– Вот именно! Как видите, опять ничего сложного, если подумать хорошенько вот этим. – Заяц постучал лапой по черепушке. – Что ж, друг мой, я вас больше не задерживаю. Можете идти. – Заяц отвернулся к книжной полке и с гордым видом сложил лапы на груди. – Я не предлагаю вам отужинать, поскольку вы сильно торопитесь.
– Отужинать? – При упоминании о еде мой живот просительно заурчал. Я, признаться, уже и забыл, когда в последний раз мне довелось толком поесть.
– Да-да, только сегодня бобер принес мне целую корзину рыбы за помощь, оказанную в розыске его исчезнувшего бревна. Но рыбу, как вы догадываетесь, я не ем. А у вас, к сожалению, совсем нет времени.
Заяц замолчал, похлопав себя зачем-то по бокам, хотя прекрасно знал, что в заячьей шкуре карманов не бывает. После прошел к камину, выколотил о низенькую решетку давно погасшую трубку, достал из небольшого секретера рядом с камином кисет с табаком и принялся неторопливо и вдумчиво набивать трубку.
Все это время я, мучимый сомнениями, топтался у дверей. С одной стороны, заяц однозначно не в своем уме – бобер, какое-то исчезнувшее бревно! – а с другой, рыба – безусловно, стоящая вещь. Просто кошмар как хотелось есть. К тому же дым в комнате немного рассеялся, и теперь я понял, чем так аппетитно пахнет: рыбой, очень свежей рыбой и, судя по структуре запаха, не иначе как карпами! Да вот же они, лежат в корзине, небрежно прикрытые лопухом! Превосходные, просто отменные маленькие карпики!
Заяц раскурил трубку, и комнату вновь заволокло едким дымом. В горле у меня запершило, глаза заслезились, а в носу ужасно засвербело. К тому же дым вновь перебил аромат рыбы, и меня взяла злость.
– Послушайте, если вы собираетесь травить меня этой своей гадостью, от моего острого нюха вскоре ничего не останется.
– Вы же все равно собирались уходить, – пожал плечами заяц и, не оборачиваясь, подвинул корзину с рыбой чуть поближе ко мне, как будто она ему мешала.
– Думаю, я могу задержаться ненадолго, – сказал я, пожирая глазами прекрасных упитанных карпов. – Дело у меня вовсе не столь срочное и неотложное.
– Я почему-то так и подумал, – кивнул заяц, обернувшись ко мне, и еще чуть-чуть, будто невзначай, двинул корзину в мою сторону.
Нет, это было просто невыносимо! Он меня покупал, покупал со всеми потрохами. Разве утка способна устоять против аппетитной рыбешки?
– В таком случае, если вы решили задержаться, не желаете ли заодно все-таки осмотреть комнату? – спросил заяц, нахально продолжая пыхтеть отвратительной трубкой.
– А может, сначала пообедаем? – с надеждой спросил я.
– Это всегда успеется, – заявил заяц и сделал приглашающий (скорее даже повелительный) жест.
Нет, в самом деле форменное издевательство: сначала подсовывает мне под нос благоухающую рыбьими ароматами корзину, а после тащит смотреть комнату, не дав утолить голод!
Вздохнув и повесив крылья, я послушно двинулся за хозяином дома вверх по лестнице – спорить со странным зайцем было совершенно бесполезно.
Мансарда, хотя и несколько более скромных размеров в сравнении с гостиной, оказалась вполне приличной и светлой. Свет проникал в комнату через два небольших квадратных окошка и падал на низкую лежанку, застеленную стареньким лоскутным покрывалом. Рядом с кроватью стояли стол и два стула. Узкий и высокий двухдверный шкафчик выглядел вполне вместительным и уютно вписывался в интерьер. На окнах висели легкие занавесочки. Больше в комнате ничего не было.
– Как вам комната? – спросил заяц, продолжая и здесь дымить трубкой. – Она вас устраивает? Я спрашиваю на тот случай, если вы все-таки решите задержаться не только на ужин.
– Вполне устраивает, – сдержанно и несколько суховато ответил я на неприкрытую иронию, хотя и вынужден был признать, что комната действительно меня полностью устраивала. – Вот только лежанку заменить бы на сенцо, – я вопросительно взглянул на Шерлока Зая. – Думаю, мне так будет привычнее. Если, разумеется, все-таки решусь после обеда снять у вас комнату, – сделал я акцент на слове «обед», но заяц, казалось, не расслышал намека.
– С вашего позволения, мой друг, я бы предпочел, чтобы вы обошлись именно лежанкой. Мне совершенно не улыбается, чтобы мне на голову все время сыпалось прелое сено, – тактично запротестовал заяц.
– Печально, конечно, – вздохнул я. Никогда не спал на кроватях. У нас дома их отродясь не бывало, так как родители считали сено более здоровой подстилкой. Но здесь, похоже, без вариантов.
– Ну как, вы согласны остаться? – нетерпеливо забарабанил лапой Шерлок Зай.
– Согласен! Только нельзя ли поскорее перейти к главному? – обернулся я к нему.
Морда у зайца от удивления вытянулось, а уши возбужденно встали торчком: похоже, я мгновенно сильно вырос в его глазах.
– Вы имеете в виду работу?
– Нет, я имею в виду обед.
Заяц скуксился.
– Что ж, если вы ни о чем, кроме еды, не способны думать, пожалуй, можно и пообедать, – согласился Шерлок Зай, поворачиваясь ко мне спиной. – Только я полагал, что вас больше мучит интеллектуальный голод, нежели…
– Интеллект спит, пока желудок требует внимания, – важно заявил я.
– Не обижайтесь, но, по-моему, он у вас спит независимо от потребностей желудка, дорогой Уотерсон, – хмыкнул заяц, спускаясь по лестнице. – Но мы его обязательно пробудим. Можете в этом не сомневаться.
Тоже мне, ушастый академик!
Меня столь пренебрежительное отношение к моим умственным способностям порядком задело, но, надо отдать должное проницательности Шерлока Зая, я действительно никогда не блистал особыми способностями к учебе, уделяя больше внимания, так сказать, практической стороне дела.
И пусть я и дальше не очень-то продвинулся в науках, которыми усердно пичкал меня мой новый друг Шерлок Зай, но зато загорелся желанием записать несколько самых удивительных дел, непосредственным участником которых мне привелось быть. И очень надеюсь, из вашего покорного слуги получился хотя бы неплохой историограф Шерлока Зая, хотя судить о том, разумеется, только вам.
Самое первое дело. Колобок, Колобок…
В тот день было пасмурно. Хмурились щекастые тучи, низко нависая над лесом и едва не касаясь верхушек сосен. Солнце скрылось еще утром и больше не показывалось. Изредка накрапывал мелкий, нудный дождик. Осень начинала вступать в свои права, но было еще не очень холодно, а листва на деревьях лишь начинала желтеть.
Впрочем, сырость, дождь и осень вообще я люблю – я же утка! А вот Шерлоку Заю, судя по всему, не особо нравились бегущие по стеклам кривляющиеся ручейки воды и завывания ветра в каминной трубе. На разгул непогоды он взирал с хмурой и весьма недовольной мордой и, закусив чубук давно погасшей трубки, о чем-то отстраненно размышлял. Даже мне, не владеющему мудреными методами анализа Шерлока Зая, было понятно, что сыщику скучно. Работы для него в последнее время находилось немного: то ли никто из преступников в такую погоду не хотел вылезать из своих нор и домов, то ли Шерлоку Заю все-таки удалось навести кое-какой порядок в лесу, и мелкие жулики попрятались.
Так или иначе, сыщик уже третий день прозябал дома, пребывая в дурном настроении. Томимый бездельем и скукой, он либо мерил комнату шагами, о чем-то размышляя, либо сидел в своем любимом кресле с газетой в лапах и попыхивал трубкой, к дыму которой, кстати сказать, я так толком и не привык. Гулять он выходил крайне редко, да и то лишь когда на улице устанавливалась относительно хорошая погода.
Сейчас приближалось время ужина, и я хозяйствовал на маленькой кухоньке, делая салат из морковки с капустой – его любимый. Сам я отдавал предпочтение зернам и молодым побегам, но ни того ни другого в доме, как назло, не оказалось.
Покончив с салатом, я перенес тарелку на стол в гостиную. Шерлок Зай сидел с газетой в лапах, но, как я заметил, смотрел в одну точку.
– Вы чем-то обеспокоены? – спросил я.
– И да, и нет, – Шерлок Зай оторвался от своих мыслей и взглянул на меня. – Безделье, друг мой, – ужасная, изнуряющая штука. Нет ничего хуже, чем томиться, не зная, к чему приложить лапы.
– Понимаю. В таком случае вы могли бы сходить в лавку и купить немного пшеницы. А я пока прибрался бы в доме и проветрил комнату.
– Каким же вы иногда бываете занудой, дорогой Уотерсон! Все вам не так: и дым мешает, и рабочий порядок.
– Вообще-то, подобное принято называть бардаком.
Мне стало немного обидно за то, что мое стремление держать дом в чистоте и порядке не оценили должным образом.
– Кстати о пшенице! – оживился вдруг Шерлок Зай, отложив газету на край стола. – Мне сегодня встретился наш общий друг Листрейд.
– Вы имеете в виду напыщенного болвана инспектора?
Я этого лиса, честно признаться, недолюбливал. Был он высокомерен, не в меру тщеславен и в каждом видел преступника. Даже мне, не совершившему в жизни ничего противозаконного, под его пристальным взглядом начинало казаться, будто я прожженный преступник. При всем при том он честно верил, будто является благодетелем звериного рода.
– Вы несправедливы к нему, – укоризненно покачал головой Шерлок Зай. – На самом деле он вовсе не такой болван, каким кажется. Просто он мало сомневается и действует несколько прямолинейно, без фантазии, что нередко приводит к серьезным ошибкам.
– Вот я и говорю: болван. К чему всякие витиеватые определения?
