Парфюм с ароматом метро

Олег поднимался по лестнице. Лифт опять не работал. Как обычно, от кругового движения по пролетам и мелькания ступенек перед глазами, а может, из-за отдышки мысли начинали метаться в голове, словно зимняя вьюга.

«Надеюсь, мне сегодня хватит денег на ресторан и такси. Хорошо, что завтра зарплата. Да когда же они починят лифт? Что же подарить ей на день рождения? Нужен какой-то сюрприз…»

Перед дверью Полины Олег отдышался, поправил галстук, зачем-то откашлялся и наконец позвонил. Услышал привычный топот за дверью и щелчок замка. Дверь отворилась, в проеме мелькнула рука и кусок халата – Полина убежала обратно в ванную.

– Заходи! Пять минут! – крикнула Полина и включила фен.

Олег аккуратно поставил в прихожей ботинки, перед зеркалом снова поправил галстук и прошел в комнату. На кровати были разложены несколько платьев, запечатанные капроновые колготки и пара лифчиков. Олег смущенно отвернулся к окну.

Полина нравилась ему безумно. Едва преодолевая желание взглянуть еще раз на лифчики, он стал усердно думать про подарок Полине на день рождения. Оставалась ровно неделя.

«Нужен сюрприз! – Олег все же посмотрел на кровать и подсознательно выбрал голубой лифчик с кружевами. – Что-то такое неожиданное и трогательное и в то же время недорогое, но чтобы она оценила…»

– Я готова! – Олег повернулся. Полина лучезарно улыбалась, ожидая оценки. На ней было черное атласное платье в стиле Жаклин Кеннеди.

«Нет, голубой лифчик сюда никак», – подумал Олег.

– Как всегда, восторг! Ты красавица! – сказал он вслух.

– Пойдем.

Олег работал юристом в крупной фирме, а Полина – продавцом в бутике одежды. Громкая, яркая, страшно красивая, она была явно королевой этих отношений. Олег —педантичный интеллектуал, готов был бесконечно подавать пальто, открывать двери и придерживать шлейфы платьев. В стиле Жаклин Кеннеди, конечно.

– Что ты подаришь мне на день рождения? – спросила она в ресторане.

– Секрет!

– Врешь! Ты даже еще не придумал.

– Ха-ха!

– Ну-ну, тогда скажи, на какую букву.

– Не-а.

– Точно не придумал.

От таких приколов у Олега испортилось настроение. Весь вечер голова была параллельно занята придумыванием подарка. Даже в глазах жареной форели, которую принес официант, он выискивал какую-нибудь идею.

Ночью ему снился вид из окна Полины. С шестого этажа виднелись верхушки вязов и торец дома напротив с одним рядом белых балконов посередине. Перила были почему-то украшены нежными голубыми кружевами. На кружева падали снежинки. Из окон домов выглядывали люди и сдували снежинки фенами.

«Что за бред! Какой снег в октябре, в плюс десять?» – думал во сне Олег. Кружева и фены почему-то бредом не казались.

Вдруг все люди позакрывали окна, на дом налетел ветер, сорвал голубые кружева и сдул снежные сугробики с карнизов и перил. Олег смотрел на дом. Просто дом из белого кирпича.

– Просто дом! – закричал Олег и резко сел на кровати. Кот от испуга с визгом спрыгнул с одеяла и выскочил из комнаты.

– Надпись на доме! Вот будет сюрприз! Я гений! – продолжал кричать Олег. Он вскочил и забегал по квартире, потом увидел под столом кота и схватил его.

– Урррааа! – кричал Олег, потрясая котом в воздухе. Кот прижимал уши и хвост.

От возбуждения Олег не мог уснуть до утра, зато потом забылся сном Эйнштейна, который только что открыл теорию относительности.

Квартира первая

Дверь квартиры на первом этаже Олегу открыла немолодая грузная женщина с полными губами, не очень свежими волосами и в потертых джинсах. Она презрительно посмотрела на банку с синей краской и кисточку на палке в его руках.

Олег выдал ей заготовленную речь:

– Здравствуйте! У меня к вам необычная просьба. Я хочу сделать для своей любимой девушки надпись на вашем доме – он как раз виден из ее окна. Для этого мне нужно нарисовать одну букву на вашем балконе. Обязуюсь ее потом стереть. Можно? – Олег улыбнулся во весь рот. Лицо женщины осталось непроницаемым.

Через несколько секунд Олег откашлялся и, решив, что женщина плохо слышит, начал снова:

– У меня к вам необычная про…

– Какую? – резко спросила женщина.

– Что?

– Какую букву?

– Поскольку у вас первый этаж, а надпись читается сверху вниз, то на вашем балконе будет буква «Ю» – последняя в слове «люблю».

Женщина помедлила еще секунду и впустила Олега. Он сразу понял, что это квартира художника. Но не совсем обычного, а художника-грязнули. Тюбики с вытекшей и засохшей краской валялись вперемешку со сломанными карандашами и грязными кистями, деревянный пол был живописно закапан цветными красками, а по углам скопились комья пыли и окурков. Посреди комнаты стоял холст на мольберте. Олег мельком взглянул на него и тут же в ужасе отвернулся. На холсте было изображено нечто напоминающее женскую грудь огромного размера, почему-то оранжевого цвета.

– Каким цветом? – спросила она, закуривая сигарету.

– Что?

– Каким цветом нарисуешь букву «ю»?

– Синим.

– Почему синим, а не красным?

– А вы любите красный?

– Мне фиолетово.

Олег замешкался. По привычке хотел поправить галстук, но на нем был спортивный костюм.

– Синим – под цвет рам, – сказал Олег.

– Валяй! – женщина села в кресло. Олег почувствовал себя на сцене театра абсурда. В зале сидел единственный и не самый благодарный зритель. И вдруг Олег заметил, что в квартире нет выхода на балкон.

– Ой, у вас ведь нет балкона!

Женщина сделала саркастически удивленные глаза.

– Да что ты говоришь!

– Простите, я забыл, это же первый этаж.

Художница со смаком выпускала дым и не сводила глаз с Олега.

– А можно тогда я нарисую букву рядом с окном?

– Валяй-валяй.

Олег открыл раму. Октябрьский ветер подхватил несколько кусков газеты с пола и швырнул их в угол, в комья пыли и окурков. Олег старался делать все максимально быстро, чтобы скорее освободиться от прицеленных глаз странной художницы. Он открыл банку с краской, макнул в нее кисть, аккуратно стряхнул излишки и высунулся из окна, насколько это было возможно. Аккуратно выведя букву «Ю» рядом с окном, он пару секунд полюбовался работой, но, услышав покашливания хозяйки, тут же залез обратно.

– Простите. Мне нужно подождать пару минут, пока краска высохнет.

– В смысле?

– Я хочу заклеить букву бумагой. Пока ее не должно быть видно из соседнего дома. Но если я заклею прямо сейчас, бумага прилипнет, так как краска не высохла…

Художница яростно затушила окурок в лужице оранжевой краски на палитре.

– Знаешь что? – заревела она. – Пошел вон! Вконец обнаглели!

– Тогда я оставлю бумагу – вы заклеите сами?

– Нечего делать из меня дуру!

– Да ну что вы…

– Ты думаешь, я не поняла сразу, что ты собираешься меня ограбить?

– Бог с вами.

– История про букву не прокатила, ясно? Ты ее мог нарисовать и с улицы – у меня первый этаж, умник!

Олег вытаращил глаза. «Ну и дурак я! Правда ведь, там невысоко!»

– А теперь еще фокус с бумагой! Тянешь время! Только брать у меня нечего! Пошел вон!

– Спасибо вам огромное, но я не додумался…

– Обнаглели совсем, – женщина бешено захлопнула за Олегом дверь.

Олег вышел на улицу. Буква смотрелась чудесно. Ультрамарин переливался в тусклом вечернем солнце. Олег развернул кусок белого ватмана и накрепко заклеил букву скотчем. Боковым зрением он видел, что сквозь грязное стекло за ним пристально наблюдает художница, глубоко затягиваясь сигаретой.

Квартира вторая

Олегу надо было рисовать по две буквы каждый день, а в последние два дня – по три буквы. Так он успел бы ко дню рождения сделать надпись «Полина, я тебя люблю». В доме как раз было шестнадцать этажей. У каждого хозяина Олег намеревался взять номер телефона, чтобы в день икс позвонить всем и попросить снять с букв маскировочную бумагу.

Каждый вечер у Олега было ровно полтора часа – с тех пор, когда он освобождался после работы, и до прихода домой Полины. Ведь она могла заметить его акробатические и художественные этюды в окнах дома напротив, и сюрприза бы не получилось.

Звоня в квартиру на втором этаже, Олег уже был не так уверен и воодушевлен. Встреча с грозной художницей поубавила энтузиазма.

Дверь отворила приятная женщина с младенцем на руках. Второй младенец, постарше, цеплялся за ее ноги. Из глубины квартиры доносился крик третьего младенца. Также был слышен шум стиральной машинки, тяжелая музыка и еще какой-то жужжащий раздражающий звук, природу которого Олег никак не мог установить. Но пришла пора заготовленной фразы.

– Здравствуйте! У меня к вам необычная просьба. Я хочу сделать для своей любимой девушки надпись на вашем доме – он как раз виден из ее окна. Для этого мне нужно нарисовать снаружи букву на вашем балконе. Можно? Эта краска очень легко смывается, я потом все уберу.

Вдруг женщина переменилась в лице и убежала с криком: «Паша, молоко!» Ко всем звукам громкой квартиры присоединилось шипение убегающего молока. Тут же появился запах горелого. Ребенок, который держался за мамины ноги, остался в коридоре и с интересом смотрел на Олега. Из комнаты выбежал отец семейства в трусах, держа на руках орущего мальчика лет трех.

– Маша, я забыл про молоко! Гриша, не сиди на полу. Виталя, ты сделал уроки? Петя, убери наконец железную дорогу!

«А, этот раздражающий звук – железная дорога. Точно, у меня была такая в детстве», – догадался Олег.

Мужчина увидел Олега в дверях. Мальчик на руках тут же замолчал.

Олег поспешил объясниться, но его речь прервал грохот в комнате. Мужчина кинулся туда. Олега начало мутить. Он решил, что если войдет в квартиру, то дело, возможно, пойдет быстрее.

Из комнаты показалась лохматая голова прыщавого подростка – Олег понял, что именно он слушал музыку, так как она стала громче.

– Что за шум? – спросил подросток Олега.

– Выключи музыку! – закричала измученная мать с кухни. Лохматый спрятался в комнате.

– Петя уронил торшер! – крикнул отец. Женщина вышла в коридор.

– Ой, я про вас совсем забыла, – сказал она Олегу. – Что вы хотели? А, балкон? Да, проходите, пожалуйста. – Олег видел, что она слабо понимала его просьбу, но вникать в нее у женщины не было сил и времени.

Олег прошел в комнату, заваленную игрушками. Посередине лежал торшер со сломанным абажуром и разбитой лампочкой. Мальчик в костюме рыцаря пытался снять с себя шлем.

– Мне нужно открыть балкон, – сказал Олег. – Может, убрать детей? Вдруг простудятся.

Но жильцам было не до балкона и не до Олега, поэтому он вышел, обмакнул кисть в краску, перевесился через перила и стал выводить красивую букву «Л» на шершавой поверхности стенки балкона. Рисовать вверх ногами было не очень удобно. Вдруг в квартире раздался крик, и рука Олега чуть дрогнула. Он быстро поправил помарку и заглянул в комнату.

Руки, лица и одежда детей, а также ковер и игрушки были измазаны синей краской. Мама стояла, закрыв руками рот, а папа растерянно озирался.

– Господи! – сказал Олег. – Срочно, растворитель! О нет, растворитель токсичный. Давайте подсолнечное масло, и в ванну всех, в ванну…

– Да что же это! – причитала мама, чуть не плача. – Я только на секунду вышла кашу помешать…

Из всех детей чистым остался младенец на руках мамы и прыщавый Виталик, спокойно слушающий «Металлику». Троих синих мальчиков загрузили в ванну, и Олег стал натирать их подсолнечным маслом, параллельно успокаивая плачущую мамашу. Через полчаса, вытерев насухо чистых маленьких злодеев, совершенно мокрый, Олег вышел из ванной. Он заклеил букву «л» листом бумаги, отказался от ужина, взял номер телефона у уставшего отца и поспешил скрыться под звуки «Unforgiven».

Квартира четвертая

Во второй вечер Олег запасся терпением и новой банкой краски, после чего отправился в квартиру на третьем этаже. Дверь никто не открыл. Олег поймал себя на мысли, что почувствовал некоторое облегчение.

Зато в двери квартиры на четвертом этаже тут же появился худой мужичок в майке и вытянутых трико. «Его бы на первый этаж – прекрасный бы натурщик вышел», – мелькнуло у Олега.

– Заходи! – заплетающимся языком сказал хозяин.

– Я…эээ, мне надо нарисовать…

– Ща нарисуем! – мужчина распахнул дверь. Олег робко вошел. С квартиры тоже можно было бы написать картину. Посреди комнаты стоял раздолбанный диван и старинный стол с резьбой и обшарпанными углами. На столе – бутылка водки. В углу бубнил телевизор.

– Федя! – мужик не с первого раза попал своей рукой в ладонь Олега, чтобы поздороваться.

– Очень приятно, я ненадолго… – начал было Олег.

– Выпьем! – сказал Федя и прошел в комнату.

– Я не пью, мне только надо нарисовать букву у вас на балконе.

– Олег. Тебе надо нарисовать букву, а мне надо выпить. Давай уважать желания друг друга, – вдруг сказал Федя очень осмысленно.

Олег сдался и сел на диван. Рука потянулась было к узлу галстука, но галстука опять не было.

– Ну, рассказывай, Олег, – сказал Федя, давая понять, что вечер собирается быть долгим. На антикварном столе уже появилось два стакана.

– У моей девушки скоро день рождения…

– Отлично, выпьем за это, – перебил его Федя и тут же выпил свой стакан. Громко вздохнув, он стал сверлить взглядом Олега.

– А закуски нет? – спросил Олег.

– Обижаешь! – сказал Федя и тут же примчался с кухни с банкой маринованной кукурузы.

– Ну и? – сказал Федя, наливая по второй. – Рассказывай дальше.

– И я хочу написать ей на вашем доме признание в любви…

– Ух! Прекрасный повод. Выпьем!

– Я не могу так быстро.

Федя перестал жевать и строго посмотрел на Олега.

– Любишь? – спросил он.

– Люблю.

– Надо выпить. За любовь.

Олег вздохнул. Почему-то о стеклянный Федин взгляд и безапелляционные тосты заранее разбивались все отрицания.

Олег выпил, съел ложку кукурузы и стал поглядывать в окно. Не прикрытое шторами, оно открывало прекрасный вид на дом Полины.

– Давайте я нарисую сейчас букву, и мы продолжим, – предложил было Олег.

– Как зовут девушку? – спросил Федя внезапно.

– Полина.

– Класс! Выпьем за редкие имена, – Федя втиснул стакан в руку Олега. Олег с грустью посмотрел на окно спальни Полины. Ему показалось, что оно подмигнуло ему…

Олег проснулся от вибрации телефона. На табуретке стояла пустая бутылка и банка от кукурузы. Федя спал на полу. По телевизору показывали концерт Баскова. В голове было шумно. Откуда-то с нижних этажей доносились знакомые аккорды «Металлики».

Звонок был от Полины.

– Алло!

– Ты где? Я тебя потеряла, – звонкий голосок молотил больную голову Олега.

– Я… Эээ… Задержался на работе.

– В двенадцать часов ночи?

– Что-о?

Полина бросила трубку.

Олег быстро открыл балкон, поежился от ветра, макнул кисть в краску, намалевал в темноте букву и скорее убежал из квартиры.

Квартира пятая

Полина всегда обижалась недолго и этим особенно нравилась Олегу. Букет роз и любимые конфеты, доставленные прямо в бутик, где работала Полина, быстро решили проблему.

– Спасибо, – ворковала Полина в трубку, причмокивая шоколадом. – Сегодня день сюрпризов и странностей.

– Каких странностей? – Олег почему-то напрягся.

– С утра заметила на соседнем доме большую букву «Б»… Так странно…

«О, черт! Забыл заклеить» – подумал Олег.

– Стоп. Какую букву?

– Б…

Олег застонал.

«Черт, как я мог перепутать буквы! Все из-за пропущенного третьего этажа! Сегодня опять пить с Федей! С ума можно сойти!» – толкались в голове мысли, пока Олег поднимался на четвертый этаж уже практически родного дома.

Федя долго не открывал. Олег толкнул дверь – оказалось не заперто. В квартире пахло жареной картошкой.

– Ааа, ты? – сказал радостно Федя, выглядывая с кухни. – Заходи! Забыл чего? Водки нет. Закуски тоже.

– Нет-нет, спасибо! Я вчера нарисовал не ту букву на твоем балконе. Можно исправлю?

– Да ради бога.

На этот раз у Олега было с собой две банки краски. Сначала он закрасил белой краской букву «Б» и сел на диван подождать, пока высохнет.

– Картошку будешь? – спросил Федя.

– Если честно, я ужасно голодный, – сказал Олег. – Каждый вечер после работы я сломя голову бегу сюда, чтобы сделать эту надпись.

Федя придвинул к Олегу знакомую табуретку и поставил на нее тарелку с горячей картошкой.

– Давай.

– Спасибо!

Федя тоже стал наворачивать картошку.

– Эх, жалко, огурцы-то вчера съели, – сказал Федя.

– Вкусно готовишь. А чего пьешь-то?

– А! Из-за любви. Несчастной. Жена ушла.

– Да ладно?

– Ай! – отмахнулся Федя, показывая, что не хочет вспоминать. – Ешь.

Олег нарисовал букву «Ю» и попросил Федю через несколько минут заклеить ее листом бумаги.

– Мне надо спешить, – объяснил он. – Еще целых тринадцать букв.

В квартире на третьем этаже опять никто не открывал.

Олег долго прислушивался к какой-то возне за дверью на пятом этаже. Наконец открыли. В дверную щель на Олега пристально смотрели два черных ехидных глаза из-под шевелюры мелких кудряшек. В квартире было темно.

– Привет! – сказал Олег. – У меня к вам необычная просьба. Я делаю для своей любимой девушки надпись на вашем доме – он как раз виден из ее окна. Можно мне вылезти в окно в вашей комнате и нарисовать очередную букву? Краска легко отмывается.

Над кудрявой шевелюрой показалась еще одна пара ехидных глаз, на этот раз мужских. Нижняя пара вопросительно посмотрела на верхние. Парень кивнул, и девушка открыла дверь, явив Олегу свои странные одеяния – какой-то индийский халат с абстрактным рисунком, от которого кружилась голова. Парень был одет в шорты, а голый торс его был сплошь татуирован листьями каннабиса.

В квартире тихо играла психоделическая музыка, везде царил полумрак, а в комнате прямо на полу расположился ворох подушек с яркими аппликациями, на которые и предложили присесть Олегу.

– Спасибо, я ненадолго! Я только нарисую, и все…

– Спокойно! – спокойно сказала девушка. Она казалась маленькой и хрупкой, но хитрые глаза ужасно пугали Олега. – Давай на спор?

– Что еще? – у Олега опустились руки. Опять препятствие.

– Ты выиграешь спор – рисуешь букву. Проигрываешь – не рисуешь, – сказала девушка. Парень странно захихикал.

– Эээ… И что же за спор?

– Спорим, ты не способен ради своей девушки абсолютно на все?

– С чего бы это? Знали бы вы, что мне в вашем веселом доме уже пришлось пережить…

– Ну, то есть спорим? Андрей, разбивай, – девушка крепко схватила Олега за руку, парень молниеносно подскочил и разбил рукопожатие, не переставая похихикивать.

– Брей меня наголо! – сказала девушка. Парень загибался от смеха.

– Ооо, чудесно, – сказал Олег, оправившись от первого шока. – Поставили, наверное, тут где-нибудь камеру, прикалываетесь, потом выложите на Ютуб. Очень смешно.

– Чувак, я серьезно! – сказала девушка и взяла в руки машинку для стрижки.

Олег внимательно посмотрел на девушку. Парень продолжал ржать. Олег посмотрел на парня.

– Конечно, я не смогу побрить тебя наголо. Во-первых, я никогда этого не делал, во-вторых, я не понимаю зачем, – сказал Олег.

– Ты проспорил. Не видать тебе буквы.

– Ну, хорошо, хорошо! – разозлился Олег.

Девушка радостно взвизгнула, поставила стул посреди комнаты, а парень тут же принес газет и разложил их вокруг стула.

– Слушайте, вы сумасшедшие.

– Ага, – в один голос сказали хозяева квартиры.

– Только зачем вам это надо? У тебя такие красивые волосы!

– Брей, – снова хором сказали парень с девушкой.

Олег включил машинку и занес руку над кудрявой шевелюрой. Рука дрожала.

– Блин, я не могу, – сказал Олег и выключил машинку.

– Слабак, – сказала девушка. Парень закивал головой.

– Ты проспорил, – сказала девушка. Парень замотал головой.

– Ну, хорошо, хорошо! – снова закричал Олег. – Боже, в этом доме живет хоть один нормальный человек? – Парень снова принялся хохотать. Девушка прыснула.

Олег включил машинку. Он решил начать с затылка. Приподнял кудри и осторожно сбрил несколько прядей на шее.

– Нет, это дурдом – бормотал он. На пол падали кудрявые черные змейки.

Вдруг в дверь постучали.

– Откройте, полиция! – раздалось за дверью

– Еще не хватало, – выдохнул Олег.

Хозяева засуетились, забегали по квартире, девушка скинула халат, под которым оказались футболка и джинсы, а парень надел рубашку.

– Сиди тут, – сказала девушка и закрыла дверь в комнату. Олег прислушался к разговору в коридоре.

– Соседи жалуются, что вы тут коноплю выращиваете, – сказал полицейский.

– Мы?! – искренне удивился Андрей.

– Да-да, вы. Мы пройдем посмотрим?

– Конечно!

Дверь открылась, и в комнату вошли два полицейских.

– А вы кто? – спросил один из них, подозрительно рассматривая Олега, стоящего в кучке волос с машинкой в руках.

– Это просто парикмахер! – в один голос ответили хозяева.

Полицейские осмотрели квартиру.

– По хорошему, конечно, забрать бы вас сейчас и свозить на диагностику. Что-то мне не нравятся ваши глаза, – один милиционер стал разглядывать зрачки сначала девушки, потом парня. Другой подошел к Олегу и тоже пристально посмотрел в его испуганные глаза. Секунды потекли медленно, как и струйки пота по спине Олега.

– Ладно, поехали, – наконец сказал участковый.

За милиционерами закрылась дверь, и парень с девушкой принялись хохотать. Страх Олега сменился злобой.

– Вы что, реально марихуану выращиваете, что ли?

– Уже нет, – сказал Андрей сквозь смех.

– Шутки шутками, а продолжать надо, – сказала девушка и снова села на стул перед Олегом, опустив голову и подставив затылок.

Олегу вдруг стало абсолютно все равно, выращивается ли в этой квартире марихуана и зачем этой странной девушке нужно побриться наголо, а также что могло быть, если бы менты сейчас забрали их всех в участок. Ему внезапно захотелось вернуться домой к коту или, на худой конец, к Феде и его жареной картошке. Олег посмотрел на свои руки – дрожь унялась. Тогда он включил машинку и молча и очень быстро сбрил все мелкие кудри странной девицы. Когда последняя прядь упала на пол, девушка радостно взвизгнула и побежала к зеркалу. Там она с удовлетворением крутилась, а Андрей гладил ее по лысине.

Олег в это время вышел на балкон, открыл банку с краской, наклонился над перилами и нарисовал букву «Л» двумя четкими линиями. Рука ни разу не дрогнула. На ветру краска высохла молниеносно, и Олег тут же заклеил букву бумагой. Потом он собрал свои вещи. Хозяева квартиры по-прежнему любовались парикмахерским шедевром Олега.

– Спасибо! – сказала девушка, подскочила к Олегу и чмокнула его в щеку. Андрей нервно захихикал.

Выйдя на улицу, Олег посмотрел на балкон четвертого этажа. Буква «Ю» была аккуратно заклеена умелой Фединой рукой.

Квартира шестая

На следующий день Олег стоял на пороге квартиры шестого этажа и был мрачнее тучи. «Выбиваюсь из графика! Осталось четыре дня и двенадцать букв!»

– Кто там? – послышался тонкий девичий голосок.

– Эээ… соседи, – нашелся Олег.

– Мне нельзя открывать. Я на домашнем аресте, – сказала девочка.

– А кто-то из взрослых дома?

– Неа!

– Я ненадолго. Пять минут!

– Мне нельзя открывать, – грустно сказала девочка, – хотя очень хочется. Ты мне нравишься!

Олег посмотрел в глазок и улыбнулся.