– Ну, давайте не будем нервировать тетю и ничего ей не расскажем, я, например, могила, – пообещал сосед.
– Со мной сложнее, – призналась Маня, – я трусиха, и стоит на меня грозно посмотреть – я тут же сдамся и сдам всех, даже тех, кого не знаю.
– Я бы с вами в разведку не пошел, – разочарованно покачал головой бородач.
– Я с вами солидарна, я бы со мной и сама не пошла, я еще и нытик, чуть что, сразу впадаю в истерику. Хотя я бы и с вами не пошла, – вздохнула Маня, и было непонятно, шутит она или всерьез.
– Давайте знакомиться, а то вы даже не знаете, от чего отказываетесь, потом, возможно, жалеть будете, – обиженно сказал сосед. – Меня зовут Фома, – сказав это, он сразу поморщился, будто ожидая едких комментариев.
– Да вы что? – удивилась Маня. – И кто вас так? – язык у нее уже немного заплетался.
– Родители, – на полном серьезе ответил Фома.
– А за что? – уточнила Манюня, подперев голову кулаком.
– Думаю, за дело, – философски ответил сосед и тяжело вздохнул.
– А фамилия ваша?
– Ну что мы все обо мне и обо мне? – начал юлить сосед.
– Этикет, – жестко сказала Мария. – Фамилия?
– Навозов, – сдержанно ответил Фома и с вызовом уставился на Маню.
– Ну вот зачем ваши родители так? – всплеснула она руками. – Они что, не понимали, что вам и фамилии достаточно? – еле сдерживая смех, продолжала издеваться Маня.
– А вот это вы зря, фамилия моя знатная, благородная, между прочим, Василий Иванович Навозов – художник и иллюстратор книг, мой предок, – сказал Фома и тихо добавил: – Неподтвержденная, правда, информация. – Затем, решив сменить тему, спросил: – А вы как зоветесь?
– Ну, это зависит от того, какие у нас с вами будут отношения, – мечтательно ответила Маня, которая сегодня ломала все свои стереотипы, накопленные за сорок лет.
– Да вы фантазерка, даже не мечтайте, вы слишком стары для меня, вам сколько, сорок пять?
– Хам, мне сорок, а вот вам наверняка пятьдесят. Это вы для меня слишком стары.
– Ну и ладно, – обиделся Фома. – Вообще-то мне тоже сорок, ну, почти, сорок два.
– Да вы что? – поразилась Маня, глаза ее стали медленно закрываться. – А по вам так сразу и не скажешь.
– Ну, знаете, – обиделся Фома, – вы тоже не Мэрилин Монро. Все же как вас зовут? Давайте будем соблюдать этикет до конца.
– На работе меня звали Мария Ивановна Денисова, знакомые зовут Маня, а близкие – Манюня, так что вы не правы, я почти Мэрилин.
– А давайте я блесну оригинальностью и буду звать вас Мэрилин.
Они сидели, хохотали и не заметили, что на улице кто-то стоит и с ненавистью пристально смотрит в окно.
•
Маня проснулась в кресле, укутанная пледом, торшер горел в углу, несмотря на то что солнце уже вовсю светило. Вьюга, метавшаяся всю ночь, успокоилась, снег прекратился, заметя дорожки и насыпав огромные сугробы. На часах был полдень, вчера с соседом они засиделись – он, к Маниному удивлению, оказался неплохим собеседником. Когда-то Фома Фомич был военным врачом, но судьба распорядилась так, что он начал писать художественные исторические романы. К его огромному удивлению, они понравились читателям, работа над книгами стала занимать все время, и со службы пришлось уйти. Этот дом он купил всего месяц назад для того, чтоб уединиться на природе и творить.
– Помните, Мэрилин, – он подчеркнуто называл ее на вы, – как у Грибоедова: «В деревню, к тетке в глушь, в Саратов»? Так и я сбежал от столичной суеты.
Он много говорил, виски развязал ему язык, а может быть, он просто соскучился по компании и разговорам по душам. Слушая какие-то его байки и предположения, она переместилась в кресло-качалку и уснула. Последнее, что она помнила перед тем, как уснуть, – он хвастался, что растит «толстовскую» бороду, а Маня смеялась над ним:
– Вам, Фома, абсолютно не идет борода, она вас старит.
– Ну, раз у нас вечер «скажи гадость собеседнику», то вам абсолютно не идет шапочка для душа, она делает вас мачехой из «Белоснежки».
– Это когда она еще была красивая? – уточнила Маня.
– Нет, когда она в образе старухи протягивала ей яблоко, – сказал Фома, поднимая бокал. – Один – один.
– Вы хам, – произнесла она и из последних сил стянула с головы совсем забытую ею шапочку. Ей явно нравилась эта игра, и она, улыбаясь, провалилась в сон.
Сегодня надо навести порядок в доме, в голове, в мыслях, в этом обычно ей помогала уборка. Включив на телефоне веселую музыку, Маня взяла ведро и тряпку, поместила испорченный халат в стиралку в надежде, что пятно все-таки исчезнет, и ударила мощной генеральной уборкой по беспорядку в доме. Звонок мобильного прозвенел, уже когда она домывала пол.
– Алло, – Маня взяла трубку в прекрасном расположении духа и с уверенностью, что все будет хорошо, а ужас в бане вчера ей показался – нервы, алкоголь, развитое воображение.
– Привет, Марь Иванна, – услышала она в трубке голос Лариски, – ты где?
– Отдыхаю, – на самом деле Мане хотелось сказать «в Караганде» за то, как Лариска проводила ее два дня назад с работы, но она не смогла, забитая Маня, которая знала, что нехорошо грубить людям, сидела еще в ней и выметаться не собиралась.
– Где отдыхаешь? – продолжала упорствовать Лариса-крыса.
– В «гнезде», – неохотно ответила Маня, опять ее излишняя интеллигентность, а ведь так хотелось сказать, что это не ее дело, но не смогла.
– О, опять твоя ненормальная тетушка прикатила. И надолго ты там?
Маня собрала оставшуюся со вчерашнего вчера бунтарскую волю в кулак и все-таки ответила нахалке:
– Лариса, это что, допрос? По-моему, еще два дня назад тебе было плевать на мое местоположение.
– Зря ты так, – вроде как обиделась Лариска, но голос у нее не изменился. – Ты просто забрала вчера мой степлер. Где твои пакеты, дома? Я заеду, у твоей мамы заберу.
Врожденное воспитание вновь победило, и Маня проблеяла:
– Нет, пакеты в багажнике, я совсем про них забыла с расстройства. Лариса, степлер – это несерьезно, хочешь, я переведу тебе деньги на карту и ты купишь себе новый?
– Нет, мне нужен именно мой, – настаивала бывшая коллега.
У Мани наконец полностью закончилось терпение, и она довольно грубо для Марии Ивановны Денисовой заявила:
– Значит, так, Ременюк Лариса, твой степлер отпразднует Новый год у меня в багажнике, хочешь ты этого или нет. Как только у меня появится время, он вернется к тебе целым и невредимым, – и, не прощаясь, положила трубку.
Сейчас Манюня чувствовала себя гладиатором, только что победившим льва. От этого энергия била ключом, Маня поставила возле камина купленную вчера елку, нарядила ее и ужаснулась – земля в горшке была абсолютно сухая. Благо Лариса-крыса напомнила ей про пакеты, там точно есть лейка, и даже не одна. Одевшись потеплее, она вышла во двор. Солнце отражалось от снега и слепило глаза, а машина, дорожки и следы ее вчерашних похождений – абсолютно все было заметено снегом. Вооружившись лопатой, Маня сначала откопала дорожки, потом машину, а затем, поздоровавшись со своим «жуком», открыла багажник и, покопавшись в пакетах, извлекла оттуда лейку. Бумаги – все, что были в пакетах и намокли от воды, – теперь замерзли и встали колом. Придется выкинуть все блокноты и записки, но заниматься этим всем сейчас не хотелось, поэтому, взяв только лейку, Маня зашла в дом. В туалете, набирая в лейку воды, она мельком взглянула в окно и замерла. Окна ванной выходили на баню, дверь которой почему-то была опять нараспашку открыта. Поставив на окно замерзшую лейку, забыв про елку и хорошее настроение, Манюня опять пошла проверять проблемный объект недвижимости.
•
