Доехала не за час и не за два, зато не заблудилась, просто из города выехать плохо получилось.
Уже темнело и весь масштаб бедствия, предстоящего ей, тонул в темноте сумерек.
А посёлки все в сумерках одинаковые.
Дом она нашла уже в полной темноте.
Весь последний час говорила по гарнитуре с ним, и ни разу он не чертыхнулся, что она не там свернула, не так едет, ни разу…
– Оставь ключи в машине, тебя проводят. – и отключился.
Шалунишка посидела с выключенным двигателем, погасила фары, потом потыкала в кнопки на панели, вышла в сгущающиеся сумерки.
Вышла просто потому, что её уже ждал у двери мужчина.
Она поняла, что это не Кот.
*тебя проводят*
– Здравствуйте.
– Приветствую вас. – вежливость на первом месте.
Проводили.
От дома она окончательно ошалела и молчала всю дорогу до комнаты с хозяином.
А вот от хозяина дома просто слетела с катушек.
– Здравствуйте! Спасибо за подарки, но мне ничего не надо!
– Привет.
– Здравствуйте. – тихо повторила она.
– Пока не скажешь *привет*, я тебя не слышу. Привет! – он протянул руку, но с кресла не встал.
Шалунишка окончательно растерялась.
Всё повторяется, даже эта публичная пытка приветствием и…
Как она могла забыть его голос и шутки?
Хотя, она никогда раньше не говорила с ним по телефону, никогда.
Только лично и только в компании – те последние три раза затмения и предательства всех и вся, даже их самих, не считаются.
Она потопталась на месте, вздохнула, шагнула вперёд и протянула руку вложив пальцы в его ладонь:
– Привет.
Пожал её пальцы, слегка подтянул к себе, но ничего больше не сделал.
– Привет, и добро пожаловать! – раскинув руки в широком жесте он откинулся на спинку кресла.
Шалунья воспользовалась тем, что он её отпустил, и шагнула подальше от него.
Не его она сейчас боялась – себя.
– Это всё твоё? Рада за тебя.
– Мало радости в твоём голосе. Ты меня не боишься? Иди, сядь поближе, я не кусаюсь, смирный стал, совсем!
– Не тебя я боюсь.
Она отвернулась и смотрела в окно, пока он рассказывал о том, как всего этого добился.
Я, я, я, я и только я, и много работы – в каждом его слове реклама себя любимого, эгоизм и самолюбование.
Солнышко рыжее, каштановое, ты не любишь, когда тебя зовут рыжим....
По прежнему кудри и ни одной веснушки – так не бывает…
Крепкие руки, прошли намёки на живот, начинающийся пивной животик уже был, когда они шалили. Ты его смешно втягивал и говорил, что нет его, и что он для пива, очень важный для мужчины!
Пиво – вкус пива и вкус тебя у неё пополам, у тебя всего был вкус темного крепкого, как раз цвет твоих волос…
Под его уверенную речь Шалунья потихоньку любовалась и приближалась, как под гипнозом, но это был не гипноз, увы нет…
И любовью тут не пахнет – расчёт, умышленный, продажный, коварный расчёт, как и много лет назад.
*Нам же хорошо вместе? Я жениться больше не собираюсь, да и ты тоже, как я посмотрю, а здоровье просит секса, да ещё какое здоровье! Главное предохраняться – я не хочу детей, а тебе нельзя.*
Это не сейчас – это тогда она слышала, в каждом слове эти слова были и сейчас:
– Ты совсем одна, даже кошки уже нет, терять нечего и детей тебе не нужно! Просто живи у меня и делай что хочешь, иногда развлекая меня своим присутствием – можем даже договор составить и подписать, если на слово не веришь.
Цинизм помноженный на эгоизм – такого она его и помнит.
– Кошку можно завести, а вот доверие подписью на бумаге не даётся.
– Я тебя не сдал!
– Я тебя тоже. Квиты. Сейчас-то всё зачем, да ещё так подло?
– В чём подлость? – на меня уставились его зелёные глаза – зеленющие, ой!
Через минуту они уже задыхались от поцелуя и она ёрзала на его неудобных коленях – плевать даже если кто увидит, такое бывает раз!..
