– А с Петровым?
– С ним-то Ксенька была. Шалава портовая, клейма ставить некуда. Я ее вначале и пускать не хотел, да Петров за нее горой. Разорался на весь этаж: не обижайте, мол, его заиньку! Она, мол, святая душа, чахоточному папаше на кумыс зарабатывает.
Про остальных заинек ничего путного сказано не было. Все прятались под вуалетками, рта не раскрывали и быстро проходили в номера.
– Ладно, – распорядился Иван Дмитриевич. – Айда к князю.
– Он съехал, – сказал хозяин.
– Вы его предупредили?
– Он мой старый клиент. Я должен был сообщить ему, что скоро будет полиция.
– Тогда к Петрову.
– Его я тоже предупредил, – покаялся хозяин.
– А Ивановы? Энский? Энэнский?
– Они на месте. Спят еще небось.
Сунулись в один номер, в другой – никого. Спустились на первый этаж, заглянули еще в чьи-то апартаменты. Пусто, но даже Гайпелю ума хватило определить, что отовсюду бежали второпях, недолюбив или недоспав.
Хозяин выскочил в коридор:
– Наталья! Куда они все подевались?
– Собрались и ушли, пока вы князю за извозчиком бегали.
– Одиннадцати нет! Чего так рано?
– Ушли, – повторила горничная, невинно лупая глазками.
Тут наконец хозяин сообразил, кто в его отсутствие сыграл постояльцам тревогу.
– Ах ты, курва! – страшным шепотом сказал он, подступая к изменнице. – Или я тебе мало плачу? То-то, смотрю, у тебя третья титька выросла. Чего ты туда насовала? Деньги? За сигнал взяла, курва?
– Не подходите ко мне, – спокойно отвечала горничная. – Эта титька не про вас. Те две, пожалуйста, щупайте на здоровье, а эту не трожьте.
– Змея! Сей момент рассчитаю!
– Вы рассчитайте сперва, что? я в полиции про вас рассказать могу. Потом уж рассчитывайте.
Иван Дмитриевич тронул Гайпеля за локоть:
– Пойдем. Пусть их.
Итак, «Аркадия» была пуста. Один Иванов лежал мертвый, остальные трое, Энский и Энэнский, упрежденные коварной Натальей, исчезли вместе со своими дамами, растаяли в утренней синеве, растворились в толпе на улицах великого города. Призраки с деревянными фамилиями, с безымянными возлюбленными, где их теперь найдешь! Можно было, разумеется, разыскать таможенника Петрова и грузинского князя на пензенском престоле, но стоит ли? Сердце подсказывало, что это ложный путь.
– Панчулидзева с Петровым – долой, – сказал Иван Дмитриевич, – остаются пятеро. С кем-то из них эта дамочка сюда и пришла. Назначила свидание Куколеву, а пришла с другим.
– У меня была такая мысль, – вставил Гайпель, который жадно ловил всякий случай показать, что его не напрасно взяли в помощники. – Нет, думаю, что-то здесь не то, должен у нее быть сообщник.
– По крайней мере, с шапкой-невидимкой мы, кажется, разобрались.
– Честное слово, – не унимался Гайпель, – я сам понял, что, кроме женщины, тут замешан и мужчина! Увидел этот медальончик и понял, но не решался высказать свое мнение из страха, что оно не совпадет с вашим. Вы все-таки сильно подавляете меня своим авторитетом. Я помалкивал, как мне было велено, тем не менее мысль продолжала работать. Я рассуждал следующим образом: вот нашли мы этот медальон…
– Мы нашли?
– Ну вы, вы. Неважно. Важно, откуда он там взялся? Кому принадлежал? Убийце или жертве? Если убийце, то был им потерян или нарочно оставлен около трупа? Если оставлен, то для кого? Для нас с вами или для кого-то, кто побывал там раньше нас? И с какой целью он там был оставлен? Если же, напротив, медальон принадлежал жертве, то знал про него убийца или не знал? Заметил его на кровати и оставил там лежать или попросту не заметил? Если заметил и оставил, то опять же…
– Да не стрекочи ты! – взмолился Иван Дмитриевич.
– Не успеваете следить за моими рассуждениями? – обрадовался Гайпель. – В общем, вопрос тут возникает за вопросом, и ответа на них у меня пока нет.
– Здрасьте! Чего тогда мне голову морочишь?
– Но в любом случае, судя по медальону, или Куколев, или его убийца, или, что вероятнее всего, оба они связаны с вольными каменщиками. Подобные знаки характерны для масонов, а женщин, как известно, в масонские ложи не принимают. Значит, за спиной отравительницы стоял какой-то мужчина.
– Ладно, – кивнул Иван Дмитриевич, – продолжай делать то, что я тебе велел.
– Что именно?
– Зря не квакать.
Они уже сошли на первый этаж. Здесь квартальный надзиратель Будягин, развалясь на диване, кушал чай со сливками и объяснял швейцару, как отличить настоящую десятирублевую ассигнацию от фальшивой, которую вчера подсунул очередной Иванов.
– Чаи гоняешь, а я тут по твоей милости до вечера, что ли, сидеть должен? – напустился на него Иван Дмитриевич. – Протокол кто за тебя писать будет? Дядя?
– Я думал, вы заодно и напишете, – невозмутимо отвечал Будягин, откусывая от дармового кренделя.
– Это ты мне говоришь?
– Тебе, Ваня.
– Ты? Мне?
– Чего ты так разнервничался? Вы там всё осмотрели, остается только записать. Зачем я-то туда пойду? Пускай твой помощник напишет, он человек грамотный, а мы с тобой после сочтемся.
– Нет, – отчеканил Иван Дмитриевич, – мы за тебя твою работу делать не намерены. У нас своей – во!
* * *
Сафронов отложил карандаш, потянулся, распрямляя затекшую спину, и сказал:
– По нынешним временам эта ваша «Аркадия» не пользовалась бы популярностью у чистой публики. Теперь на такого рода удобства смотрят с иной точки зрения.
– И с какой же? – полюбопытствовал Иван Дмитриевич.
