Навия. Проклятие

© Макет, оформление. ООО «РОСМЭН», 2021

© Елена Булганова, текст, 2021

Глава первая

Отчаяние и надежда

Утекала минута за минутой, набежал, должно быть, уже целый час, а я так и не покинула тесную палату с двумя койками. Одна пустовала, а на другой время от времени жалобно постанывал и вздрагивал во сне Сашка. Сначала я сидела рядом с ним на железной раме кровати и гладила по здоровому плечу. Потом начала на цыпочках метаться от окна к двери, от стены к стене. Моя голова аж потрескивала от боли, временами подташнивало, но внешние проявления были цветочками по сравнению с тем, что творилось в моих мозгах.

Я пыталась не вспоминать, но нет, слишком поздно, ревущую лавину не повернуть вспять. Старалась хотя бы не перебирать возникающие образы, сразу топить их в глубинах памяти. Пропускать, как песок меж пальцев, не чувствовать, не переживать. А образы сопротивлялись, требовали моего внимания, каждый словно вопил: «Вот я! На меня посмотри! Обо мне подумай!» Целая жизнь, короткая, но такая насыщенная, совсем не похожая на мою нынешнюю, ворочалась во мне, как кошка в слишком тесной коробке, упорно отвоевывая себе все больше пространства.

Но хуже – и страннее – всего было то, что меня с каждой секундой все меньше волновало, почему Орлик убил меня. И я почти не думала о том, каким непостижимым образом он ожил, хотя своими глазами видела, как его поглотила Смертная Тень. Пожалуй, это было последнее, самое яркое воспоминание перед тем, как меня саму начал пожирать яд или что он там мне скормил. Я отчетливо помнила, как Тень на мгновение приняла его облик, подобный оплывшей черной свече, – а потом с жутким сытым причмоком уплыла в темноту. Как всякий, кто хоть какое-то время прожил в Блишеме, я знала, что вернуться в любой из миров он уже не мог, Тень – это конец всего. Но если я сейчас разыщу его, то едва ли стану задавать вопросы, потому что ничто больше не имеет значения. Я просто брошусь в его объятия, разревусь, наверно, и никакая сила на земле не разожмет моих рук…

Нет, что это я, так нельзя. У меня теперь другая жизнь, я – Дана, Дана, Дана! Да и какие объятия, он тяжело ранен и, надеюсь, крепко спит после очередной штопки. Или, как вариант, снова замышляет смыться из больницы.

Я заставила себя собраться с мыслями. Еще раз глянула на Сашку, словно призывая его незримо быть со мной рядом, не дать раскиснуть и натворить глупостей. Он как раз в этот миг заворочался и сильно дернул головой, словно изо всех сил пытался проснуться. Почему-то этого я испугалась еще больше и выбежала прочь из палаты.

Больничный коридор был погружен во мрак, лишь напротив палаты на столе дежурной медсестры низко склоненная настольная лампа нарисовала желтый круг. Медсестра, растрепанная и усталая, что-то писала, подпирая свободной рукой голову и все равно почти касаясь носом стопки бумаг, а очки ее лежали на подносе рядом с дымящейся чашкой и надкушенной печенюшкой. Она заметила меня, провела ладонью по глазам и спросила с вымученной улыбкой:

– Не спится тебе? Переживаешь за друга? Дать таблеточку для сна?

– Не нужно, – замотала я головой. – Я только хотела спросить… У меня здесь еще один знакомый лежит. Тоже на четвертом этаже, но отделение другое.

Женщина понимающе кивнула:

– А, это в первой хирургии, через площадку. А у нас тут вторая.

– Можно туда сходить?

– Сейчас, среди ночи? – удивилась и быстро-быстро заморгала она. – Милая, больные все спят, тревожить их нельзя.

– Да мне только убедиться, что с ним все в порядке.

– Нет-нет, ты и не попадешь туда до утра, двери заперты изнутри.

– Но вы же можете позвонить тому, кто там дежурит, чтобы впустил меня? Пожалуйста!

Но она ответила твердо и уже без улыбки:

– Девушка, это невозможно. Вас и так оставили в порядке исключения, вообще-то только родным можно, и то с разрешения заведующего отделением. Ой!

Теперь она смотрела куда-то через мое плечо, и я сильно вздрогнула, вдруг вообразив, что там стоит Орлик. Ему-то, в отличие от меня, совсем не трудно попасть куда и когда угодно. Кровь отхлынула от головы, зашумело в ушах, я медленно обернулась. Но это был только что упомянутый завотделением, старый хирург, прекрасно мне знакомый.

– Ловца и зверь дожидается, – проговорил он негромко, прощупывая меня взглядом из-под мохнатых бровей.

И, кивнув куда-то вглубь коридора, зашагал вперед первым, даже не сомневаясь, что я последую за ним. Медсестра глянула на меня сочувственно, пожала плечами и снова уткнулась в свою писанину. Я поплелась за хирургом, уже зная, о чем пойдет речь: мы с Дятловым заранее договорились, что назовем фамилию нашего одноклассника, который как раз на неделю со всем семейством укатил в Белоруссию отмечать юбилей деда. Просто Саня не хотел, чтобы снова дергали среди ночи его родителей, а утром можно будет сослаться на шок и потрясение. Надеюсь, это не такой большой подлог, чтобы заведующий немедленно сдал меня в полицию.

От тычка его ладони распахнулась одна из дверей, наружу выплеснулся яркий свет. Когда я на заплетающихся ногах – не от страха, больше от усталости – добрела туда, хирург уже сидел за столом, растирая темноватые бугристые пальцы. Комната оказалась дежуркой, здесь и кровать имелась, а стол был хаотично заставлен упаковками с продуктами быстрого приготовления, чтобы медсестрам коротать тут ночи.

– Я не знаю вашего имени, простите, – промямлила я, замирая в дверях.

Мама всегда мне твердила: чтобы установить контакт с собеседником, в первую очередь необходимо узнать его имя. А я вот уже дважды с ним разговаривала, и никакого контакта.

– Лев Аркадьевич, – почему-то ухмыльнулся хирург, словно видел меня насквозь. – Интересное у нас с вами общение получается, Богдана. Вы с удивительным упорством поставляете в больницу подстреленных неизвестно кем молодых людей, имен которых либо не знаете, либо знаете, но неверно. И которые, по некоторым признакам, влюблены в вас по гроб жизни. Не знаю, что обо всем этом думать, но сюжет складывается забавный.

Господи, вот я дура! О нашем с Сашкой вранье подумала, а обо всей ситуации в целом – нет. Не заготовила никаких объяснений. А сюжет в самом деле получается еще тот.

– Кого сегодня оперировали, я прекрасно знаю, – буркнула я. – Мы дружим с первого класса. А имя сказали другое, потому что врачи сразу начали бы звонить ему домой, а у него и так… все сложно дома.

– Ага, сложно, понимаю, – закивал врач. – А криминогенная обстановка в нашем городе, похоже, еще сложней. Знаете, Богдана, до нашего знакомства я как-то даже не задумывался об этом, а сейчас вот ехал среди ночи в больницу, так сердце и замирало – не подстрелил бы кто. Или для этого нужно быть рядом с вами?

Я вздохнула, но промолчала. А что тут скажешь?

– Даже не буду спрашивать, что произошло, не хочу выслушивать новое вранье, – продолжал хирург. – На этот раз хоть ранение нормальное, пулевое. Но завтра вам придется общаться с дознавателями, и разговор, предвижу, будет нелегкий.

– Меня могут арестовать? – задергалась я.

Вот в самом деле, будто мало тысячелетней старухи, объявившей на меня охоту, и прочих неприятностей. Швырнут за решетку – и что тогда делать? Разве что Орлик-Артур вытащит, но ему же сперва нужно окрепнуть.

– Неважно, – перебила я уже открывшего рот завотделением, отчего его брови изумленно поползли вверх. – Сама разберусь. Я только хотела узнать, как там Артур. К нему не пускают до утра…

Что-то неуловимо изменилось в лице Льва Аркадьевича, взгляд вдруг стал вроде как потерянным… или даже обиженным. И мне это не понравилось настолько, что сердце сперва оборвалось и провалилось куда-то, потом задергалось во всех направлениях, как йо-йо.

– Вы полагаете, можно сбегать из больницы с таким серьезным ранением? Без конца тревожить рану без последствий? – спросил он резко, сердито. И так и впился в меня глазами.

– Я… я ничего не полагаю. А что слу…

– Ваш знакомый умер, – рубанул хирург. – В третий раз мы оказались бессильны ему помочь.

Кажется, я тоже умерла, оцепенела и перестала дышать. Не было никакого смысла в дыхании… вообще ни в чем больше не было смысла.

– Нет. Что вы, нет, это невозможно. Он же очень сильный, Ор… то есть Артур. Это ошибка.

– Тем обидней. У него был шанс выкарабкаться, а он им не воспользовался.

А в следующий миг доктор уже нависал надо мной и подносил к моим губам мензурку. Но как же я оказалась на диване? Похоже, все-таки отключилась.

– Может, вам поехать домой? Свой-то адрес вы помните? – спросил хирург без издевки, голосом глухим и печальным.

Я помотала головой:

– Нет. В смысле помню, но не поеду.

– Хорошо, но тогда договоримся так: вы возвращаетесь в палату и немедленно ложитесь спать. Сестра даст вам успокоительное, я распоряжусь. Если что – я в своем кабинете до утреннего обхода, сестра покажет. Дознаватель появится часам к девяти, но, возможно, вы захотите сперва поговорить со мной. Поговорить – это значит честно рассказать, что происходит вокруг вас, – уточнил он.

– Я поняла.

Попыталась встать – и не почувствовала ног. Все было как-то нереально, будто я просто заснула в Сашкиной палате и мне приснился кошмар. Если бы так… но я все равно не верю. Орлик столько раз умирал, что все разговоры о его смерти следует приравнять к дурацким шуткам.

Кажется, старый доктор хотел меня проводить, но я отстранилась, собрала в кулак все жалкие остатки мужества и побрела в указанном направлении. На автомате дошла до нашей палаты, дежурная сестра куда-то исчезла, оставив лампу гореть. Открыла со всеми предосторожностями дверь, но напрасно старалась – Сашка все равно не спал. Полусидел в кровати, неудобно опираясь головой о высокую спинку, и смотрел на меня. Окно палаты выходило на ярко освещенный проспект, так что, даже прикрыв дверь, я различила этот вопрошающий взгляд.

– Навещала Артура? – В его тоне было скорее утверждение, чем вопрос.

Я помотала головой, боясь даже касаться этой темы:

– Нет, просто выходила проветриться. На заведующего отделением неудачно напоролась.

– Ясно. Слушай, планы меняются, – сказал Дятлов, вытащил из-под одеяла здоровую руку и помахал зажатым в ней мобильником. – Там Вилли подъехал, ждет тебя на стоянке у больницы. Приглашает к себе на новоселье, одним словом.

– Никуда я не поеду! – возмутилась я. – Ты сам просил, чтобы никуда от тебя не уходила, я слово дала!

У моего друга сделался виноватый вид.

– Ну, это я был не в себе малость, вот и погорячился. Торжественно избавляю тебя от данной клятвы. Тебе нужно отдохнуть, а ты же наверняка спать тут боишься.

Я с удивлением поняла, что даже не вспомнила о своей жутко неудобной особенности. Слишком много всего произошло, и мой прежний кошмар уже не имел особого значения. Хотя, может, уйти из больницы в самом деле стоило, пока не загремела в полицию. Или не свела с ума заглянувшую некстати медсестру.

– А Кимка где, тоже у Вилли? – задала я вопрос.

– Нет, конечно, она дома давно. Вил ее отвез, потом скинул мне эсэмэску, что готов тебя забрать. Я сразу вызвал его сюда, а ты гуляешь где-то. Так что давай в темпе на выход.

– Значит, мы у него там будем только вдвоем? Это ничего? – уточнила я.

– Да ладно, он же твой, как там, пасынок! – развеселился Сашка.

Вообще-то я совсем другое имела в виду. Например, не боится ли Дятлов, что Вилли вдруг решит поскорее переправить меня в Блишем и найдет для этого железобетонные аргументы. Но если Саня другу настолько доверяет, то мне чего волноваться.

Я наклонилась, чтобы поцеловать Сашку. Странный вышел поцелуй, куда-то в переносицу, – я метила в лоб, а Сашка-то подставлял губы. Но я была не в состоянии целовать его сейчас, как прежде. К двери я почти бежала.

Медсестра все еще где-то гуляла, и это к лучшему. Меня преследовало неприятное чувство, что хирург не отпустил бы меня: охота ему объясняться с полицией. Почти добежала до двери в отделение, нащупала замок-защелку, открыла – и была такова. Правда, уже сбегая по лестничным пролетам сообразила, что даже не знаю, где осталась моя куртка, но это не имело особого значения.

Вилли посигналил, едва я выскочила за шлагбаум. Я впервые видела его за рулем, раньше нас всегда возил молодой смешливый водитель, ничуть не комплексующий по поводу того, что катает золотую молодежь примерно своего возраста. Да и машина была другая, не внедорожник.

– Как ты? – Вил сразу уловил, что со мной все совсем не в порядке. – Держишься?

– Стараюсь…

– Саша как? Не хуже, чем пытается это представить по телефону?

– Он выкарабкается.

– Тогда я спокоен.

И больше по пути Вилли никаких вопросов не задавал, понял, что мне не до них. Я же делала вид, будто задремала, потому что все силы уходили на то, чтобы не завыть в голос. Едва отмечала про себя, что вот мы покинули город, едем по шоссе прочь от Питера, потом свернули на ответвление дороги и минут через пять машина затормозила. Я разлепила глаза, увидела в темноте, как поднимается блистающий разноцветными огоньками шлагбаум на въезде в поселок.

Новый дом Вилли был еще больше прежнего, двухэтажный, с мансардой. А участок и вовсе огромный. Между клумбами и веточными горками петляла рыжая дорожка с подсветкой. Вдоль забора выстроились в ряд важные голубые ели, над широким крыльцом елочной игрушкой сиял желтый шар-фонарь.

Внутри Вил первым делом отвел меня в ванную комнату, где центральную часть пространства занимала стилизованная под старину янтарного цвета ванна на ножках. Но я воспользовалась душевой кабинкой, вышла закутанная в большой теплый халат – дрожь колотила даже после горячих струй. Мимоходом подумала, что тут все же кто-то жил прежде, может, те ребята-всадники, что погибли, защищая нас с Ингой. Были ли среди них знакомые? Нет, не нужно мне этого знать.

Вилли дожидался меня в столовой, у него уже все было приготовлено. Поставил передо мной чашку с чаем и глубокую пиалу, накрытую сверху блюдцем. Я замотала головой:

– Есть не хочу, только пить.

– А ты попробуй.

Он снял блюдце, и я ощутила удивительно знакомый запах. В пиале оказалась вроде как каша из мелких золотистых зернышек.

– Манна, – пробормотала я.

Один из немногих продуктов, который добывался в Нутряном мире, необыкновенно сытная крупа, возвращающая силы больному и ослабленному. Я выдавила улыбку и положила ложку в рот. Теплая волна щекотнула нёбо, растеклась по всему телу. Я перестала дрожать и даже закатала рукава необъятного халата.

– Как Кимка? – нарушила я молчание.

Вил, кажется, твердо решил меня не дергать, а может, просто думал о своем. Но сразу ответил:

– С ней все в порядке, по счастью, она не успела толком испугаться. Вот ее родители – да.

Я вопросительно вскинула голову.

– Лина выскочила в подъезд в тапках и халате, хотела убедиться, что я снова не задремал где-нибудь на ступеньках или в лифте. А там, похоже, уже стерегли бабуля и какое-то существо из Ашера, из тех, кто умеет вводить в транс. Увезли на квартиру Инги и ее сестры, и Лина почти ничего не осознавала, пока я не приехал за ней. Кстати, с сестрой, со Светланой, тоже все в порядке, нашел ее запертой в ванной. Но она-то знала о существовании другого мира, так что была не столько потрясена, сколько испугалась вторжения грубой силы.

– Слава богу!

– Да. Но Кимы уже успели связаться с полицией. Пришлось брать вину на себя, придумывать целую историю, почему я вероломно похитил их дочь, просить прощения. Простили.

– Но ты рассказал Лине… хоть частично?

– Да почти все рассказал, раз повод подвернулся, – широко и довольно улыбнулся парень.

– И как она? В шоке?

– Да еще в каком… от нас, то есть от меня, конечно же. Сказала, что это шовинизм и неуважение, и нужно было объяснить ей все после той, э-э, роковой ночевки в твоей квартире. И она не попала бы в больницу, не получила репутацию законченной психопатки и не сократила годы жизни своим родителям. Это в кратком пересказе.

– Может, Кимка и права, – сказала я, испытывая внутреннее удовлетворение от того, что моей вины перед подругой не было.

– Возможно. Но я не мог ей рассказать, потому что чувствовал, что что-то назревает. Хотел удержать ее в стороне, но неудачно, как оказалось. – Он помолчал, внимательно вгляделся в меня и спросил: – Пойдешь спать, Дея? Или лучше звать тебя Даной? Как тебе привычнее? Я уже приготовил комнату и очень надеюсь, что ты поживешь тут некоторое время. Дом большой, два крыла почти наглухо изолированы друг от друга, так что тебе будет спокойно.

Я хотела поблагодарить и попросить посидеть со мной еще немного, потому что даже представить не могла, как останусь одна. Но, к моему ужасу, вместо слов из горла вырвался сперва клекот, потом сухие рыдания. Вилли побелел и подскочил ко мне.

– Что?!

– Артур умер, – просипела я вмиг разодранным горлом.

Кажется, Вил даже не сразу понял, о ком я говорю, все его тревоги лежали в другой плоскости. Только потом отреагировал:

– Кныш? Не может этого быть. Не верю.

– Я тоже, но это сказал хирург, который его оперировал. Сказал, что после последнего побега из больницы они не сумели…

Я больше не рыдала, только лихорадочно тряслась. Вил молчал, о чем-то размышляя, потом сказал:

– Дана, когда я передавал Артура врачам неотложки, он рвался защищать тебя, нам пришлось хором умолять его съездить на перевязку. Он послушался, но спросил мой адрес. Думаю, как только его привели в относительный порядок, Кныш немедленно прибегнул к своим приемам, причем на этот раз исчез из больницы так, чтобы его даже не хватились. Просто внушил врачам, что о нем больше беспокоиться не нужно.

Не знала, что надежда может так обжигать изнутри. Господи, о чем я только думала! Это же так очевидно!

– Значит, он сейчас ищет нас? Ведь этот адрес он не знает?

– Тебе необходимо отдохнуть, – мягко заметил Вилли. – Кныш нигде не пропадет, а я немедленно отправлю сукра на его поиски. И, Дана, – он поднял руку, предупреждая мои мольбы, – подлунный сукр справится лучше нас всех, вместе взятых, а тебе нужно восстановить силы.

Я внутренне с ним согласилась, хотя готова была бегать по городу до изнеможения, искать, искать, потому что это легче ожидания. Но в реальности я с трудом удерживала себя в положении сидя и пару раз едва не выронила телефон, пока набирала Орлика. Номер был отключен. Это, конечно, ничего не значило, но… Меня снова затрясло. Вилли положил ладони мне на плечи, дождался, когда я подниму на него глаза, и спросил:

– Это ведь Орлик, верно?

Я коротко вскрикнула – так обжигало это имя. И бессильно уронила голову, что означало положительный ответ.

– Прости, – пробормотал Вил. – Я не стал бы задавать этот вопрос, но надо же удостовериться, что сукр в собачьем обличье его не напугает.

– Как ты догадался? – прохрипела я.

– А кто еще мог с такой одержимостью искать тебя? И кто может быть так важен для тебя, если прежде ты жила лишь однажды, – с какой-то мрачной торжественностью проговорил он в ответ.

Пару минут мы молчали. За это время я сумела совладать с прерывистым дыханием и яростным сердцебиением. Я должна была принять новую реальность: Орлик жив, мы с ним снова оказались в одном отрезке бытия и скоро, возможно, встретимся. Чуточку успокоившись, я снова схватилась за чашку с чаем. Он оказался горячим – Вилли поменял, пока я пребывала в прострации. Я благодарно кивнула другу, растянула губы в улыбке, показывая, что прихожу в норму.

– Ты решила, что будешь делать дальше? – спросил он пару минут спустя.

Если бы я знала, что делать! Хотелось сослаться на усталость и бурю в мозгах, но я тут же напомнила себе: Дея от проблем не бегала. И ответила как можно обстоятельней:

– Думаю взять небольшой тайм-аут, пока память не вернется полностью и все не уложится как-то в голове. Любой пробел может исказить всю картину, и тогда я совершу какую-нибудь ошибку, верно ведь? Как думаешь, сколько времени мне потребуется?

Вилли поднял и опустил могучие плечи:

– Возможно, пара недель. Прости меня, Дана, я не слишком много знаю об этом, только то, что слышал от друзей-всадников. Не исключен вариант, что ты не сможешь восстановить память в полной мере до своего восемнадцатилетия.

Как же мне хотелось ухватиться за эти слова и отложить окончательное решение еще на целых полтора месяца! Если бы не отчаянная тоска и тревога за дочку.

– Я должна увидеть Параклею, снять с нее заклятие! Но главное, мне нужно сперва встретиться с Орликом, узнать, что случилось со мной во дворце. Без этого мне нельзя даже соваться в Блишем. А вдруг я что-то напутала, не так поняла, ведь не мог же он в самом деле убить меня? Бред какой-то!

– Да, скорее всего, тут у тебя в голове что-то спуталось, – с готовностью поддержал меня Вил. – Учитывая, что потом ты будто бы видела, как его поглотила Смертная Тень.

– Во-от! – Я воспрянула духом. – Конечно же я что-то другое видела. Орлик никогда бы… Жаль, что я такую дичь брякнула сгоряча, да еще при твоей бабке. Но все же, Вилли, как ты думаешь: это может как-то отразиться на нем? Ну…

– Ты имеешь в виду, станет ли Властитель преследовать его, как твоего убийцу? – сформулировал мой лепет Вил. Я подавленно кивнула. – Ну вряд ли он станет преследовать его здесь, в этом мире. Другое дело, если Орлик сам объявится в Нутряном мире. Тогда да, возможно.

– Но зачем ему туда соваться-то?!

Парень поднял на меня откровенно смеющиеся глаза:

– Это ведь от тебя зависит. Насколько я понимаю намерения Орлика, он последует за тобой куда угодно, хоть на другую планету. Он искал тебя во всех своих прошлых жизнях, Богдана. Он мог найти тебя ветхой старушкой или, напротив, ребенком, сам будучи в летах. И надо же было такому случиться, что вы встретились здесь, в этом мире, ровесниками. Ты ведь понимаешь, что он не упустит свой шанс, верно?

Нечасто прежде мне приходилось слышать слова настолько ужасные и приятные одновременно. Я пробормотала мигом одеревеневшим языком:

– Но… как же… у меня ведь Сашка есть, и вообще…

На этом я благополучно заткнулась. Вил тоже дал понять, что не хотел бы вдаваться в столь скользкую тему, – и отправился заново заваривать чай.

– Ви-илли… – проныла я, когда он вернулся с чайником на подносе. – Ты бы узнал, если бы с Параклеей что-то случилось? Она точно в безопасности?

Парень изумленно заморгал:

– Дана, да что с ней может случиться? В Блишеме вообще редко что случается, разве забыла? А твоя дочь – сокровище Блишема и всего нашего мира.

От его слов в моем сознании что-то щелкнуло. Я в упор глянула на Вилли:

– Послушай, но ты ведь тоже сын Гамелеха! Ты уверен, что для тебя нет пути обратно в Блишем?

Уф, удалось упомянуть Властителя, не поперхнуться и не покраснеть… кажется. Ужасно неловко было о нем говорить, учитывая все обстоятельства. Но тут я заметила, как побелело лицо моего друга, – и устыдилась собственных заморочек. Он ограничился коротким кивком.

– Но это же несправедливо! Ты отправился в этот мир, чтобы найти меня и защитить, если будет необходимость, так? И в чем проблема? Я лично расскажу Гамелеху, что ты спас меня от неминуемой смерти!

Но Вил резко мотнул головой, на лице его застыло обреченное и непреклонное выражение:

– Дана, дело тут не во Властителе, и ты сама это скоро вспомнишь и осознаешь. Когда-то, убоявшись собственного злодеяния и того, к чему оно привело, он поклялся на кентроне, что каждый убийца в новой земле будет истреблен, равно как и весь род его. И никто из обагривших руки кровью не сможет попасть в Нутряной мир. Обратного действия эти клятвы конечно же не имеют. Если я попробую воспользоваться одним из переходов, через пару мгновений мой бездыханный труп окажется снова в этом мире.

– Но ведь ты можешь попасть туда иначе, разве нет? – взмолилась я. – Есть же какие-то обходные пути? Про Орлика ты говоришь так, словно для него не проблема оказаться там, где ему захочется, а уж он-то убивал сотнями!

– Такие пути есть, – согласился со мной Вилли. – Два мира не так уж сильно разъединены, за тысячелетия немало возникло дорог и тайных троп. На окраинах можно скрываться сколь угодно долго, много кто там обитает – вот только я не стремлюсь пополнить их ряды. Да, я хотел бы вернуться в Блишем, для меня нет города лучше и роднее – нет и никогда не будет. Но честь не позволит мне скрыть от отца случившееся, а он поступит, как должен, чтобы не прогневать кентрон.

Мне очень хотелось спросить Вилли, не мог бы он как-то договориться со своей честью ради более важных вещей. Но я прикусила язык, не желая упасть в его глазах. У Деи и вопроса такого никогда не возникло бы.