Куда теперь? Куда ещё потом?
Затем куда? И стоит ли труда
Куда-то уходить, как в никуда,
Когда весна, и гаснут небеса,
И все перезабыты адреса,
Перезабыты все, до одного…
Терпения не хватит моего.
Пойду бродить по улицам один,
Вернусь, быть может, цел и невредим.
И лягу спать. Да не забыть бы встать.
Да не забыть бы книжку полистать.
***
Когда играет за стеной невидимый рояль,
Так просто растревожить вновь уснувшую печаль,
И вдруг увидеть, как легко и явственно легли
Мгновений тени на лицо, на зеркало в пыли,
На луч в окне… там, за стеной, который год подряд
Вершится непонятный мне, таинственный обряд:
Уходит музыка в окно, её как будто нет,
А девочка – оттуда вся – является на свет.
И непонятно всякий раз: кто вообще она,
Каким потоком световым сюда занесена?
Я вовсе не влюблён в неё… она не влюблена…
Но эту музыку она в себя впитала так,
Что здесь стоит беззвучный свет, а там, пожалуй, мрак.
Так я, наверное, влюблён? Какое там! Она
Считай что призрак для меня, и слишком уж бледна.
Да я почти с ней незнаком! Знаком «Щелкунчик» мне.
Так почему же он почти не слышен в тишине?
Они, наверное, слились, они уже одно!..
И я брожу, и я гляжу бессмысленно в окно.
Нет, я пожалуй что, влюблён. А вот в кого, во что?
В мечту, которая никто, или почти никто,
С которой вдруг слетает пыль… а может быть, вуаль…
Когда играет за стеной невидимый рояль.
БРАНЬ МЫСЛЕННАЯ
Когда, мигнув, как ёлка
В снегах, в тоске по Чуду,
От мысленнаго волка
Звероуловлен буду,
Когда вдали туманно,
Вблизи светло и пусто,
По следу Иоанна,
По слову Златоуста
Я сам себя поймаю
На мысли волчьей, хвойной,
И пойман, понимаю,
Что ближний свет – конвойный.
Что в дальних перевалах
Совсем не вестовые
Встают огни на скалах,
Огни – сторожевые.
Поёжусь, как предатель,
От мысли тошнотворной,
Что мысль и надзиратель,
И тут же поднадзорный,
Что зря, во тьме тоскуя,
Весь век мой рвусь в огонь я,
Что вслед за тем бегу я,
Чья за спиной погоня…
Но в тот же миг, сволочен
И вздрючен дикой этой
Догадкой, истолочен,
