Талисман спасателя Бекасина
Сергей Михайлович Кравцов
На околоземной орбите база космических спасателей. Денис Бекасин – недавний выпускник вуза космического профиля, куда попал, можно сказать, случайно, вспоминает свои первые шаги в космосе, "боевое крещение", когда он и его товарищи успешно выручили в трудной ситуации экипаж космического "грузовика". Не менее успешно команда спасателей сработала и на Марсе. А потом и в открытом космосе, где могли погибнуть люди. Да и сами спасатели оказались на грани гибели. Но Дениса и его друзей выручил их самый главный талисман…
Сергей Кравцов
Талисман спасателя Бекасина
…Мы уже третьи сутки болтаемся на околоземной орбите. Мы – это команда КСС, Космической службы спасения. Ждём сигнала тревоги. А он может поступить каждую минуту, в любой, даже самый неподходящий момент. Впрочем, это нормально для того, кто стал космическим спасателем. У нас жаловаться на судьбу, плакаться по поводу всех возможных трудностей, лишений и рисков, не принято. А иначе и быть не может – космос не терпит слабых.
Космос суров, порой непредсказуем, и даже коварен. Сейчас конец двадцать первого века, и человечество овладело весьма большими скоростями перемещения в космосе – как вам сразу десять третьих космических? Правда, с точки зрения представителей тех цивилизаций, что запросто пересекают Галактику поперёк или по диагонали на сверхсветовых скоростях, мы всё ещё ползаем в своей «песочнице» – для них мы всё ещё несмышлёная мелюзга (потому-то, наверное, они с нами и поныне знакомиться не спешат). Но, надо полагать, не только у нас, но и у них, сверхразвитых, тоже случаются форс-мажоры? Наверное, и они не обходятся без спасателей?
Мир стремительно летит из прошлого в будущее. Благодаря развитию техники, полёты на Луну уже стали банальной обыденностью, на Марсе уже не первый год работают исследовательские станции, а к Венере, Меркурию, к спутникам Юпитера периодически отправляются научные экспедиции. А ведь всё началось не так уж и давно – в середине нынешнего века. Наши учёные разработали ядерный двигатель нового поколения, а потом ещё и плазменную защиту космических аппаратов от метеоритов и радиации. Ну а уж когда наша медицина сумела нейтрализовать пагубные последствия длительного пребывания в невесомости, начался настоящий космический бум.
Вот в эту-то пору перехода от космической романтики к космической индустрии и была в срочном порядке создана наша КСС. Уже на первых порах работы у нас было в избытке. Тут и – сбор технического мусора на околоземных орбитах, и – перехват разной величины булыжников, залетающих «в гости» из дальнего космоса… Без дела мы не сидим, даже когда, вроде бы, и делать-то совсем нечего.
Конечно, работа у нас, в основном, рутинная. Мне, когда я шёл поступать в УЛКС (университет лётного космического состава), грезились дальние полёты, чуть ли не за орбиту Плутона, исследования на спутниках Юпитера и Сатурна… Собственно, в космонавтику меня сманил на факультет КСС мой бывший одноклассник, Костя Кубышин, мечтавший о космосе чуть не с пелёнок:
– …Денис, ты себе даже не представляешь, что такое космические спасатели! Это – романтика, риск, приключения, подвиги, в конце концов… Был ты скромным Бекасом (моя фамилия Бекасин, отсюда и такое школьное прозвище), а станешь – настоящим космическим орлом!!! Ну, решайся!..
Ну и клюнул я на его удочку, уговорил меня этот змий-искуситель Костя. Поступили мы с ним в УЛКС. А когда отучились первый семестр, и стало ясно, что рутины в работе космических спасателей не меньше, чем, скажем, у тех, кто «пашет» в ПКК (промышленные космические корпорации, добывающие полезные ископаемые в поясе астероидов), змий-искуситель Костя тут же разочаровался в космонавтике, и перешёл в университет океанологии. Свой выбор объяснил мне так:
– …Денис, какая разница между космосом межпланетным и гидрокосмосом земным? Тут ещё вопрос, где больше романтики: там, или здесь… Кстати, может, и ты к нам перейдёшь?
– Ну, уж, нет! Хватит! Один раз ты меня уже уговорил. Буду учиться до конца. Тем более, что после второго семестра, говорят, у нас уже будет практика на одной из «орбиталок». В ближнем космосе побываю – уже здорово!
Вижу – в душе куснул Костя локотки, но виду не подал. На том мы с ним расстались. Нет, не навсегда. Время от времени общаемся. Я ему рассказываю про свою работу на «орбиталке», он – про свои вояжи на дно Марианской впадины…
…Мне навсегда запомнился, мой самый первый полёт на орбиту. Мы, двадцать парней и пятеро девчонок, мчимся в бесшумно летящем магнитобусе в космопорт. Его видно издалека: над зелёной стеной леса, на фоне неба, в зенит нацелились раритеты прошлого века – от воссозданного «Востока-один», до последних моделей «Ангары» и «Енисея» века нынешнего. Всё это теперь музейные экспонаты былого утра космической эры.
Мы надеваем лёгкие скафандры автономного жизнеобеспечения, и поднимаемся в ракетоплан, установленный на летающей платформе, похожей на гигантского морского ската. Волнуемся, хотя виду никто не подаёт. А то ж! Если заметят дрожь в коленках, могут и с полёта снять. Но, в любом случае, ощущение то же самое, что и перед первым прыжком с парашютом…
И вот, под нами что-то слегка вздрагивает, и земля, вместе со всем, что мы видим через иллюминаторы, начинает стремительно уходить вниз. Нас вдавливает в кресла, мы мчимся вперёд и вверх, всё быстрее и быстрее. Стремительно пробив облака, летающая платформа возносится всё выше и выше, к небу, которое из синего постепенно становится фиолетовым. А потом мы отрываемся от платформы, и уже самостоятельно возносимся к чёрно-фиолетовому ближнему космосу, оставив далеко-далеко внизу сияющий мягким светом голубой шар Земли…
Теперь на орбиту и с орбиты я летаю достаточно часто – работа такая. Если нет ЧП в дальнем космосе, чистим от технического хлама ближний. Уже сколько времени ведём эту генеральную уборку, а мусор всё не кончается и не кончается. О, захламили космос! Вот так жизнь и идёт: неделя – на орбите, неделя – на земле…
Но случались и вполне продолжительные вояжи. Первый раз в дальний полёт мне довелось отправиться всего через полгода после начала работы в КСС. Сигнал бедствия поступил с «баржи» (грузового корабля) «Йеллоу кэт», которая следовала из пояса астероидов к Земле с грузом руды. По каким-то причинам у неё вдруг отказала ядерная двигательная установка (ЯДУ). Просто: заглохла, и – капут!
Впрочем, учитывая тот факт, что эта «баржа» принадлежала американцам, нам напрягаться, как бы, было незачем: у них есть своя, такая же служба. Им, как говорится, и карты в руки. Но, тем не менее, сыны Штатов обратились именно к России с просьбой оказать помощь «барже», которая, сбросив темп движения до первой космической, медленно тащилась где-то между орбитами Марса и Земли.
И было яснее ясного, почему они попросили нас. Да, американские корабли тоже оснащены ЯДУ и, даже, с недавних пор, они, как и мы, разработали плазменную защиту. Но! Если наш «Север-три», корабль уже третьего поколения, даёт до десяти-двенадцати третьих космических на «спринте», то у них – ещё «двоечка», дающая не больше пяти-шести. Кроме того, их плазменная защита на максимальных скоростях иногда теряет свою плотность, и их спасательный корабль, запросто, сам может оказаться терпящим бедствие.
Стоит сказать, «баржи» (хоть, наши, хоть чьи-то ещё) – вовсе не из скоростных судов. Максимум, они выдают три-четыре третьи космические. А от Земли до пояса астероидов, примерно сто восемьдесят миллионов км (дальше, чем до Солнца), да и сам он, этот пояс, имеет ширину аж в астрономическую единицу (!!!). Поэтому летать туда за сырьевыми ресурсами (два-три месяца в один конец даже на ЯДУ) рискуют или совсем оскудевшие умом (за рубль везти из-за моря телушку, стоящую там полушку), или, наоборот, слишком умные – точно знающие, где и что на астероидах можно накопать. Чаще всех летают американцы и японцы. Пару раз уже летали и наши. Кстати, очень удачно: свою промышленность лет на десять вперёд обеспечили иридием, платиной и некоторыми редкоземельными.
Для экипажей «барж» полёт к астероидам – тяжкое испытание. Можно с ума сойти от тоски зелёной, порождённой бездельем и круглосуточным пребыванием в замкнутом пространстве. Благо, медицина научилась вводить людей в искусственную летаргию. Теперь всю дорогу экипажи спят, бодрствуют только дежурные.
…Так, вот, когда контрольные приборы известили дежурных «Йеллоу кэт» о том, что ЯДУ не подаёт признаков жизни, они разбудили капитана и техников. Те, надев скафандры, вышли в открытый космос и добрались до ЯДУ. Но ядерного горючего было в достатке, сама установка видимых повреждений не имела. И, тем не менее, двигатель молчал.
Вняв просьбе «партнёров», в нашем ЦУПе были сделаны все необходимые расчёты, и выяснилось следующее. Как предполагалось изначально, «баржа» должна была прибыть к орбите Земли, когда наша планета окажется именно в этой точке пространства. Но теперь, поскольку график полёта нарушен, к земной орбите «баржа» прибудет с большим опозданием, а наша планета к этому моменту – тю-тю, улетит дальше, по своему небесному пути. Земля – не такси, ждать не будет. Для «баржи», в таком случае, самый реальный выход – лететь навстречу Земле, причём, по хорде, пересекая орбиту Венеры. Правда, если только хватит ядерного горючего и иных ресурсов…
Поэтому, с учётом реальной обстановки, единственным выходом в такой ситуации мог быть вылет в сторону терпящих бедствие с прицелом на опережение нашей планеты. Поскольку Земля точку встречи с «баржей» минует раньше, чем туда вернутся спасатели, на обратном пути её придётся догонять. И если «Север-три» в состоянии сделать это достаточно быстро, то «Спейс дэвил» догонять будет долго и безнадёжно, причём, в условиях дефицита продуктов питания и кислорода на борту корабля.
Нам дали не более часа на сборы и подготовку, хотя мы просили, минимум, три. Но с начальством не поспоришь. По рекомендации ЦУПа мы загрузили дополнительные объёмы кислорода и продовольствия, после чего стартовали в сторону «Йеллоу кэт». Чтобы иметь хороший запас времени, наш командир экипажа задал самый высокий, «спринтерский» темп полёта.
Для меня, конечно, происходившее в те дни было, одновременно, и поводом к дикому восторгу (наконец-то и мне выпало поучаствовать в настоящей спасательной экспедиции!!!), и поводом ощутить холодок меж лопаток (а, ну, как не сумеем вернуться?!!). Когда Земля, такая уютная и тёплая, осталась далеко позади, наш корабль, непрерывно наращивая скорость, при ускорении в три-четыре g, всё быстрее и быстрее мчался в непроглядно-чёрное никуда. Немыслимо мощная (по старой шкале измерений – в десятки миллионов лошадиных сил) ядерная двигательная установка, исторгая нестерпимо яркую струю плазмы, без труда могла бы дать ускорение и в двадцать g. Но тогда вместо спасателей к «барже» прилетел бы сверхскоростной «катафалк» с нашим бездыханным экипажем…
Преодолевая на максимуме своей скорости около четырёхсот тысяч километров в час (до Луны таким ходом можно было бы домчаться минут за пятьдесят) «Север-три» к месту предполагаемой аварии «баржи» должен был доставить нас, с учётом времени разгона и торможения, часов за девяносто. То есть, в реальности, на всё – про всё, туда и назад, у нас выходило не менее десяти земных суток.
Ёлки-моталки! Как легко оперировать всеми этими миллионами километров, находясь дома, глядя по телевидению новый сериал про похождения космических археологов, которым раз плюнуть, чтобы выбраться куда-то за пределы заледенелого Плутона, и там, на некой странной планете (Солярис Лема – отдыхает!) найти чудеса, выходящие за всякие рамки здравого смысла. А вот когда сам, лично, и не в мыслях, не в мечтах, а в реальности летишь с жуткой, чудовищной скоростью чёрт знает куда, ощущаешь всё это совсем иначе…
И вот, по прошествии четырёх суток полёта (которые нам показались четырьмя неделями!), уже на пятые, мы вновь начали ощущать нарастание массы своего тела. Началось торможение. В нужной точке пространства наш корабль начал смещаться вбок и, описав огромную дугу, вернулся на обратный курс. Догнав «баржу», «Север-три» пошёл с ней на сближение. Минут через сорок мы ощутили лёгкий толчок, после чего механический голос сообщил:
– Есть касание! Закрепление на поверхности объекта выполнено. Шлюзовой отсек для выхода готов!
Мы начали готовиться к десантированию на «баржу». В этот момент робот сообщил:
– Связь с экипажем корабля «Йеллоу кэт» установлена.
Тут же на мониторах появился бородач с пышной шевелюрой, в тёмных очках, который, помахав рукой, произнёс на своём родном:
– Хэллоу! Я – Джордж Квинсли, капитан корабля «Йеллоу кэт»». Вы – спасатели, прибывшие нам на выручку? – утвердительно спросил он.
Наш командир ответил ему по-английски (в отличие от большинства американцев, каждый из нас владеет, минимум, парой иностранных языков):
– Да, мы – экипаж российского корабля «Север-три», прибыли вам помочь. Я командир экипажа, Владимир Максимов. Рад вас приветствовать. Для начала вопрос: какую именно помощь вы хотели бы от нас получить? В восстановлении работоспособности вашей двигательной установки или вы хотели бы эвакуироваться на нашем корабле?
Этот вопрос бородача несколько озадачил.
– Сэр, об эвакуации не мажет быть и речи! – он изобразил руками несогласный жест. – Груз, с которым мы направляемся к Земле, слишком ценен, чтобы бросить его на произвол судьбы. Нет, нет! Мы хотели бы, чтобы вы помогли нам с двигательной установкой. Если, разумеется, это в вашей компетенции. Кстати, а почему к нам на выручку не прибыл наш «Спейс дэвил»?
На это Володя суховато улыбнулся.
– Не хотел бы вас огорчать, уважаемый, но «Спейс дэвил» значительно уступает нашему «Северу-три» в скорости. А тут дорог каждый час. Вы можете предоставить нам своих техников, чтобы общими силами мы попытались восстановить работоспособность вашей ЯДУ?
Явно, огорчённый словами Максимова о скоростных характеристиках «Севера» и «Спейс дэвила», Джордж кивнул, и пояснил, что он лично, и ещё трое техников из его экипажа, охотно окажут нам всё необходимое содействие. Менее чем через полчаса, облачившись в скафандры, вся наша команда выбралась из шлюзовой камеры в темень открытого космоса, разбавляемую лучами далёкого солнца, которое здесь смотрелось несколько меньшим, чем мы его видим с Земли, да светом звёзд.
Ступив магнитными ботинками на ажурные соединительные штанги, мощными магнитами намертво прилипшие к корпусу «баржи», мы перебрались на угрюмую громадину чужого корабля. Минут через пару, открылся люк его пассажирского отсека, и к нам вышли четверо американцев. Вкратце обговорив с ними предполагаемый план совместных действий, все вместе мы отправились в кормовую часть. Идти по «барже» нам пришлось чуть не с полкилометра. Особенно неудобной для прогулки оказалась средняя, грузовая часть корабля, сваренная из толстенного прута и уголка в форме громадной цилиндрической корзины. Этот решётчатый «трюм» до предела был заполнен цилиндрическими контейнерами, по десять-двадцать кубов каждый. Едва я ступил на решётчатый бок грузового отсека, как встроенный в мой скафандр детектор радиации тут же уведомил меня о том, что в этом месте очень сильное альфа-, бета- и гамма-излучение. Было похоже на то, что американцы везли груз урановой, или какой-то ещё этого же типа руды.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
