Зато мы любим, как никто,
И к выводу пришли мы вместе:
Что скучно будет жить на сто,
Давай-ка станем жить на двести!
Равнодушие
Ты убей меня на время,
Чтобы после оживить,
Если больше на планете
Будет некого любить.
Ты убей меня, я рядом,
Так чтоб не было следов.
Хочешь – ядом, хочешь – взглядом,
Без ненужных, лишних слов.
Можешь даже сделать больно,
Я не чувствую давно
Ни порезов, ни уколов,
Я привык. Мне всё равно.
Я боюсь стать незаметным,
Стать ненужным и чужим,
Быть убитым ежедневным
Равнодушием твоим.
Ты убей меня на время,
Чтобы после оживить,
Когда будет на планете
Больше некого любить.
Безымянные могилы
Он жил, как тысячи других,
Всегда и был одним из них.
В какой-то миг вдруг стал чужим
Соседям, близким и родным.
Одни шептались: он герой,
Служил в разведке фронтовой.
Другие верили, что он,
Как говорили, был шпион.
Не нужен дактиль, ямб, хорей
И слог, изысканный ничей.
Довольно пары метких слов —
Глядишь, донос уже готов.
Здесь лютым страхом скован рот
И по спине – холодный пот.
Сейчас соседи, глядя в пол,
Подпишут, молча, протокол.
И режет бритвой по ушам:
«Не могут ж ошибаться Там!»
Уже светает, в путь пора.
За дело взялись «мастера»:
Блеснут наручники стальные,
Глаза охранников пустые,
И чёрный ЗИС, внизу двухосный,
Разделит мир на «до» и «после».
Тюремный мрачный коридор,
Конвойный, тройка, приговор.
И вот – бетонная стена,
И к ней лицом живой… Пока.
Удар по рёбрам, свет в глаза.
И пока катится слеза,
Окончен страшный монолог,
И предсказуемый – итог.
Давно отъехал воронок,
И слышно, как взведён курок.
Вся жизнь галопом пронеслась
И через миг… оборвалась…
Рубили лес, как в бодуне,
Летели щепки по стране.
И шли колонны в полный рост,
Ложась без имени в погост.
Лепились сроки, как калач,
Вне подозрений – лишь Палач.
И нет в живых уже давно
Из них двоих ни одного.
На первый взгляд, итог един:
И бренный смерд, и господин
Давно покоятся в земле.
Один – без имени. В тайге.
Другой – тут, рядышком, в Кремле.
Вера
Такое бывает. Ребёнок больной,
Не первые сутки в горячке лежит.
