Как приручить тигра

TAE KELLER

When You Trap a Tiger

Опубликовано в Соединенных Штатах Америки издательством Random House Children’s Books, подразделение Penguin Random House LLC, Нью-Йорк.

Опубликовано по договоренности с литературным агентством “Greenhouse” через Rights People (Лондон) и агентство «Ван Лир».

Мы просим наших юных читателей и их родителей помнить, что все события и персонажи вымышлены и являются плодом фантазии автора. Издательство рекомендует не повторять в реальной жизни описанное и не использовать сюжет как руководство к действию.

Text copyright © 2020 Tae Keller

Jacket art copyright © 2020 by Jedit

© Наталья Гладнева, перевод, 2022

© ООО «Феникс», 2022

1

Я могу становиться невидимой.

Это моя суперсила, ну или, во всяком случае, моя секретная способность. Не такая, как бывает в кино – я не супергерой, вы не думайте. Герои всех спасают, а я – я невидимка.

Понимаете, раньше я не знала, что обладаю волшебным даром. Я привыкла, что учителя забывают мое имя, а дети не зовут играть вместе. Однажды, в конце четвертого класса, одноклассник, нахмурившись, посмотрел на меня и сказал: «Откуда ты взялась? Что-то я тебя никогда раньше не видел».

Когда-то я терпеть не могла быть невидимой.

Но сейчас понимаю: всё потому, что я волшебница. Моя старшая сестра Сэм говорит, что это не настоящая тайная сила, а застенчивость. Но Сэм бывает бесцеремонной.

Правда в том, что моя способность иногда приходится весьма кстати. Например, когда мама и Сэм ссорятся. Как сейчас.

Я кутаюсь в свой «плащ-невидимку» на заднем сиденье автомобиля и прислоняюсь лбом к стеклу, наблюдая, как капли дождя стекают по окошку нашего старенького универсала.

– Надо остановиться, – говорит Сэм маме.

На самом деле она произносит это, не поднимая головы, уткнувшись в свой телефон. Сэм сидит на переднем пассажирском сиденье, упираясь ногами в «бардачок», подтянув колени к груди и свернувшись вокруг светящегося экрана.

Мама вздыхает: «О, ну пожалуйста… Останавливаться не обязательно. Это просто небольшой дождик». Однако она включает дворники и прижимает тормоз, теперь машина еле ползет.

Дождь начался, как только мы въехали в штат Вашингтон, и усилился, когда наша машина медленно проехала мимо самодельного знака «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В САНБИМ!».

Добро пожаловать в город, где живет хальмони[1], город бесконечных дождей. Его название (Санбим – солнечный луч) кажется злой насмешкой.

Сэм причмокивает губами, помада у нее черная.

Она стучит по экрану, отправляя «пузырьки» слов и смайликов друзьям, которые остались дома.

Интересно, о чем она пишет? Иногда я представляю себе, что она пишет мне.

– Сэм, может, ты хотя бы попытаешься относиться к этому спокойно? – мама поправляет очки на переносице с такой силой, будто они только что оскорбили ее.

– Как ты вообще можешь просить меня об этом? – Сэм отрывает взгляд от телефона – наконец-то – и гневно смотрит на маму.

С этого все и начинается. Они ссорятся шумно и бурно. Испепеляют друг друга.

Безопаснее затаиться. Я прислоняю кончик пальца к залитому дождем стеклу и черчу линию между капельками, словно связываю их воедино. Мои веки тяжелеют. Я так привыкла к этим ссорам, что они для меня почти как колыбельная.

– Но ты же понимаешь, что ты просто ужасна, да? Короче, все это ненормально!

– Сэм! – мама на грани, плечи застыли, мышцы напряжены.

Я перестаю дышать и думаю: «невидиманевидиманевидима».

– Нет, серьезно, – продолжает Сэм. – Ты вдруг решила, что хочешь чаще видеть хальмони, и значит, мы должны все бросить. У меня были планы на лето – хотя тебе-то что. Ты даже не предупредила нас.

Сэм права. О том, что мы навсегда уезжаем из Калифорнии, мама сказала нам всего две недели назад. Не только Сэм, я тоже буду скучать. Я буду скучать по школе, и по солнцу, и по песчаному пляжу, так непохожему на скалистый берег Санбима.

Я просто стараюсь не думать об этом.

– Я решила, что вам надо проводить больше времени с бабушкой. Мне казалось, вам это нравится, – отрывисто говорит мама.

Дождь усилился, и вести машину стало сложнее. Она так сжала руль, что костяшки ее пальцев побелели. Никому из нас не нравится ехать на машине в такую погоду, особенно после смерти папы.

Я концентрируюсь на руле и слегка зажмуриваюсь, посылая волны спокойствия, как учила меня бабушка.

– Не пытайся отвертеться, – говорит Сэм, теребя единственную белую прядь своих черных волос. Она по-прежнему сердита, но немного остыла. – Мне нравится проводить время с бабушкой. Но не здесь. Я не хочу здесь жить.

Бабушка всегда приезжала к нам в Калифорнию. Последний раз мы были в Санбиме, когда мне было семь лет.

Я гляжу сквозь лобовое стекло. Пейзажи за окном умиротворяют. Серые каменные дома, зеленая трава, серые ресторанчики, зеленый лес. Цвета Санбима сливаются друг с другом: серый, зеленый, серый, зеленый, и вдруг – рыжий и черный.

Я пытаюсь понять, что это за новые цвета.

Впереди на дороге лежит какое-то существо.

Это гигантский кот, положивший голову на лапы.

Нет. Не просто гигантский кот. Тигр.

Когда мы приближаемся к нему, тигр поднимает голову. Наверное, он сбежал из цирка или зоопарка или откуда-то еще. И, наверное, он ранен. Иначе зачем ему лежать тут под дождем?

В животе у меня все сжимается от первобытного страха, вызывая приступ тошноты. Но это неважно. Если животное ранено, то мы должны что-то сделать.

– Мам, – я прерываю их ссору, наклоняясь вперед. – Мне кажется… эм… там…

Мы подъезжаем ближе, и теперь тигр уже не выглядит раненым. Он зевает, обнажая острые белоснежные зубы. Медленно, лапа за лапой, он встает во весь рост.

– Девочки, – говорит мама усталым, напряженным голосом. Ее недовольство Сэм редко выливается на меня, но после восьми часов за рулем она не может сдержаться. – Обе. Пожалуйста. Я должна следить за дорогой.

Я прикусываю щеку изнутри. Это бессмысленно. Мама не замечает гигантского кота. Возможно, она слишком рассеянна из-за перепалки с Сэм.

– Мама, – шепчу я, ожидая, что она нажмет на тормоза. Но этого не происходит.

Иногда проблема с невидимостью заключается в том, что она проходит не сразу. Людям требуется некоторое время, чтобы увидеть и услышать меня.

Этот тигр не похож на тигров из зоопарка. Он огромен, размером с нашу машину. Рыжие полосы его шерсти прямо горят, а черные – темны как безлунная ночь.

Это тигр из бабушкиных сказок.

Я подаюсь вперед, пока ремень безопасности не врезается мне в кожу. Мама с Сэм продолжают препираться. Но их слова превращаются в слабый гул, потому что все мое внимание приковано к…

Тигр поднимает свою громадную голову и смотрит на меня. Он видит меня.

Гигантский кот приподнимает бровь, словно бросает мне вызов.

Слова застревают в горле, я запинаюсь. Вырываясь, они звучат глухо.

– Мама, остановись.

Мама поглощена разговором с Сэм, поэтому я кричу: ОСТАНОВИСЬ!

Наконец она обращает на меня внимание. Нахмурившись, смотрит на меня в зеркало заднего вида.

– Лили? Что случилось?

Она не останавливает машину. Мы продолжаем двигаться.

Ближе…

Ближе…

У меня перехватывает дыхание, так мы близко.

Я слышу глухой стук и зажмуриваюсь. В голове стоит треск. В ушах звенит. Наверное, мы в него врезались.

Но мы едем.

Когда я открываю глаза, то вижу Сэм: она сидит, обняв себя за плечи, телефон валяется у нее под ногами.

– Он сдох, – заявляет она.

Мое сердце бешено колотится, когда я оглядываю дорогу в поисках того ужаса, на который страшно смотреть.

Ничего нет.

Мама стискивает зубы.

– Сэм, будь добра, не швыряй свой телефон, он дорогой.

Я смотрю на них в замешательстве. Если этот глухой стук был от упавшего на пол телефона…

Я кручусь, высматривая за окном тигра, но не вижу ничего, кроме дождя и дороги. Тигр исчез.

– Лили? – говорит мама, притормаживая еще сильнее. – Тебя тошнит? Мне остановиться?

Я еще раз пробегаю глазами по дороге, но там ничего нет.

– Нет, не нужно, – говорю я.

Она с облегчением улыбается. Со мной всегда легко. Я ничего не усложняю.

– Держись. Мы скоро будем у бабушки.

Я киваю, стараясь вести себя как обычно. Буднично. Даже несмотря на то, что сердце скачет и заходится в бешеном танце. Я не могу рассказать про это маме. Она начнет спрашивать, не обезвожена ли я, нет ли у меня температуры.

Может, и есть. Я прикладываю ладонь ко лбу, но ничего не чувствую. Возможно, я заболела. А может, просто на мгновение заснула.

Не могла же я на самом деле видеть, как гигантский тигр появляется и исчезает посреди дороги.

Я качаю головой. Неважно, был ли тот тигр настоящим или плодом моего воображения, или я схожу с ума… Надо рассказать хальмони. Она меня выслушает. Она поможет.

Она поймет, что делать.

2

Все бабушкины сказки начинаются одинаково, это что-то вроде зачина: «Давным-давно, жили-были…».

Много-много лет тому назад, когда тигр ходил, как человек…

До́ма, в Калифорнии, за несколько недель до приезда бабушки, мы с Сэм начинали шептать эти слова друг другу. Каждый раз, когда я их слышала, меня бросало в дрожь.

Мы считали дни до приезда бабушки. В первый же вечер ее визита мы вбегали в комнату для гостей и сворачивались калачиком в кровати, по обе стороны от нее.

– Хальмони, – шептала я, – ты расскажешь нам сказку?

Она улыбалась, обнимая нас и увлекая в волшебный, сказочный мир.

– Какую сказку?

Ответ был всегда одинаковым. Нашу любимую.

– Про Унию, – говорила Сэм. Старшую сестру.

– И Эгги, – добавляла я. Младшую сестренку. – Сказку про тигра.

Эта история всегда казалась особенной, словно за словами скрывалась какая-то тайна.

– Поймайте ее для меня, – говорила бабушка, и мы с Сэм протягивали руки вверх, сжимая кулаки, словно хватая звезды.

Бабушка всегда делала вид, что сказки прячутся в звездах.

Она выжидала несколько мгновений, секунда за секундой, и мы слышали, как стучат наши сердца в ожидании сказки. Потом она делала вдох и начинала рассказ.

Но тигр из ее историй – страшный, коварный хищник. А тигр на дороге выглядел иначе. Не думаю, что он хотел съесть меня, хотя мне кажется, что он действительно хотел… чего-то.

Я не знаю, чего именно. Мы все еще медленно едем по улочкам Санбима, но тигра нигде не видно. Наконец мы добираемся до бабушкиного дома – это небольшой коттедж на окраине города. Он стоит на вершине холма, через дорогу от библиотеки, в окружении леса.

Мама сворачивает на длинную подъездную дорожку, и, пока мы поднимаемся на вершину холма, под нашими колесами хрустит гравий.

Припарковавшись, она кладет голову на руль и вздыхает, вид у нее такой, будто она сейчас заснет. Она еще раз вздыхает и выпрямляется.

– Отлично, – мама закидывает руку за подголовник и поворачивается так, чтобы видеть нас обеих. Она изможденно улыбается, бодрясь и желая оставить позади ссоры и тяготы долгой поездки.

– Плохая новость: я забыла зонтики в Калифорнии, – она улыбается. – Так что сейчас придется пробежаться.

Я смотрю на бабушкин дом. Он кажется волшебным: высоко на холме, с выцветшими кирпичными стенами, обвитыми почти черным плющом, в окнах отблеск света, а ко входной двери ведет лестница в миллион ступеней, ну или около того.

Он ни капли не похож на нашу ванильно-белую квартиру в Калифорнии – в новеньком доме. С лифтом.

– И ты хочешь, чтобы мы бежали по этой лестнице под дождем? – спрашивает Сэм с таким ужасом, что можно подумать, будто мама предложила ей окунуться в яму со слизью улиток.

Мама выдавливает очередную улыбку.

– Что нам какой-то дождик? Правда, Лили?

Правда, думаю я. Я хочу быстрее попасть внутрь и спросить бабушку про тигра. Но в нашей семье не задают простых вопросов. Это ловушка. Она просит меня выбрать сторону.

Я пожимаю плечами.

Но мама не оставляет меня в покое.

– Правда, Лили? – ее улыбка дрожит, словно может рассыпаться. Под глазами мешки, а между бровями залегла глубокая складка.

Обычно мама выглядит иначе. Она безупречна, все у нее на своем месте, все в полном порядке.

– Правда, – говорю я.

Сэм вздрагивает, будто я ее ударила.

– Ну вот и договорились, – с облегчением говорит мама и берется за дверную ручку. – На старт. Внимание…

Тут она распахивает дверцу, вылетает наружу, захлопывает дверцу и пускается бежать. Она мгновенно промокает насквозь и движется не так уж и стремительно, зато старается вовсю – размахивает кулаками, съеживает плечи и наклоняет голову, словно она бык и собирается атаковать дом своей матери.

– Это смешно, – говорит Сэм.

И Сэм не просто вредничает. Так оно и есть.

Я смеюсь, Сэм тоже смеется, и мы смотрим друг на друга. На мгновение мы – сестры, потешающиеся над своей неловкой матерью.

Мне хочется, чтобы это мгновение длилось вечно. Но Сэм отворачивается, берет свой телефон и зарядку от него и засовывает их в лифчик, защищая от дождя.

– Ну что ж, пойдем, – говорит она.

Мне хочется сказать: «Останься», но вместо этого я киваю, и мы выскакиваем из машины.

Я еще никогда не попадала под такой дождь. Он сильный и холодный – слишком холодный для июля, и не успеваем мы сойти с подъездной дорожки, как мои туфли начинают хлюпать и чавкать, а джинсы становятся тяжелыми.

Сэм визжит на бегу, я тоже. Потому что это весело и ужасно одновременно. Глаза от воды щиплет, и я почти ничего не вижу, но от ледяного душа внутри все горит.

Когда мы с Сэм добираемся до конца лестницы, задыхающиеся и промокшие насквозь, из моих легких словно выкачали воздух, а сердце разрывается.

Мама ждет нас на крыльце, что, конечно, мило, но немного странно, потому что она уже должна была войти в дом.

Она качает головой и хмурится.

– Бабушка не отвечает, – говорит она. – Ее здесь нет.

3

– Что значит, ее здесь нет? – шепчу я. И на мгновение я впадаю в панику: ее съел тигр. Но приказываю себе сохранять спокойствие.

Мама вздыхает.

– Я не знаю. Не знаю.

Не понимаю, обеспокоена она или раздражена; дождь стекает по ее глазам и губам, скрывая выражение лица. Я хотела бы знать, что она чувствует, чтобы понимать, что должна чувствовать я.

Сэм колдует над медной дверной ручкой, но упрямая дверь не открывается.

– И что?.. – Сэм смотрит на маму, потом на меня.

С прилипшими волосами и густой подводкой, стекающей по щекам черными полосами, она похожа на мокрую тигрицу. – Мы просто будем стоять здесь и ждать? Под дождем? Неизвестно сколько времени?

Мама вытирает очки о свою промокшую футболку, но это не очень-то помогает.

– Нет. Не думаю. Погодите.

Она огибает дом.

– Куда она? – я складываю руки домиком прямо над головой, чтобы защититься от дождя, но это бесполезно. – Где бабушка?

Сэм молчит. Мы видим, как мама останавливается под окном гостиной. Она постукивает по краю стекла, проводит руками по подоконнику, а потом ударяет кулаком прямо под стеклом.

– Ну конечно, – говорит Сэм с сарказмом в голосе.

Мама распахивает окно. Она оглядывается, прежде чем подтянуться и кубарем влететь в дом.

– Ничего себе! – шепчу я. Никогда не видела, чтобы мама делала нечто подобное.

Сэм качает головой.

– Да уж, ничего себе. Спорю, она так постоянно делала, когда была девчонкой. – Сэм смотрит на меня так, будто не знает, хмуриться ей или смеяться, и я точно знаю, что она чувствует, потому что представлять маму подростком и смешно, и немного страшно одновременно. Странно думать о том, какой была мама до нашего появления на свет.

Но Сэм улыбается, и я чувствую облегчение.

– Наверное, она удирала из дома тусоваться с друзьями.

Я киваю. Когда Сэм в хорошем настроении, ее круглое, как луна, лицо сияет и она снова становится похожа на мою сестру. Я становлюсь к ней поближе – чуть-чуть, так что она ничего не замечает.

Она морщит нос.

– Как думаешь, она бегала на свидания с мальчишками?

– Мне кажется, она не встречалась ни с кем до папы. – Я не могу представить маму с кем-нибудь, кроме папы. А по правде говоря, я не могу представить ее ни с кем

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Бабушка (корейский).