– Я хочу в криокамеру, – с чувством сказал Станислав, но витаминку взял. – Когда вернетесь на Новый Бобруйск – разморозите.
– Брось, разве тебе не нравится командовать космическим кораблем?
– Венька, это обычный грузовик. Только едет не по дорогам, а по «червоточинам». И капитан ему, похоже, только мешает! – Станислав кинул капсулу в рот, сел за стол и сжал виски руками.
– Стасик, – проникновенно сказал друг, опуская ладонь ему на плечо, – я тоже мешаю, когда все здоровы. А пилот – когда корабль летит в пустоте на автомате. И навигатор тоже далеко не все время разбирает звездные карты – иногда он еще дерется в магазинах или занимает душ на полтора часа. Работа же техника заключается не в непрерывной починке систем, а в поддержании их в таком состоянии, чтобы не приходилось чинить. В команде у каждого есть свое место, и в разных ситуациях нужны разные специалисты, понимаешь?
– И какие же, по-твоему, ситуации требуют непременного участия капитана? – с горькой иронией осведомился Станислав.
– Если мы никогда не узнаем, какие, это и будет означать, что ты отлично справляешься со своей работой.
Станислав с усмешкой покачал головой. Все-таки Венька – неисправимый оптимист! Понятно, почему от него жена ушла: если ты постоянно долбишь человеку, что надо заниматься карьерой, а лучше по блату устроиться в элитный медцентр по сведению бородавок, где зарплата в три раза выше, на что супруг добродушно отвечает: «Да ну, все и так замечательно, на жизнь же хватает!» – поневоле начнешь заглядываться на более практичных мужчин. Впрочем, это не мешало Станиславу считать Ленку дурой и стервой.
Еще немного поболтав с другом, капитан вышел из медотсека. Под ногой негромко хрустнуло, и Станислав, опустив глаза, увидел очередное блюдечко – точнее, его остатки, на этот раз с хлопьями консервированного творога. Что за бред?! Капитан вытер подошву об пол, запоздало спохватившись, что теперь придется отчищать уже его. Причем привлечь к ответственности некого: время позднее, все разбрелись по каютам. В пультогостиной остался только Тед, готовящий корабль к очередному прыжку.
Станислав присмотрелся и почувствовал, как кровь замерзает в жилах без всякой криокамеры. Пилот, неестественно ровно сидя в кресле, шарил пальцами по пульту – эдакими вдумчивыми, поглаживающими движениями. В стекле иллюминатора отражались широко раскрытые, совершенно пустые глаза.
– Теодор?!
– А? – Парень обернулся, моргнул.
– Ты чего это… – Капитан изобразил рукой характерный жест слепого.
– Да так, привычка, – смутился Тед. – Я ж три месяца не видел ни шиша. Вот и привык больше на ощупь полагаться.
– А сейчас ты точно видишь?
– У вас фуражка криво надета, – обиделся пилот. – Я что, совсем идиот – слепым за штурвал садиться?!
Станислав поправил фуражку, смущенно буркнул: «Да я просто пошутил», – и пошел к своей каюте. С порога не удержался, оглянулся – Теодор снова ласкал панель пальцами, словно ища у нее эрогенные зоны.
?
Этой ночью капитану спалось плохо. Снился то штурм базы на Малых Котиках – с насаженным на арматурину трупом ксеноса-заолтанца, который все не желал сдохнуть (он всегда снился к каким-то неприятностям, хотя уже семнадцать лет с того прошло); то выпадающие зубы (к болезни); то покойная бабушка, сурово грозящая пальцем (связи между ней и будущим Станислав не замечал, но все равно было неприятно).
Дурное настроение более-менее развеялось только после завтрака, когда в центральном иллюминаторе показался яркий желтый шарик.
– Все, прыжков больше не будет! – бодро объявил Теодор. – Отсюда только ровная дорожка, ориентировочно – шесть часов до захода на орбиту.
Планет пока не было видно, ни одной – хотя у здешнего солнца их крутилось пять, Степянка – вторая и единственная земного типа. Пришлось ограничиться выводом модели на главный голографический экран.
За время полета все члены экипажа успели проштудировать библиотеку и обогатиться знаниями о Степянке – точнее, убедились, что обогащаться нечем. Большую часть поверхности занимал океан, в котором бурлила хоть и активная, но крайне первобытная жизнь. Три материка (не считая вечных льдов на полюсах) тоже не впечатляли многообразием и совершенством природы – местные растения годились в пищу для человека только после обработки до полного безвкусия, земные на здешней почве росли плохо и накапливали ядовитые вещества. Животных, пригодных для охоты, на планете не водилось: ни красивого меха, ни дорогих рогов, ни целебных желез, ни обаятельных пушистиков. Изредка, правда, ловцы на Степянку все-таки забредали – любители экзотики не гнушались самыми мерзкими существами вроде змееголовых червей или кальпа-вонючки. Но ловцов было мало, а червей много, так что экология от этих набегов ничуть не страдала. Полезные же ископаемые залегали в таких труднодоступных, глубоких или болотистых местах и в таком мизерном количестве, что впору называть их бесполезными: едва окупят строительство шахт и вывоз добычи.
Короче, ни научной, ни практической, ни эстетической ценности Степянка не представляла. Окажись она в более заселенной части космоса, ее, пожалуй, сумели бы приспособить к делу, изолировав и облагородив отдельные участки под куполами. Но вкладывать деньги в космический аналог каменистой пустоши в ста километрах езды до ближайшего бара никто, разумеется, не желал.
Навигатор вышел из медотсека, слегка прихрамывая и потирая ягодицу. Садиться в кресло рядом с Тедом он не спешил, встал за спинкой пилотского, разглядывая медленно вращающийся голографический шар с синими пятнами воды и серыми – суши. Вокруг мухами летали по разным орбитам три маленькие луны.
– Дэн, это последний, но на ингаляции еще недельку ко мне походишь! – Доктор, выглянув из своей вотчины, с улыбочкой кровожадного маньяка отсалютовал всем пустым шприцем. – Ну, кому тут еще нездоровится?
Все поспешили изобразить отменное самочувствие. Закашлялся только рыжий, которому терять было уже нечего.
– Где будем высаживаться? – Теодор подкатил кресло еще ближе к карте, с профессиональным интересом разглядывая особенности атмосферы и рельефа.
– НИИ дал нам примерные координаты. – Станислав ткнул пальцем в шар, остановив его, и, как заправский демиург, раскрутил в обратную сторону. – Вот отсюда взяты первые пробы той дряни, которую собираются исследовать наши биолу… пассажиры. – Шар снова остановился, кусок континента увеличился и детализировался. – Но точку высадки мы имеем право выбрать самостоятельно. Так что входим в атмосферу примерно вот здесь и идем под облаками, пока не обнаружим подходящую поляну.
– Большую? – Пилот попытался еще укрупнить изображение, но, к сожалению, карта оказалась не настолько подробной. – А если там сплошной лес?
– Прошлые экспедиции как-то же садились. Может, удастся найти их стоянку – это избавит нас от части хлопот.
– Или, наоборот, добавит, – хмыкнул пилот. – Если там мусора по колено.
– По инструкции его положено уничтожать или забирать, – заметил Дэн.
– А кто проверит?
К голограмме подтянулись ученые.
– Ну наконец-то! – воскликнул Владимир, увидев планету. – А то сил уже нет трястись в этой жестянке, скорей бы переселиться на станцию.
«Ну наконец-то!!!» – дружно подумал весь экипаж.
– Что, сегодня уже сядем? – Мария Сидоровна, как всегда, что-то жевала, обсыпав крошками кофточку. Если за время полета вечная аспирантка и составила план работы, то в глубокой тайне от общества. Чаще всего ее видели за вирт-экраном, увлеченно вникающей в тексты вроде «его мускулистое разгоряченное тело обрушилось на нее, как волна, утянув в пучину страсти» или сериалы аналогичного содержания. Владимир бесился, но поделать ничего не мог – время в дороге рабочим не считалось.
– Постараемся, – пообещал Станислав. До заката на выбранном участке Степянки оставалось около десяти часов, сутки примерно соответствовали земным. – Базу, правда, отстыковать вряд ли успеем…
– Почему? – тут же скандально повысил голос ученый. – Нам же работать надо! Вы срываете график!
– Хорошо, отстыкуем, – мигом согласился Дэн. – Только учтите, у нас рабочий день по трудовому законодательству всего восемь часов. Так что мы ее сбросим, вывалим груз, высадим вас и ляжем спать, задраив шлюзы.
– Это экстремальные условия, они не лимитированы! – попытался возразить Владимир, но навигатор педантично перечислил все указанные в договоре пункты форс-мажора. Сверхурочная распаковка базы во тьме неизведанной планеты не подходила ни под один.
Биолух насупился и капитулировал к иллюминатору, любоваться на звезду орлиным взором отважного исследователя, движущегося к цели вопреки насмешкам современников. Но история их рассудит!
– Скажите, Станислав, – голосок у Натальи был тоненький и интеллигентный, как и она сама, – а у вас есть бластер?
Капитан опешил. С научной сотрудницей он сталкивался только за столом, и даже к нему она выходила с оптическим блокнотом, от которого не отрывала взгляда, то читая, то черкая. За все время от нее не услышали и сотни слов, причем женщина заметно стеснялась, когда к ней обращались. Станислав и Вениамин даже в шутку поспорили – это оттого, что она старая дева, или потому ею и осталась? По крайней мере, Теодора, так и пышущего маскулинностью, она шугалась больше всего.
– Есть, – осторожно признался Станислав. Табельное оружие лежало в сейфе в каюте – как символ капитанской власти, а не ее метод.
– Возможно, понадобится подстрелить несколько местных насекомых, – пояснила Наталья. – Я нашла информацию, что они могут служить переносчиками Maramekia vulgaris.
– Что-нибудь придумаем, – пообещал капитан. – Полли, заваришь мне чайку?
– Ага, – с готовностью откликнулась девушка.
К Полине, напротив, на корабле до того привыкли, что уже давали мелкие поручения вроде подай-принеси-помой кружку, и даже техник вчера доверил протереть какую-то ржавую загогулину. «Пожалуй, девчушки нам будет не хватать», – подумалось Станиславу.
Но это была справедливая плата за избавление от всех остальных.
