Геологов уже нет, дом пустует.
– Там отопления нет! Надо углем котёл нагревать! Водопровод летний!
– Налажу зимний.
Комнаты – на выбор, огромная кухня. В бывшей конторе геологов у него будет механическая мастерская. И верстак, и токарный станок… Верх утеплит. И это – мастерская. Художественная. Девочкам отдельные комнаты. Они – разные. Марина – аккуратистка, как Мария, а Лада… Бумага, карандаши, пластилин, глина…
В доме на стенах он вешает рисунки деда Андрея Прокопьевича.
Да и внук много рисует. Деревья: карликовые яблоньки, черёмухи, рябины… Лошадку, которая с долгим терпением у склада; берег, реку… И так проходят выходные дни. И на работе: подъёмный кран, небо над ним лёгким облаком, тракторист в кабине, женщина толкает багром бревно, грузчик на вагоне…
Двое молодых людей из столицы оформляют клуб. Обновляют Аллею Славы. Один плотный, голова в кудрях, в пружинках, одет плоховато. Второй, наоборот, тонкий, в шляпе. Сорочки крахмаленые. Манеру одеваться перенимает Корнев. Да и в деле рисования…
Вначале оба – в гостинице, но в любую минуту он идёт к ним. Краски растирает, воду меняет для гуаши. В его доме они – целую неделю. Мария готовит и на них.
– Чё ты заприплясывал?
В ответ молчание.
– Ох, заботушка моя… Зови «учителей» обедать…
Этот, тонкий: Марья Иванна да Марья Иванна. К Степану, вроде, не всерьёз: «Вы – примитивист». В ответ – робкая улыбка, будто влюблён.
– Не оброни ума, Стенька, – ехидничает Мария.
Квартиранты имеют неплохой аппетит. Пироги хвалят, варенье из крупляники… Обещают письма писать. Канули, как в воду. А он благодарен: научили многому… Хотя… «Тебе красками рано», – как-то говорит плотный. Он рисует мощно, второй к нему с уважением. Но Корнев неумело мажет. Одна картина, другая… Дело идёт медленно. Начнёт неплохо, а на каком-нибудь этапе то краски не так лягут, то затрёт какое-нибудь место.
Лада – в мастерских отца. Рисует. Отец глядит на её работы с волнением.
И Марину Мариной, и Ладу Ладой нарекла Мария. Вторую предлагал Александрой (как его мать). Но от Марии аргумент: имя деревенское. В Барановке кликают Шурками. А вот Лада… Песенку кричит радио; в ней это имя. Не имя? Так назван автомобиль. Марию кое-как уламывает отдать младшую в художественное училище. Хотела толкнуть с Мариной в медицинское. Теперь Лада рисует не хуже того, в шляпе.
Однажды у мольберта от непонятного внутреннего волнения водит на бумаге акварельной кистью. И… проступает лицо. Какой-то человек глядит на него внимательно. С тех пор выдумывает. Не знает, кто явится… Одни кого-нибудь напоминают, других никогда до этого не видел. У одной глаза, как у Марии, вернее, как у матери. Работа (говорят о картинах художники) под икону. «Богородица». Бабочки. Но не реальные, а райские. В мифологии: они – души тех, кого нет с нами. Работы – по углам лицом к стене. Иногда повернёт. К доброжелательному зрителю. Они, неграмотные в этом, хвалят «за красоту».
Как-то в Напалкове в командировке директор районного Дома культуры. Ему говорят о Корневе. Идёт на огонёк, горящий в мастерской. Видит работы, – и реакция, как ни у кого. С трудом уговаривает на районную выставку, в том числе «Богородицу», название рекомендует другое: «Мать». «Трудовые парни», один из которых Олег Баскин.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
