Ее глаза наполнились слезами.
– Как-нибудь приезжай, проведай свою мать.
Он нежно сжал ее руку.
– Конечно, ма, я обязательно вернусь.
В парикмахерской Гарри посмотрел на себя в зеркало. Синий костюм, за который он на Савил-роу отдал тринадцать фунтов, отлично на нем сидел и идеально шел к его голубым глазам. Мягкий воротничок новой рубашки выглядел вполне по-американски. Парикмахер провел щеткой по плечам двубортного пиджака. Гарри расплатился и вышел.
Он поднялся по мраморной лестнице из подвального этажа и вошел в изысканно отделанный холл отеля «Саут-вестерн». В нем толпились люди. Холл служил пунктом отправки для большей части пассажиров, отплывающих через Атлантику. Тысячи людей хотели уехать из Англии.
Сколько их, Гарри узнал, пытаясь купить билет на лайнер. Все было продано на недели вперед. Некоторые пароходные компании закрыли даже свои кассы, потому что всем приходилось отвечать одно и то же: билетов нет. Попытка уехать казалась безнадежной. Он готов был уже отказаться от своего намерения и придумать какой-то другой план, но тут кто-то из служащих сказал ему про «Клипер» компании «Пан-Американ».
О «Клипере» он читал в газетах. Регулярные рейсы начались летом. До Нью-Йорка самолет летит тридцать часов вместо четырех-пяти суток на пароходе. Но билет в один конец стоил не менее девяноста фунтов. Девяносто фунтов! Этих денег почти хватило бы на покупку новой машины.
Гарри всегда отличался транжирством. Это выглядело безумием, но сейчас, решившись уехать, он был готов заплатить любые деньги, лишь бы выбраться из Англии. Привлекала и соблазнительная роскошь самолета: всю дорогу до Нью-Йорка поят шампанским. Такое вот расточительное сумасбродство Гарри просто обожал.
Он уже не вскакивал всякий раз при виде полицейского – откуда саутхемптонская полиция может о нем что-то знать? Но Гарри нервничал по другому поводу: раньше он никогда не летал.
Гарри посмотрел на свои наручные часы марки «Патек Филипп», украденные им когда-то у королевского конюшего. Еще было время выпить чашечку кофе, унять неприятное ощущение в желудке. Он направился в бар.
Когда Гарри потягивал кофе, в бар вошла поразительно красивая женщина. Натуральная блондинка в кремовом шелковом платье в оранжево-красный горошек, обуженном в талии. Слегка за тридцать, лет на десять старше Гарри, но он все равно расплылся в улыбке, встретившись с ней взглядом.
Она села за соседний столик, сбоку от Гарри, и он не мог оторвать глаз от шелка в горошек, облегавшего ее грудь и колени. На ней были кремовые туфли и соломенная шляпа, небольшую сумку женщина поставила рядом с собой на столик.
Вскоре к ней присоединился мужчина в блейзере. Прислушиваясь к их разговору, Гарри понял, что она – англичанка, а он – американец. Гарри слушал внимательно, мысленно шлифуя свой акцент. Ее звали Диана, его – Марк. Мужчина нежно коснулся ее руки. Она подалась к нему. Влюблены, решил Гарри, не видят никого, кроме друг друга, словно бар пуст.
Острое чувство зависти пронзило его.
Он отвернулся. Ему все еще было не по себе. Вскоре он полетит над Атлантикой. Столько времени внизу не будет земли. Для него оставался загадкой принцип воздухоплавания: пропеллеры крутятся, а самолет почему-то поднимается в воздух.
Прислушиваясь к разговору Марка и Дианы, он старался напустить на себя беззаботный вид. Гарри не хотел, чтобы другие пассажиры «Клипера» видели, что он нервничает.
«Я Гарри Ванденпост, – входил он мысленно в свой новый образ, – состоятельный американец, возвращающийся домой из-за войны в Европе. (Американцы, кстати, называют нашу Европу «Юррап».) Пока я без работы, но уверен, что скоро подберу себе подходящее занятие. У отца есть акции. Мать, упокой Господь ее душу, была англичанкой, в Англии я ходил в школу. В университет поступать не стал – зубрежка не по мне. (Интересно, как американцы называют зубрежку? Так же, как мы, или иначе? Надо будет выяснить.) Я столько прожил в Англии, что нахватался местных жаргонных словечек. Конечно, я несколько раз летал, но это, ей-ей, мой первый полет через Атлантику. И я просто сгораю от нетерпения!»
Когда он допил кофе, чувство страха куда-то улетучилось.
Эдди Дикин повесил трубку. Оглядел холл: ни души. Никто не подслушивал. Дикин с тупой ненавистью посмотрел на аппарат, будто именно он вверг Эдди в этот кошмар, который еще можно остановить, разбив телефон на куски. Потом медленно отвел взгляд в сторону.
Кто они такие? Где они прячут Кэрол-Энн? Зачем они ее похитили? Чего они могут хотеть от него? Вопросы жужжали в голове, как мухи в банке. Он попытался поразмышлять. Он заставил себя сосредоточиться над этими вопросами по очереди.
Кто они такие? Просто какие-то психи? Нет. Для этого они слишком хорошо все организовали. Психи могут совершить похищение, но узнать, где будет находиться Эдди в определенное время, дозвониться, захватив к тому моменту Кэрол-Энн… Нет, все говорит о тщательной подготовке. Значит, это вполне рациональные люди, но готовые совершить преступление. Может быть, какие-нибудь анархисты, но скорее всего он имеет дело с гангстерами.
Где они держат Кэрол-Энн? Она сказала, что находится в каком-то доме. Дом может принадлежать одному из похитителей, но вероятнее, что они захватили или арендовали пустой дом в изолированном месте. Кэрол сказала, что это случилось несколько часов назад, – значит, тот дом находится милях в шестидесяти – семидесяти от Бангора.
Зачем они ее похитили? Им что-то нужно от него, нечто такое, чего он не даст им добровольно, чего не сделает за деньги, в чем он им наверняка отказал бы. Но что именно? Денег у него нет, секретов не знает, никто ему не подвластен.
Значит, это «нечто» имеет какое-то отношение к «Клиперу».
Эдди сказали, что инструкции он получит на борту самолета от человека по имени Том Лютер. Быть может, этот Лютер работает на кого-то, кому нужны сведения о конструкции самолета, об управлении им? Другая авиакомпания или даже другая страна? Возможно. Допустим, немцы или японцы хотят создать точно такой же самолет и использовать его как бомбардировщик. Но получить чертежи можно куда более легким путем. Сотни или даже тысячи людей способны дать такую информацию: служащие «Пан-Американ» или «Боинга», даже механики британской «Империал эйруэйз», обслуживающие двигатели «Клипера» здесь, в Хайте. И похищать никого нет необходимости. Черт возьми, да ведь уйма технических подробностей напечатана в журналах!
Может быть, кто-то хочет похитить самолет? Такое даже трудно себе представить.
Самое вероятное объяснение – он, Эдди, должен поспособствовать доставке какой-нибудь контрабанды или некоего человека в Соединенные Штаты.
Вот, собственно, и все, что он может себе представить и предположить. Но что же ему делать?
Он – законопослушный гражданин, жертва преступления, и ему захотелось немедленно позвонить в полицию.
Но Эдди был напуган.
Никогда в жизни он еще не был так напуган. Мальчиком он боялся отца и дьявола, с тех пор вряд ли что-то могло его испугать. А сейчас он чувствовал беспомощность и страх. Его словно парализовало, он не мог сдвинуться с места.
Эдди вновь подумал о полиции.
Но он ведь в Богом проклятой Англии, и обращаться к этим разъезжающим на велосипедах «бобби» нет никакого смысла. Можно, однако, попытаться дозвониться окружному шерифу в Америке, или до полиции штата Мэн, или даже до ФБР; пусть поищут некий стоящий на отшибе дом, который недавно арендован…
«Не звони в полицию, это ничем хорошим не кончится, – сказал мужской голос в телефонной трубке. – Но если все-таки позвонишь, я твою жену трахну, чтобы с тобой рассчитаться».
У Эдди не было оснований ему не верить. В мерзком голосе незнакомца он явственно различил похотливые нотки, словно этот тип только и ждал предлога, чтобы изнасиловать его жену. С ее округлившимся животом и набухшими грудями, Кэрол явно настроила похитителя на развратные действия…
Эдди сжал кулак, но кого бить – стену? Со стоном отчаяния он, пошатываясь, вышел на улицу. Не глядя перед собой, пересек лужайку. Подошел к группе деревьев, прижался лбом к замшелой дубовой коре.
Эдди был простым парнем. Он родился на ферме в нескольких милях от Бангора. Отец был бедным фермером, владел несколькими акрами, засаженными картофелем, маленьким курятником, коровой да овощными грядками. Новая Англия – малоподходящее место для бедных: зимы тут очень долгие и морозные. Мать с отцом верили, что все в воле Божьей. Даже когда маленькая сестренка Эдди умерла от воспаления легких, отец сказал, что в этом есть Божий промысел, «для нас слишком глубокий и непостижимый». В те дни Эдди мечтал, что он найдет в лесу зарытый клад – окованный медью пиратский сундук, полный золота и драгоценных камней, как это бывает в сказках. В своих фантазиях он брал золотые монеты и отправлялся в Бангор, покупал широкие мягкие кровати, грузовик дров, красивый фарфор для матери, дубленые шубы для всех членов семьи, толстые бифштексы и коробку мороженого с ананасами. Жалкая ветхая ферма превращалась в теплый, уютный, счастливый дворец.
Сокровищ он так и не нашел, но окончил школу, до которой приходилось каждый день идти шесть миль. Но он любил школу, поскольку там было теплее, чем дома, а учительница миссис Мейпл любила его, потому что он отличался любознательностью и вечно спрашивал ее, как все вокруг устроено.
Через несколько лет именно миссис Мейпл обратилась к их конгрессмену с письменной просьбой, чтобы тот добился для Эдди разрешения держать вступительные экзамены в военно-морскую академию в Аннаполисе. Так и произошло.
Военно-морская академия казалась ему раем земным. Там были шерстяные одеяла, хорошая одежда и вдоволь еды – такая роскошь Эдди даже не снилась. Физически тяжелый режим был ему не в тягость, бред, который иногда приходилось выслушивать, не слишком, по сути, отличался от того, что он всегда слышал в церкви, а издевательства старших курсантов не стали большей бедой, чем отцовский ремень.
Именно в Аннаполисе Эдди впервые осознал, какое впечатление производит на других. Он отличался серьезностью, упрямством, отсутствием изворотливости и трудолюбием. Хоть Эдди и был довольно хлипок на вид, ребята редко его задирали: что-то такое в глазах парня отпугивало их. В общем, его любили, потому что он был надежный товарищ, всегда сдерживал обещания, но никому не приходило в голову поплакаться, уткнувшись ему в плечо.
Похвалы за трудолюбие Эдди удивляли. И отец, и миссис Мейпл научили его, что добиться желаемого можно только трудом, другого пути он не знал. Но похвалы ему и нравились. Высшей похвалой в устах отца было словечко «водила», на жаргоне штата Мэн – деятельный человек.
Эдди окончил академию, получив первый офицерский чин, и был направлен на курсы пилотов летающих лодок. В академии по сравнению с домом было удобно, но на флоте, по его понятиям, просто роскошно. Он смог посылать деньги родителям – на ремонт крыши, на новую печку.
Эдди отслужил на флоте четыре года, когда умерла мать и вскоре следом за ней ушел из жизни отец. Несколько акров их земли поглотила соседняя ферма, но Эдди удалось за сущие гроши выкупить дом с лесным участком. Он покинул флот и нашел высокооплачиваемую работу в компании «Пан-Американ».
Между полетами он перестраивал старый дом, провел воду, электричество и установил водонагреватель – все сам, тратя деньги лишь на строительные материалы. Инженерской зарплаты на это вполне хватало. В спальнях он поставил электрообогреватели, завел в доме радио и даже телефон. После этого в его жизни появилась Кэрол-Энн. Пройдет немного времени, думал он, и в доме будет слышаться детский смех и все его мечты станут явью.
Вместо этого на него обрушился самый настоящий кошмар.
Глава четвертая
– Боже, вы – самое очаровательное создание из всех, что мне довелось видеть! – То были первые слова, с которыми Марк Элдер обратился к Диане Лавзи.
Впрочем, это ей говорили чуть ли не все. Хорошенькая, жизнерадостная, она элегантно одевалась и умела себя подать. В этот вечер на ней было длинное бирюзовое платье с небольшими отворотами, сборчатым лифом и короткими рукавами с оборками в локтях; она знала, что выглядит потрясающе.
