Большая книга кремлевских тайн. Как остановить старение, предсказывать будущее и читать людей, словно книгу

Мое знакомство с Мастерами

Ом мани пеме хунг.

Ом мани пеме хунг.

Шри!

Раскатистый басовитый многоголосый распев лам плавно обволакивает все твое существо, свинцовой тяжестью давит на плечи, темя, проникает внутрь с каждым очередным ударом гонга. Все мелькает перед глазами, бордово-желтое, золотое. Свист ветра в ушах, что-то вязкое, словно жидкий мед. И пузырьки. Несет и несет вверх. Потом обнаруживаешь свое сидящее со скрещенными ногами тело, болтающим головой как позапрошловековая китайская фарфоровая статуэтка. Причем обнаруживаешь, наблюдая за ним откуда-то сверху…

Мне доводилось бывать в буддийских дацанах Бурятии, Калмыкии, Питера. Но здесь, в Тибете, чувствуешь что-то неуловимо особенное, притягивающее. То ли это суровая красота горных пейзажей, словно сошедших с картин Рериха. То ли простота, юмор и душевность лам. То ли наивная, по-детски, доверчивость и открытость местных жителей. Да, в России сейчас этого не хватает.

Я познакомился с Мастером во время одного из своих путешествий на Тибет, где в одном из буддийских храмов проходил посвящение в практику Пхо-ва.

Я жил в монастырской «гостинице» для иностранных буддистов. А их здесь бывает довольно много и довольно часто. До сих пор, правда, не могу понять, какого рожна тут делает большинство из них (как впрочем, и я сам), ерзают во время практики, зевают, чешутся. Словно все блохи Америки или прочей какой-нибудь Швеции решили вцепиться в многострадальную плоть своего земляка. Бывают среди них и упертые практики, справедливости ради надо сказать. Но в основном возникает ощущение, что люди приехали сюда ради модной тусовки.

В тот день я не сразу понял, что случилось, когда среди иностранного гвалта вдруг услышал родную русскую речь. После практик такое случается. В голове хотя и относительно чисто, но ощущение, что тетя Шура, уборщица, помыла пол и расставила все вещи не по своим местам. Плавают какие-то отдельные факты, событийные отрывки, но никак не желают оформиться в какой-то стройный смысловой ряд. Например, если кто-то произносит слово «молоко», память вытаскивает из себя, что молоко – оно белое, вроде. Но при том что оно белое, ты никак не желаешь вспомнить, что молоко можно пить, ну и так далее.

Так вот, когда в голове моей, наконец, что-то соединилось с чем-то, я обернулся. И, обернувшись, увидел перед собой девушку и мужчину, оживленно о чем-то беседующих.

Выждал я некоторое время, пока темп их разговора не снизился до того уровня, когда не так бестактно можно и прервать его, а затем подошел поприветствовать земляков и пообщаться с ними. Особо душевного общения, впрочем, не получилось. Каждый был занят своим делом. Вежливо так обменялись замечаниями о практиках, преподаваемых нам (они тоже обучались в монастыре), о погоде – как обычно. С тем и разошлись. Честно говоря, я и сам не настолько уж общительный. Просто «на чужой сторонушке…», как говорится.

Вторая встреча произошла благодаря моей многолетней дурацкой привычке вставать с петухами и издеваться с утра пораньше над своим телом.

До начала буддийских практик есть еще пара часов, на улице предрассветная темень и холод не то чтобы собачий, но что-то около того. Я сделал разминку, растяжку, как обычно, и по обычной же программе встал «столбом» лицом на восток. Ноги широко расставлены, руки подняты на уровень плеч и словно охватывают большущий шар. Глаза полуприкрыты и созерцают лениво выплывающий диск тибетского солнца. Через некоторое время неподвижного стояния мышцы расслабляются, руки словно плавают на поверхности воды, поддерживаемые натянутыми сухожильно-мышечными меридианами и выстроенными в одну цепь костно-суставными комплексами. Ноги, почти буквально ощущаешь это, прорастают корнями глубоко в землю. Дыхание замедляется, мышление останавливается. Еще через некоторое время волны вибраций поднимаются от земли через ступни, заполняют все тело. И ты, словно только что выпустивший стрелу лук, звенишь, сотрясаемый мелкой дрожью. Или трепещешь, как наполненный ветром парус. Еще немного подождать – и вот оно, блаженство единения со всем Сущим! И это не я уже стою на этой древней святой земле, но я как бы и являюсь сейчас ею. Эти величественные горы, это солнце, небо, птицы, растительность – все это я. Ради одного только безмолвного, внесловесного понимания факта этого Единения стоит «пахать» над собой долгие и нудные часы, месяцы, годы…

Я вспоминаю, как начиналась практика «стояния столбом». Это была жуть кромешная! Поначалу выстоять каких-то 5-10 минут казалось каторгой. Руки, плечи отваливались, шея ныла, слабость, дрожь в ногах, противный липкий холодный пот. Пальцы словно деревянные и холодные как лед, судорогой сводит все тело. Жуть, одним словом!

А сейчас стою вот уже час на холоде, а от тела, как от печки, пышет жаром – и это блаженное расслабление!

А для людей, у кого проблемы со спиной? Остеохондрозы, грыжи там всякие, сколиозы. Не знаю, что им поможет так радикально, как «столб»! Надо лишь не бояться начать и найти мужество продолжать работу. Нужно лишь не обращать внимания на «добрых» советчиков и участливых сердобольцев. Верить в себя и в свои силы. И результат придет, не может не прийти! Очень мудрые люди изобрели это упражнение.

Когда я закончил «стоять столбом» и собрал энергию в нижней части живота, я обернулся. И то, что я увидел, заставило меня, мягко говоря, удивиться! Вчерашние мои знакомые, Николай и Мария, стояли шагах в 20 от меня, примерно в той же позе, что и я несколько мгновений назад. То-то мне было неуютно периодически. Словно кто-то сверлил взглядом мою спину, затылок. Поначалу я решил, что парочка издевается, подшучивает надо мной. Но при более пристальном наблюдении я заметил, что слишком уж они расслаблены, безмятежны и неподвижны для шутников. При этом положение их ног напрочь отметало всякие мысли о возможной шутке. Бедра их были практически параллельны поверхности земли! Это при том, что я тихонько наблюдал за ними, выполняя упражнения, в течение 5–7 минут. Сам я стою в среднем «столбе». Не высоко, не низко. Пытался стоять в низкой позиции, но позвоночник изгибается, таз уходит назад. А это недопустимо. Да и ноги минут через 5 начинают гудеть от чудовищного напряжения.

Прошло уже минут 20, как они продолжали стоять «в столбе», не шелохнувшись. И бог знает, сколько еще они стояли, до того как я обернулся. Чем больше я наблюдал за ними, тем сильнее начинал их уважать. Неслабые ребята! Поначалу я искоса посматривал на них, выполняя цигуновские пассы руками. А потом и вовсе забросил это дело и открыто остолбенело уставился на неожиданно возникших в моей жизни Мастеров. Кажется, мое пристальное, беззастенчивое внимание их ничуть не смущало. Они с безмятежными улыбками еще около получаса радовались жизни, стоя «столбом», затем одновременно плавно вышли из позы.

Когда я, распираемый любопытством, безо всяких предисловий подскочил к ним со своими расспросами, настала пора идти в храм к началу буддийских практик.

Николай, однако, обещал ответить на некоторые возникшие у меня вопросы и даже кое-что показать из своего арсенала. Удача, похоже, вновь улыбнулась мне во весь свой белозубый рот!

О «кремлевской» системе из первых рук

Крепкий, хорошо развитый, с разработанными ладонями и предплечьями мужчина средних лет, с черными, тронутыми легкой сединой, коротко стриженными волосами – вот что представлял собой внешне Николай. Ничего особенного. Взгляд прямой и открытый. Глаза не отводит и не опускает, но при этом смотрит доброжелательно, без тени высокомерия. Пройдет такой мимо, и не задержится на нем взгляд. Станешь искать в нем Мастера и не найдешь ничего, что подчеркивало бы это. Мария была девушкой под стать Николаю. Серой мышкой ее не назовешь и близко. Спортивная фигура. Все на месте. Но красоту таких женщин начинаешь понимать, взглянув в их глаза, а не туда, куда обычно глядят все… Она была шатенка, лет 25–27 (я обалдел, когда впоследствии узнал, что ей 43). Мария скромно представилась инструктором по Непальской йоге. Никогда раньше не слышал о такой. Николай оказался врачом-рефлексотерапевтом, знатоком нетрадиционной (восточной) медицины, включающей всякие там укалывания иглами, прижигания, точечный массаж, лечение травами и прочими снадобьями. Помимо этого он был специалистом по цигун. Причем специалистом высокого класса, в чем я имел возможность убедиться и убеждался позже не раз.

Точно так же, как и Мария в своей области (пару раз видел, что она вытворяла со своими суставами, это, я вам скажу, что-то!), он вряд ли был рядовым инструктором.

При более близком знакомстве, возникшем благодаря общим интересам и увлечениям, выяснилось, что Николай и Мария работали в одном интересном учреждении, целью и задачей которого были забота о здоровье высокопоставленных (очень высокопоставленных!) товарищей и их августейших половинок. И находились Мария и Николай как бы в командировке от этого самого учреждения, с целью повышения квалификации и мастерства (хотя, на мой взгляд, повышать было нечего и некуда). В списке командировочных заданий, помимо различных лечебно-оздоровительных систем, было задание изучить и адаптировать к кремлевской жизни практики тибетских мастеров, буддизм и другие религиозные доктрины Ближнего и Дальнего Востока, а также юго-восточной Азии и т. п.

Брови мои со страшной скоростью поползли куда-то в сторону макушки от удивления, когда я узнал, как эта парочка оказалась в Тибете. В жизни своей не предположил бы, что нашим партократам не чужды занятия в духе энергетических практик. Зачем тратить свободное время на разные там асаны, цигуны и медитации, вместо того чтобы блистательно представлять себя и страну на разных зарубежных фуршетах и раутах и нежиться где-нибудь на Багамах или Карибах. Я высказал свои сомнения ребятам. Мария усмехнулась: «Так-то оно так, но, видишь ли,тамставят перед собой задачу максимального продления жизни. Сам знаешь, из них песок сыплется, а они заводят себе молоденьких любовниц, веселятся, устраивают праздник жизни. Для этого всего нужны практически неиссякаемые запасы энергии. Целая структура работает на то, чтобы эту энергию доставлять по адресу: разрабатываются тренинги, системы упражнений, рационы, индивидуальные программы. Опять же, дамам грезится, что еще немного – и они постигнут рецепт вечной молодости. У них, понимаешь ли, мода на молодых любовников». В ее словах слышались презрительные нотки. Мне стало не по себе: с одной стороны, мы в Тибете, с другой – уши есть везде. Если человек настолько открыто обсуждает власти предержащие, он либо потенциальный самоубийца, либо… «Вы решили не возвращаться?» – осторожно спросил я. Николай рассмеялся: «А ты сообразительный, однако. Так и есть. Поддастала нас эта суета вокруг старческих мощей, нуждающихся в перманентной реанимации. Хотим работать с обычными, нормальными людьми, которые нуждаются в наших советах ничуть не меньше, нежели эти красные дьяволята». «Откроете школу на Западе?» – выпалил я в лоб. «Ведем переговоры, – уклончиво ответила Мария, – все должно получиться. Только вот…» «Что?» – «Да жалко, что наши-то, свои люди так и останутся без необходимых им знаний. Хотелось бы в своей стране помочь кому-то, пойми, мы же не из-за денег решили развязаться с Союзом. Просто осточертело это все, живешь как под колпаком, шаг в сторону– побег». «А что, вам не разрешено заниматься преподаванием?» – наивно осведомился я. «Да какое, – горестно вздохнул Николай. – Они же все жуткие собственники. Они считают, что знание может и должно принадлежать только им. Им – вечная жизнь и молодость, энергия, а остальным – ничего. Да ленивые такие, черти, говоришь им, внушаешь, что, мол, надо работать над собой, заниматься своим телом, дыханием, правильно питаться… А им хоть кол на голове теши. Они считают, что им надо только рот вовремя разевать, чтобы туда все в готовом виде загружалось и оставалось только проглотить». «Не хотят работать над собой?» – «Да ясно, что не хотят! И других нельзя учить. Вот мы и сваливаем. Живем, в общем-то на всем готовом, имеем все, что нужно. Но осточертело». «Слушай, – Мария обратилась к Николаю. – А может, мы оставим ему [она имела в виду меня] наши конспекты? Он найдет способ опубликовать в России. Вот и получится, что мы все-таки что-то хорошее сделаем для своих, а?» – «Почему нет? – он внимательно посмотрел на меня. – А ты-то сам как к этой идее отнесешься? Возьмешься за такую задачу? Не побоишься? Не сейчас, а когда в стране дышать легче станет. А такое время неизбежно придет».