После уроков мы с Америкой поехали на квартиру, и я обнаружила, что мотоцикла Трэвиса нет. Я зашла в его спальню и свернулась калачиком на кровати, подложив руку под голову. Утром с Трэвисом все было в порядке. Мы проводили уйму времени вместе, как я могла не заметить, что его что-то беспокоит? К тому же Америка, похоже, знала, в чем дело, а я нет.
Мое дыхание успокоилось, веки отяжелели, и я уснула. Когда я снова открыла глаза, то за окном уже стемнело. Из гостиной доносились приглушенные голоса, в том числе и глубокий – Трэвиса. Я на цыпочках пошла по коридору, но, услышав свое имя, замерла.
– Трэв, Эбби все понимает, – сказал Шепли. – Не мучай себя.
– Вы и так вместе идете на вечеринку для пар. Почему бы не пригласить ее на свидание? – спросила Америка.
Я напряглась, ожидая его ответа.
– Я не встречаться с ней хочу, а быть рядом. Она… особенная.
– Особенная? Каким образом? – раздраженно спросила Америка.
– Ее не отпугивает моя сволочная натура, а это как глоток свежего воздуха. Но Мерик, ты сама сказала. Я совершенно не ее типаж. Между нами… все совсем иначе.
– Ты намного ближе к ее типажу, чем сам думаешь.
Я потихоньку стала пятиться, но тут под ногами скрипнули деревянные полы. Тогда я дотянулась до двери, захлопнула ее и прошла по коридору.
– Привет, Эбби, – широко улыбаясь, сказала Америка. – Ну как, вздремнула часок?
– Пять часов проспала. Скорее похоже на кому.
Трэвис несколько секунд смотрел на меня, а когда я улыбнулась, подошел, взял за руку и повел по коридору в свою спальню. Он захлопнул дверь, и сердце бешено заколотилось в моей груди, готовясь к очередному удару по моему самолюбию.
– Голубка, мне так жаль, извини. – Брови Трэвиса взметнулись вверх. – Я повел себя как придурок.
Увидев в его глазах раскаяние, я слегка расслабилась.
– Не знала, что ты зол на меня.
– Я не на тебя злился. У меня есть идиотская привычка срывать гнев на тех, кто мне дорог. Это никудышное оправдание, знаю, но я действительно хочу извиниться, – сказал он, обнимая меня.
Я прижалась щекой к его груди.
– Так из-за чего ты злился?
– Это неважно. Сейчас меня волнуешь только ты.
Я отстранилась и посмотрела на него.
– Ничего, я могу справиться с твоими вспышками гнева.
Трэвис несколько мгновений внимательно изучал мое лицо, а потом на его губах появилась слабая улыбка.
– Даже не знаю, почему ты миришься с моими выходками, и не знаю, что бы я делал, будь все иначе.
От Трэвиса шел запах сигарет и ментола. Я посмотрела на его губы, и все мое тело откликнулось на такую близость между нами. Лицо Трэвиса изменилось, дыхание стало прерывистым – он тоже это заметил.
Между нами оставались считаные дюймы, когда вдруг запищал его телефон. Трэвис вздохнул и достал мобильник из кармана.
– Да. Хоффман? Ну и ну… хорошо. Дело – пустяк. У Джефферсона? – Трэвис посмотрел на меня и подмигнул. – Мы приедем. – Он отключился и взял меня за руку. – Идем со мной. – Трэвис потянул меня по коридору. – Звонил Адам, – сказал он Шепли. – Брэди Хоффман будет у Джефферсона через полтора часа.
Шепли кивнул и встал с дивана, извлекая из кармана мобильник. Быстро набрал сообщение и разослал эту информацию ограниченному кругу лиц – тем, кто знал про Арену. Около десятка его знакомых напишут еще десяти, так, пока каждый заинтересованный не узнает, где на этот раз состоится бой.
– Поторапливайся! – улыбнулась Америка. – Нам лучше привести себя в порядок.
Напряжение в квартире смешалось с оживленностью. Казалось, Трэвиса все волновало наименьшим образом. Он непринужденно обулся, надел белую майку, будто шел по обыденному поручению.
Америка, нахмурившись, довела меня до комнаты Трэвиса.
– Эбби, тебе надо переодеться. Ты не можешь пойти вот так на бой.
– В прошлый раз я была в чертовом кардигане, и ты не возражала! – возмутилась я.
– В прошлый раз я не думала, что ты и вправду пойдешь, – ответила подруга и бросила мне вещи. – Вот, надень это.
– Ни за что!
– Идемте уже! – позвал из гостиной Шепли.
– Поторопись! – прикрикнула на меня Америка, убегая в комнату Шепли.
Я натянула на себя желтый топ с бретелькой через шею и глубоким вырезом и узкие джинсы с низкой талией, которые мне дала Америка. Затем обула туфли на каблуке, наспех причесалась и заторопилась по коридору.
Америка вышла из своей спальни в коротком зеленом платьице с завышенной талией и туфлях в тон. Когда мы завернули за угол, Трэвис и Шепли стояли у дверей.
– Черт побери, – разинул рот Трэвис. – Ты хочешь убить меня? Голубка, тебе придется переодеться.
– Что? – спросила я, осматривая себя.
Америка уперлась руками в бока.
– Она просто милашка, Трэв, оставь ее в покое!
Трэвис взял меня за руку и повел по коридору.
– Надень футболку… и кеды. Что-нибудь удобное.
– Что? Зачем?
– Затем, что иначе вместо Хоффмана я буду беспокоиться, кто заглядывается на твою грудь, – сказал Трэвис, останавливаясь у двери.
– Мне казалось, тебе все равно, кто и что думает.
– Голубка, это совсем другое дело. – Трэвис опустил глаза на мою грудь, а потом снова посмотрел на меня. – Ты не можешь пойти в таком виде на бой, поэтому, пожалуйста… просто… я прошу, переоденься, – заикаясь произнес он, заталкивая меня в спальню и закрывая за мной дверь.
– Трэвис! – закричала я. Сбросила туфли и натянула конверсы. Потом избавилась от топа, бросив его через всю комнату. Надела первую попавшуюся хлопчатобумажную футболку и выбежала в гостиную, останавливаясь в дверном проеме.
