я слышу твои шаги.
Там, где блестит роса
юность твоя звенит.
Там где начало дня
я просыпаюсь
чтобы увидеть тебя.
Утренний ветер в твоих волосах
я трогаю их рукой.
Я тругаю ветер в твоих волосах
я трогаю ветер.
Блестит роса
на босых твоих ногах
в них лёгкость и красота —
это начало дня.
Твои, широко распахнутые глаза —
это бездна,
в которую падаю я.
13.03.1991
***
Не жду,
думаю,
не жду,
а думаю,
не жду,
да, я не жду,
вот только думаю о тебе…
март 1991
Миф о золотой реке
Луна купается в реке
и отражается в ней золотом на дне
среди пологих берегов
заснеженных долин
и плавных линий гор.
Днём белизна снегов,
а ночью свет луны
и рысь, хранящая покой
у золотой реки.
1.04.1991
Параллельные реки
Ночами лунными
река наших свиданий
впадает в реку
лунных воспоминаний.
1.04.1991
Интрига Тьмы
На солнце блистающий мир
Померкнет с приходом Тьмы.
Блестит поверхность воды
Над толщей бездонной Тьмы.
Обман и коварство её
Узнает каждый из нас.
И замысел чёрный её
На солнце рассеется в нас.
14.05.1991
Мальчик
В зелени яркой, птицы поют.
В дымке сиреневой жизни приют.
В парке на озере тихой воды
Мальчик на удочку ловит мечты.
Маленький мальчик похож на меня
Каждое утро он ходит сюда.
С удочкой тихо сидит у воды
Я мимо иду с удилищем мечты.
28.05.1991
Глава 2
Достояние универсальности
Долголетие
Он жил у Елизаветы Макаровны, уже две недели. Она имела свой дом. Он поселился в маленькой комнате, за кухней. На противоположной половине дома, большая комната- зал, и с ней соседняя -спальня. Окна этих комнат смотрят через грядки клубники, углярку и дровник, на дорогу. По ту сторону дороги, бежит слабенький ручей, а сразу за ним высокий откос, весь в кустах и не высоких деревьях. Окна его комнаты и кухни, упираются тоже в откос, и из окна видно наверху соседский забор, от которого до окон, по откосу, растёт уже свеже зелёная трава, низкая, как будто ровно подстриженная. На выходе комнаты соединяются небольшой прихожей, которая выводит на просторную веранду. У её широкого окна, через которые виден, за огородами соседний дом, расположеный так же, вдоль дороги, стоит круглый стол, покрытый светлой скатертью, на ней, ближе к окну, высокий блестящий самовар, с белым, в мелких красных цветочках заварником сверху. Справа от стола окно, которое наполовину уже широкого, под ним кухонный стол, рядом дверь на крыльцо, над которым справа второе окно большой комнаты. Оно, как и широкое окно веранды, смотрит в сторону соседнего дома. Довольно представить вид сверху на прямоугольник, поделить его поперёк на три части, и провести среднюю линию получив шесть частей. Вырезав правую верхнюю, угловую часть, получите форму дома. Оставшаяся от вырезанной левая угловая часть и есть веранда. В углу правого верхнего выреза находится крыльцо. Над ним из второго окна большой комнаты, видна летняя кухня, за ней часть огорода упирающегося в забор у дороги. В углу, между огородом и забором, сарайчик, в котором живёт коза. От сарайчика вдоль забора сложены длинные доски, между ними и угляркой, калитка. От неё до деревянного широкого крыльца с четырьмя не высокими ступенями, ведёт, из коротких досок, уложенных поперёк, тротуарчик, в ширину калитки. По его краям, летом, зацветут цветы. По вечерам, Елизавета Макаровна и Витя, пьют чай с молоком, делясь какими-нибудь воспоминаниями из жизни, и впечатлениями от дней настоящих. Большую часть молока Елизавета Макаровна отдаёт дочерям, которые часто приходят и чем-нибудь ей помогают. Не редко забегают внуки поиграть с недавно прозревшими котятами и с коричневым щенком Кузей, который любит гоняться за двумя трехнедельными козлятами по кухне и веранде. Иногда Кузя ест из их плоской и широкой банки, теперь они часто вместе выбегают на крыльцо под тёплое весеннее солнце, ложатся на нагретые доски и растягиваются, закрывая глаза. Проголодавшись, начинают крутиться вокруг Елизаветы Макаровны, она их отгоняет палкой, на которую всегда опирается. На старушке выцветшее в цветах сирени платье, старенькая серая кофта, ноги в коричневых тёплых чулках, обуты в калоши. Поседевшие светлые волосы закручены на затылке, на них натянута бело – сиреневая, тонкой вязки шапочка, из-под которой на открытый в морщинках лоб, выбилась паутинка белых волос. В её темно-синих под тонкой плёнкой воды, глазах, выражение молчаливой усталости, тишины. В них отражались сменяющийся солнечные и дождливые дни, с ними менялся и цвет глаз, но в них оставалось постоянным предвидение тишины. И слабеющий голос из дымчато – розовых сухих губ, передавал близость к той тишине, ожидающий всех. Её огрубевшие загорелые кисти рук были всегда чем-нибудь заняты. Она спасалась работой, движением отодвигая границу тьмы, которая своим ожиданием подавляла её внутренне. Витя не раз вытаскивал из её ладоней занозы, осторожно выковыривая их иголкой, она терпела и подбадривала его, морщилась, двигая головой в сторону и похлопывая другой рукой по колену, если приходилось вынимать глубоко застрявшую занозу. Она все ещё не могла запомнить его имя и посмеивалась от того, что не так его зовёт. Вчера, когда он складывал дрова в сарае, она позвала его на обед в открытую дверь веранды, со смешинкой в голосе на свою незадачливую память: Васька? Петька? Мишка? Он это прекрасно понял и поспешил, чтобы она его больше не звала. Поднявшись на крыльцо – с улыбкой мягко сказал: Витя я, Витька. Молодому человеку было 28 лет. Он снял комнату на лето. Дом находился близко от города, к нему вела дорога между высоких пирамидальных тополей. Это было тихое место, где редко проезжали машины, ему здесь нравилось, он получал удовольствие от деревенского уклада жизни, от общения с доброй старушкой. Первомайский праздник был днём рождения Елизаветы Макаровны.. Утро этого дня было дождливое, и у старушки не было настроения. Но дождь скоро кончился, и мокрое крыльцо заблестело под солнцем и тень мыслей сошла с лица Елизаветы Макаровны. Витя отправился на рынок, в город. Над площадью гремела музыка, никто не спешил на ещё мокрые улицы, они были пусты. На рынке две женщины торговали тюльпанами. Недалеко, через дорогу, светилась неоновая лампа цветочного киоска. Девушка отодвинула перед ним стекло. Неизвестно, кто первым из них улыбнулся. Вокруг неё, в банках, в ведёрках, стояли гвоздики, каллы, розы, тюльпаны. Купив розы, он возвращался, думая о предстоящем отъезде, проходя мимо чёрных, блестящих на солнце луж. Войдя в калитку, он увидел Елизавету Макаровну, сидящую у окна веранды, за кухонным столом и видевшую, как он прошёл к крыльцу. Она чистила рыбу и когда он вошёл в открытую дверь, спросила с подозрением: Что это у тебя? Он развернул газету положив её на стол, повернулся держа перед ней в блестящей упаковке букет роз, распространяющих вокруг себя тонкий, сладкий аромат жизни.
– Это, Вам, Елизавета Макаровна, в честь дня рождения, желаю Вам долголетия.
– Да я уже скоро помру. Руки у неё были испачканы потрошенной рыбой.
– Зачем же?! Вы ещё долго будете жить, а цветы сейчас поставлю в вазу. В большой комнате, на крепком старом комоде стояли семейные фотографии, на стене висел портрет когда -то молодых хозяев этого дома. С портрета смотрели красивые молодые супруги, гармония линий её лица осталась неизменной на фотографии. Сейчас это были разные лица, печальный резкий контраст. Он взял вазу с пластмассовыми васильками, стоящую между фотографий,, освободил её, смыл пыль. Это была тонкого стекла без художественной росписи, ваза.. Налил в неё воды, вышел на веранду. Снял обёртку, и опустил цветы в воду, и поставил их посередине круглого стола, недалеко от никелированного самовара, на поверхности которого, криво отразились розы. Старушка мыла рыбу, потроха от которой ели с одной банки, две кошки и Кузя.
май 1991, г. Партизанск. Прим. края.
Утро 257 яйца 1991 года
…и был город. Над ним зачинался рассвет. Безоблачное бело – голубое небо появлялось из сумерек тающий ночи. Свет набирал силу и город все больше издавал звуков. Жизнь пробивалась из скорлупы. Троллейбусы увозили людей с остановок, двери с трудом закрывались, вжимая людей друг в друга. Трамваи скользили по рельсам, блестящими от света. Тужились автобусы, трогаясь полными. Скорые такси увозили нервных. Частники увозили красивых жён и молодых девушек. По улицам -артериям быстро шли люди по разным направлениям. Широкие тротуары становились узкими, и кто -то сталкивался с кем-нибудь, извиняясь. У пешеходных переходов скапливались группы, смотрящие на светофоры. Загорался зелёный и все устремлялись встречными потоками через дорогу; машины с приглушенными двигателями ожидали свой свет и по жёлтому сигналу шум заведённых моторов пересекал пешеходную полосу. А на берегах железной реки вновь скапливались люди, чтобы перейти её по зелёному броду. Берега домов при свете имели разные цвета и формы, разные витрины и названия. В них входили и выходили, в разных одеждах люди. От света их лица были тёплыми на многограннике переливающихся глаз отражались всевозможные оттенки. Росли деревья высокие, с широкими стволами, увитые густой зеленью листьев, которые начинали линять и падать сухими под деревья, ветер разносил их по тротуарам, бросал под колеса мчащихся машин. На ступеньке магазина сидела нищая женщина, на щеках слезы, и подставленная свету ладонь. У прохожих холодное мороженое. В тени аллей отдыхали на скамейках люди, смотря друг на друга, на голубей, на маленькие радужные фонтанчики. Курили, говорили. И опять кто -то уезжал на трамвае, кто -то целовался, кто -то с ребёнком садился в троллейбус, кто -то мчался в такси с цветами, кто -то играл на гитаре. Другие звали к своим богам. Мужик с синяком, зашёл в виноводочный магазин. Увозя кого -то мчалась с сиреной скорая помощь. Кто -то ругался, кто -то смеялся. Перед сеансами у кинотеатров толпился народ. Афиши объявляли об открытии театрального сезона. В цирке показывали белых тигров. На реке заканчивался сезон по маршрутам отдыха. На набережной фотографировались молодожёны. Колбаса продавалась по 20 рублей в магазине. На базаре с опаской торговали сигаретами. Свет терял свою силу. День угасал. Малиновое зарево окрасило нижнюю часть неба, которое просматривалось между домами прямоугольными кусками. Вновь сумерки опускались на город. Утихало движение на проспектах. В окнах домов загорался свет. Кто -то слушал музыку. Лаяли собаки на улицах. На машинах включались сигнальные огни. По тротуарам двигались огоньки сигарет. Голуби спрятались под крыши. Умолкли фонтанчики. Освещённые салоны трамваев, троллейбусов, показывали редких пассажиров. Закрытые магазины с тёмными витринами. Тёмные лица. Чёрное небо. Города нет до утра. Скорее бы утро, рождающее жизнь.
октябрь 1991, Днепропетровск
Книга
Книга осталась лежать раскрытой. Он вышел из неё с последней страницы, находясь под впечатлением событий, которые закончились трагедией для того, от чьей могилы он ушёл с кладбища под моросящим дождём. Ему захотелось побыть одному, бесцельно побродить, чтобы стряхнуть груз впечатлений. Всё осталось за спиной, начало и конец. Он читал её несколько дней, хотя персонажи событий общались долгие годы. Это было похоже на сон, в котором он был на перекрёстке всех страстей: похоти, ненависти, гордости, неверия, недоверия, и прочее. Всё это ещё оставалось с ним. Он даже не придал в начале особого значения тому, что и здесь тоже шёл дождь. Когда же он это заметил, то сделался ещё более подавленным. Поёжился под лёгким, начинающим промокать плащом, от холодного встречного ветра, от намокшей фуражки, от сырости в ботинках. И лица у встречных были пасмурными. И здесь его внимание привлёк проблеск в небе, там как будто кто-то разгонял серые тучи, закрывающие чистоту лазурной высоты, и оттуда лился свет, и от этого изменилось, его унылое настроение, произошёл переход в состояние уравновешенности. Он остановился и смотрел на свет, наблюдая контраст, ведь здесь ещё шёл дождь, а там, на краю города, росло озеро света. Навстречу шла девушка, с накинутым на голову капюшоном. Она остановилась, глядя на молодого человека, что-то странное, заметила она в нем. Стоя рядом с ним, она спросила: -Что там? -Свет, -ответил он.– У меня есть два билета в кино. Пойдёшь? Благодарю, пойдём, только мне надо зайти домой, это здесь близко, и тогда пойдём. Он заглянул в её миндалевидные зелёные глаз, они взялись за руки и пошли. Проходя мимо его дома, она осталась ждать под деревом, а он бегом поднялся на третий этаж, вошёл в комнату, книга лежала раскрытой на столе. Подошёл к ней, оставив мокрые следы от ботинок и капель с плаща, оглянулся на них, и закрыл за собой книгу. Бегом спустился во двор, где его ждала девушка под каштаном. Она улыбнулась, они взялись за руки и ушли по разлившемуся озеру света.
6.11.1991, Днепропетровск
Иллюзия
