– Ну-ну, перестань! Это же раз плюнуть! Когда Мартин уходит переодеваться к ужину, где он обычно оставляет дипломат?
– В кабинете… Но не могу же… Дипломат все равно заперт…
– В кабинете… А кабинет прямо под твоей комнатой?
– Я не могу!
– Дорогая моя, я стараюсь держать себя в руках, однако, если ты не перестанешь нести вздор, того и гляди рассержусь. Ты ведь не любишь, когда я сержусь, правда? Никогда не любила.
Линнет задрожала всем телом. Ей вспомнилось все – яркие, отчетливые картинки, мучительные образы. Тот, кто не видел Глена в гневе, вряд ли поверил бы, насколько он бывает страшен.
Он рассмеялся.
– Ну вот и договорились! Сделай, что велено, и все будет хорошо. Значит, так: пока Мартин переодевается, ты пойдешь в кабинет, поставишь дипломат на подоконник и отопрешь окно. Больше ни о чем не прошу! Когда Мартин вернется с ужина, дипломат будет уже на столе, и твой муж ни о чем не догадается. Ну и если случайно забредешь в кабинет после десяти вечера и запрешь окно, будет здорово.
Перепуганная насмерть, она все же выдавила:
– Я не могу…
– Что ж тут сложного?
– Я, конечно, плохо разбираюсь в делах, – ответила Линнет, теребя пальцы, – однако не так глупа, как ты думаешь. Ты увидишь бумаги и заработаешь на этом, а Мартин, соответственно, потеряет…
– Совершенно верно! Причем кругленькую сумму! Раз уж ты такая умница – представь теперь, сколько он выложит, чтобы спасти твою репутацию и избавить от скамьи подсудимых. Не говоря уже о сыне – чтобы его не объявили незаконнорожденным. Сдается мне, тут Мартин не поскупится. Он же тебя любит, правда?
– О да…
– И мальчика?
– Ох, Глен!
– Я тебя и правда убью, если будешь называть меня Гленом! Повтори-ка, только правильно! Ох, Грег!
Она повторила сдавленным шепотом.
– Так-то лучше. Сумма, которую потеряет Мартин, – это плата за безопасность жены и сына, за мир и спокойствие в семье. Думаешь, он пожалел бы денег, если бы знал? Нет, конечно! Вдвое больше заплатил бы! Я сам удивляюсь, почему так мало прошу – не мой размах.
Линнет Окли не сводила с гостя глаз. Нет, ей не под силу противиться Глену, она уступит – изначально было понятно. Она не может потерять Мартина! И ни за что не сядет в тюрьму. Мартин ей не позволит. За нее и за Марти он отдаст любые деньги. Деньги не главное.
И она спросила заискивающе:
– Если я соглашусь, ты обещаешь… точно-точно ли ты обещаешь ничего не говорить Мартину?
Грегори Порлок расхохотался.
– Дорогуша, мне совсем не выгодно посвящать его в курс дела! Это даже ты могла бы сообразить!
Глава 10
Обратно в Милл-хаус доехали в тишине и спокойствии. Мартин Окли сел впереди рядом с шофером и не проронил ни слова. Заднее сиденье было целиком в распоряжении Доринды. Она устроилась в уголке с подушечкой и теплым пледом, смотрела на проплывающих мимо прохожих и ощущала прилив благодарности. Мартин Окли точно не Подлый дядюшка – уже хорошо! Он всего лишь Марти, только взрослый и успешный. Та же бледная кожа, мрачный взгляд и манера то и дело нервно хмуриться, совсем как Марти, когда замышляет недоброе. Правда, в отличие от разговорчивого сына, мистер Окли был молчалив, за что Доринда также была благодарна.
Правильно она не послушала Джастина и не стала увольняться – работа обещала быть вполне приятной. Ее опыт, хоть и не слишком богатый, подсказывал, что работодатели замкнутые и немногословные – на вес золота. В основном они как одержимые рвутся общаться. Доринда мысленно поздравила себя и подумала, что Джастин зря ее отговаривал – если нашла неплохое место, надо за него держаться, а то займут – претенденток море.
Доринда нащупала брошку. Потом сняла, полюбовалась и, тепло улыбаясь, снова надела. До чего же мило с его стороны! А она даже не поблагодарила по-человечески – побоялась разрыдаться у всех на виду в ресторане. Вот уж чего-чего, а слез в общественном месте Джастин точно бы не одобрил – это, по его мнению, несмываемый позор. Поэтому в ресторане она предпочла молчать. А сейчас решила, что после вечернего чая напишет Джастину письмо.
Однако когда села писать, долго ничего не выходило. Она извела довольно много бумаги и времени. Затем торопливо настрочила, стараясь не задумываться:
«Джастин, не думай, что я неблагодарная! Это неправда! Мне в жизни не делали такого замечательного подарка! Я просто боялась, что расплачусь и ты тогда больше не будешь со мной разговаривать.
С любовью, Доринда
P. S. Миссис Окли понравилось платье.
P. P. S. – Мистер Окли совсем не похож на Подлого дядюшку. Он за весь день только и сказал: «Как поживаете, мисс Браун?» Такие работодатели мне нравятся!
P. P. P. S. – Я правда в восторге от броши!»
Закончив письмо, она переоделась в голубое платье, хотя не была уверена, полагается ли ей обедать с хозяйкой, когда Мартин дома. Доринда, конечно, спросила у нее, однако миссис Окли лишь загадочно пробормотала: «Как Мартин скажет». Доринда волновалась, как перед экзаменом, и страстно желала поесть в одиночестве в своей гостиной. Ах да! Совсем забыла упомянуть в письме! Она перевернула лист и добавила четвертый постскриптум:
«У меня есть собственная гостиная!»
Собственная гостиная Доринды располагалась на третьем этаже, через коридор от спальни, рядом с детской. Потолок был пониже, а в остальном точь-в-точь как будуар миссис Окли, и по размеру, и по планировке. Обстановка была приятная, в комнате был даже электрический камин. Теперь камин пылал, и по комнате разливалось приятное тепло. Кажется, будуар был прямо под гостиной, однако Доринда еще не до конца разобралась в планировке весьма странного дома четы Окли. Она задумалась, подошла к окну, раздвинула занавески и снова сомкнула их за спиной, отделив себя от света.
Поначалу ничего не было видно, словно по другую сторону окно тоже было занавешено шторами – только черными. Постепенно глаза привыкли, и темнота поредела и превратилась в тусклые сумерки. Небо было облачным, как и днем, однако сквозь облака, похоже, пробивался лунный свет, так как Доринда скоро разглядела черные силуэты деревьев на фоне неба, темную полоску дороги и светлый прямоугольник площадки, на которой стоял дом. Окно выходило на сторону. Да, значит, будуар прямо под ней, а еще ниже – кабинет. Миссис Окли разрешила Доринде брать оттуда книги, она так и сказала: «В конце коридора, прямо под этой комнатой». А они тогда сидели в будуаре.
В будуаре зажгли лампы – сквозь занавески проникал бледно-розовый отсвет. А в кабинете шторы были красными. Интересно, если бы в кабинете тоже горел свет, пробился бы он сквозь ткань? Вряд ли. Шторы в кабинете были из очень плотного бархата, украшенные низкими ламбрекенами. А стулья – из хромированного металла, только письменный стол был вполне обыкновенный и приятный на вид.
Доринда подумала, что хромированные части стульев выглядят по-больничному, а их алая кожаная обивка утомительна, ее не уравновешивают даже черный камин и ковер. И тут на площадке из гравия, словно из ниоткуда, появилась человеческая фигура: просто силуэт на светлом фоне. Хотя толком разглядеть было невозможно, Доринда ни секунды не сомневалась, что это мужчина, его выдавала походка – быстрая, напористая. Он приблизился к окну кабинета, потом развернулся и ушел – причем сразу, без малейшего промедления. Пересек светлый прямоугольник и ступил на траву, где потерялся из вида. Доринда нашла произошедшее очень странным.
Только она успела вернуться в комнату, как зашла Дорис с подносом.
– Мистер и миссис Окли ужинают вдвоем. А вам, мисс Браун, я принесла.
Глава 11
Мистер и мисс Мастерман прибыли первыми из приглашенных мистером Порлоком гостей. Они входили в холл Грэндж-хауса, когда часы пробили половину четвертого – хотя обещали быть к четырем.
Грегори Порлок встретил их радушно.
– Дорогая мисс Мастерман! Не желаете ли немного передохнуть, прежде чем мы соберемся к чаю? Думаю, отдых пошел бы вам на пользу, а мы с вашим братом поговорим о делах, пока остальные не приехали. Не возражаешь, Мастерман? Вот и славно! Глэдис, проводите мисс Мастерман наверх и проследите, чтобы она ни в чем не нуждалась. – Тут он раскатисто засмеялся. – Хотя кто из нас ни в чем не нуждается? Верно, Мастерман?
Мисс Мастерман молча последовала за горничной, одетой в симпатичную темно-красную форму. На ее красивом, но истощенном лице явно читались следы усталости. Словно она уже давным-давно не спала. Глэдис привела гостью в уютную, хорошо обставленную спальню. Оставшись одна, мисс Мастерман медленно подошла к камину, сняла перчатки и старенькую шубу. Грегори Порлок, разумеется, заметил, в каком она жалком виде – от него ничего не скроешь. Жар камина боролся с холодом, сковавшим ее тело. Хотя холод сковал не только тело. И никакой огонь не в силах был отогреть ее душу.
Она рухнула на обитый ситцем стул у камина и закрыла лицо руками.
Тем временем в кабинете мистер Порлок разливал напитки.
– Молодцы, что приехали раньше. Расквитаемся с делами сразу, чего тянуть?
