Я верю ласковым словам,
Молчу как килька в маринаде.
И было всё: постель, кровать,
Любили, охали, кричали.
Мы были молоды, что взять?
Уснули, дружно замолчали..
Эллочке- нелюдоедке
Мечтал увидеть море с детства
И вот дождался лиходей:
Курорт в Сочах, а звать Кудепста,
Для состоятельных людей.
Да мы в такси возили кепки
По замордованной Москве.
Я не совсем упертый скептик,
Но это был двадцатый век.
Слегка обнявшись с персоналом,
Освоив бегло номер «Люкс»,
По электросенсовским каналам
Искал, кого поймать в петлю.
И всё случилось дюже классно,
Из всех соседних Афродит
Завоевал стихом и лассом
И закрепил сего вердикт..
Она интима не ценила,
Двадцатилетняя жена.
Ну просто огненная льдина,
И я подумал, мне хана..
Перемогли душевны страсти
И ввечеру второго дня,
Исчерпав анектоды – басни,
Она осталась у меня..
И три недели так летели,
Медовый месяц отдыхал.
И оба очень похудели,
Главврач и охал, и стонал.
И по ускоренной программе,
И повторив «Декамерон»,
Отъехала Эльвира к маме,
Здоровая со всех сторон..
Настеньке
Тюльпаны спасали бутоны,
Сомкнули губы к дождю
Сощурили веки плафоны,
Еще пять минут обожду.
Себя в майских сполохах жалко,
Мытарюсь, остывший клён.
Несёт торопливая галка
Рыбёшку в пустой схорон.
Какой-то чужой прохожий,
Измучив бычок вконец,
Он тоже, как я, раб Божий,
В кроссовках и под венец.
Торопится вечер нетихий
Всех скопом дождём омыть.
Сон-ночь у фонтана шутихи
И сердце устало ныть..
И отзывается реже
И тоже устало ждать,
Дурманит сирени свежесть,
Весенняя благодать..
Бодрюсь и веду беседы
С калиной, умытой дождём
И слышу, трубят победу,
Спешит с опоздавшим зонтом.
Сушу поцелуями губы,
