь! – удовлетворенно кивнул он, щурясь.

– Желаете проверить? – скучающим тоном уточнила я. – Тогда, полагаю, господин действительный статский советник одолжит мне свое оружие, чтобы не откладывать это мероприятие.

Дуэль взглядов длилась несколько секунд, а потом Ветров рассмеялся – раскатисто, искренне. Смех у него был неприятный, но зато подходящий остальной наружности: резкий, хриплый и каркающий. Таким Кощей из древних сказок, должно быть, смеялся. Или, скорее, Змей Горыныч.

– Ива! – вдруг, резко оборвав смех, заявил мужчина, продолжая весело ухмыляться.

– Простите? – одновременно уточнили мы с хозяином кабинета.

– Ветка ивовая, ивовый прут. Из которых в старину розги делали, – охотно пояснил он. – Ладно, Аристов, теперь верю, что эта твоя Веточка хоть на что-то годится, – насмешливо фыркнул он.

– Скажите, Ваше превосходительство, это весь состав делегации? – уточнила я, опускаясь в кресло. Македа тут же покинула хозяина кабинета и поспешила улечься у моих ног, расположившись между мной и Одержимым, мордой к нему. Кажется, Ее Величеству этот человек тоже не понравился. По-моему, отличный показатель и совершенно исчерпывающая характеристика.