– Да уж! – хмыкнул Штаубе. – Вернуться. Дорого яичко ко Христову дню, Ольга Владимировна.
– Сережа, когда дядя обещал приехать? – спросил Ребров.
Мальчик выплюнул головку в руку:
– На Новый год.
Ребров кивнул. Выехали на Садовое кольцо.
Ольга достала пистолет, вынула обойму, вставила в нее недостающие четыре патрона. Сережа разглядывал головку.
– Ты давай соси по-честному, – Ольга оттянула затвор.
Мальчик взял головку в рот и стал вертеть в руках крокодила.
– Был я сегодня на Черемушкинском рынке, – проговорил Ребров.
– Дорого? – спросил Штаубе.
– Мясо от пятнадцати до двадцати пяти. Огурцы соленые – семь. Груши – десять.
– Да, – Штаубе покачал головой. – Какой грабеж!
– А ты шиповника купил? – Ольга убрала пистолет.
– Да.
– Ольга Владимировна, как вы съездили в Петербург? – спросил Штаубе.
– Ужасно.
– Серьезно? Что-то стряслось?
– Да, это печальная история, – Ребров поморщился от попавшего в глаза дыма. – История человеческой черствости, равнодушия, убожества.
– Я приехала утром, навестила Бориса, взяла рубцовые. Потом съездила к Илье Анатольичу, передала вар и четвертый. Он живет за городом, пока добралась, пока что. Устала, как черт. Ну и как всегда, к бабуле. Думаю, залезу сейчас в ванну, выпью коньяку…
– О, да, вы любите! – засмеялся Штаубе.
– Приехала, звоню в дверь. Никого. Звонила час. Потом зашла к соседям. Живут лет пятнадцать рядом, знают бабулю только в лицо. Говорят, давно не видали. Звоню ее единственной подруге, Марии Марковне. Она уже месяц не может дозвониться. Говорит, звоню, звоню, никто не подходит. Ей тоже восемьдесят два, но она совсем не выходит. Бабуля-то все сама делала и в магазины ходит. Вот. Пошла к домоуправу. Вызвали участкового, слесаря, взяли понятых. Взломали дверь. Ну и сразу по запаху стало ясно. Входим. И…
– Ольга Владимировна, не надо, прошу вас, – Штаубе закрыл уши ладонями.
– Ну и… я первый раз в жизни видела червивого человека. Червивую бабушку. Там просто была кожа, а внутри черви. Они шевелятся, и кажется, что она хочет ползти. Приехали из морга и попросили клеенку, чтобы бабулю поднять. И когда понесли…
– Ольга Владимировна! Ольга Владимировна! Я прошу вас! Я очень прошу вас! – закричал Штаубе, зажимая уши. – Если я прошу, если я очень прошу! Зачем же вы! Ну!
– Извините, Штаубе, милый. Я просто устала, – Ольга откинулась на сиденье. – Я прямо с поминок – сюда.
– Ужасно, ужасно, – тряс головой Штаубе. – И ведь никто не придет, не позвонит. Какие все-таки люди стали. Боже мой!
– Да, – вздохнул Ребров. – И мы еще удивляемся черствости нашей молодежи. Хотя виноваты в этом сами.
– Да нет, я же помню военные, послевоенные годы! – Штаубе снял шапку, пригладил седые волосы. – Как тяжело было, как плохо жили! Но я совсем не помню людей равнодушных! Было все: хамство, скупость, дикость, но только не равнодушие! Только не равнодушие!
Сережа выплюнул головку в ладонь:
– А я не равнодушный?
– С тобой все в порядке, – улыбнулся Ребров.
– Ты у нас просто Тимур! – засмеялась Ольга. – Правда, без команды. Что, устал сосать? Дай мне тогда…
Наклонившись, она губами взяла головку с Сережиной ладони, покачала головой.
– Хорошо? – спросил Сережа.
Ольга кивнула.
Свернули на проспект Мира. Снег падал крупными хлопьями. Проехали по Ярославскому шоссе, свернули направо. Дорога пошла сквозь заснеженный лес и километра через три уперлась в ворота трехметрового зеленого забора.
Ребров посигналил.
– Уф-ф… неужели доехали, – закряхтел Штаубе, надевая шапку.
– Виктор Валентиныч, а почему здесь всегда снега больше, чем в Москве? – спросил Сережа.
– Северное направление. Холоднее.
Рядом с воротами отворилась дверь, вышел милиционер в наброшенном на плечи тулупе.
Ребров опустил стекло.
– Добрый вечер! Вас тут снегом не завалило?
– Приветствую, – милиционер подошел, посмотрел, повернулся и скрылся за дверью.
Ворота медленно открылись. Машина стала въезжать.
– У вас закурить не найдется? – Милиционер стоял возле маленького здания вахты.
– Найдется, – Ребров притормозил. – Ниночка, где наши папиросы?
Ольга передала портсигар. Ребров раскрыл, протянул милиционеру.
– Спасибо. Игорь Иванович не приедет?
– Нет. До Нового года вряд ли.
