Ладони, словно крылья, обхватили.
Машина ждёт… А впереди – война…
Дай бог, что встреча будет не последней.
«Сестра бледна. У мамы – седина…»
И звук клаксона из окна передней…
– Вернись живой! Я больше ничего
И никогда у жизни не просила! -
И мать, не плача, сына своего
Широким вдруг крестом перекрестила.
Бой догорал
Бой догорал. Как злобные собаки
Брехали отступившие враги,
У выживших в безумной этой драке
В крови и грязи тонут сапоги.
А сколько тех осталось? Единицы.
Сегодня им, выходит, повезло.
Усталые, измученные лица -
Тяжёлое досталось ремесло.
Шинели, забуревшие от крови,
На ранах сбились грязные бинты.
А вот один склонился к изголовью:
– Я жив, браток! А ты?! Ну как же – ты?!
У командира сердце рвётся в клочья -
Опять зайдётся в горе чья-то мать -
Убита санитарка. «Как же, дочка,
Родным твоим об этом написать?»
Прогорклым дымом закоптилось небо,
И нынче тут не скошена трава.
Как вдруг – на автомат – белейшим снегом!
– А ведь сегодня праздник Покрова! -
Сказал солдат. И было непонятно -
Лет двадцать ему или пятьдесят.
Бой догорал. Враг повернул обратно.
Над страшной жатвой полыхал закат…
Оленёнок
Я седая, лицо – в морщинах,
Замираю. Стучит метроном.
Мне задуматься есть причина:
Зимовала я в городе том.
Помню – Ольгой почти не звали,
Оленёнком для близких была;
Я жила до войны в Ленинграде,
Но война нашу жизнь взорвала.
С мамой мы не успели уехать,
Пока было тепло и светло.
Покатилось смертельное эхо,
И от голода души свело.
Мне пять лет. Я тонка, словно прутик,
Мне не снятся цветные сны.
Но вдруг стало казаться, будто
