Представители французской полиции заявляют, что у них на подозрении целый ряд лиц».
К счастью, обо мне в заметке ни слова. Так что вряд ли кто-нибудь догадается о моем родстве с миссис Берк, вдовой известного режиссера и бывшей женой ничем не прославившегося сочинителя рекламы по фамилии Эббот. Моника, конечно, догадалась бы, потому что я много рассказывал ей о матери, но, к счастью, Моника не читает «Тайм». Этот журнал, по ее мнению, предназначен только для развлечения публики, поэтому правды в нем нет.
Я иногда думаю: а почему бы мне не попытаться стать журналистом? Я любопытен и хитер, а это два немаловажных качества для журналиста.
Моники дома нет. На столе записка. Ее не будет несколько дней. Моника считает, что женщинам позволено больше, чем мужчинам.
Я по ней уже скучаю.
Багаж перенесли в лимузин, который заказал для них портье. Гретхен, Джин и Инид разместились на заднем сиденье. Инид – со слезами на глазах, потому что ей предстояло расставание со своей французской няней. Рудольф в третий раз проверил, на месте ли билеты, и шофер распахнул перед ним переднюю дверцу, но тут к дверям отеля подъехала машина. Из машины вылезла небольшого роста, полная, неряшливо одетая женщина с седеющими волосами, а из-за руля – маленький полный мужчина.
– Вы Рудольф Джордах? – спросила женщина, направляясь к нему.
– Да. – В женщине было что-то знакомое.
– Ты, наверное, меня не помнишь, – сказала женщина. Она повернулась к маленькому полному мужчине: – Я говорила тебе, что он меня не вспомнит.
– Да, говорила, – согласился мужчина.
– А я тебя помню, – сказала женщина Рудольфу. – Очень хорошо помню. Я жена Тома, мать Уэсли. Я приехала за своим сыном. – Она нырнула в висевшую у нее на руке большую сумку и, вытащив экземпляр «Тайма», помахала им перед носом Рудольфа.
– О Господи! – простонал Рудольф. Он совсем забыл про журналиста и про телекс. А вот журналист, по-видимому, не забыл про него. Бедный Уэсли, его имя уже неделю как стало достоянием миллионов, и еще много лет на него будут смотреть с любопытством и, где бы он ни очутился, подходить и спрашивать: «Извините, не вы ли такой-то?»
– Разрешите взглянуть, что там написано, – потянулся за журналом Рудольф. Журналист приходил до того, как Уэсли попал в тюрьму, но мог, разумеется, не успокоиться и довести свою историю до конца. Рудольф нахмурился, представив себе, в каких красках «Тайм» способен расписать драку Уэсли с англичанином, оказавшимся в больнице с сотрясением мозга.
Тереза отступила и спрятала журнал за спину.
– Иди и сам купи себе журнал, – заявила она. – Судя по тому, что здесь написано, ты вполне можешь себе это позволить. Ты и твоя полоумная голая жена.
О Господи, они раскопали старую фотографию! Вот было бы счастье для человечества, если бы в один прекрасный день сгорели дотла архивы всех газет на земном шаре!
– Здесь все написано, – злорадно констатировала Тереза. – На сей раз тебе не удалось с помощью денег выручить моего бывшего муженька, а? Наконец-то он получил по заслугам!
– Извините, Тереза, – сказал Рудольф. Совершенно непонятно, как Том мог на ней жениться. Наверное, в момент бракосочетания он был либо пьян в стельку, либо очумел от наркотиков. Когда Рудольф видел ее в последний раз – три года назад в конторе Хита, – он дал ей денег, чтобы она могла поехать в Рино и получить развод, – она была платиновой блондинкой и весила фунтов на двадцать меньше. Но и тогда выглядела не лучше и не хуже, чем сейчас. – Извините, что не узнал вас. Вы изменились.
– Ты меня не очень-то и запомнил. – Она не скрывала своего злорадства. – Познакомься с моим мужем – мистером Крейлером.
– Добрый день, мистер Крейлер.
Мужчина что-то хрюкнул в ответ.
– Где мой сын? – резким голосом спросила Тереза.
– Руди, – окликнула его из машины Гретхен, – мы можем опоздать. – Его разговора с этими людьми она не слышала.
Рудольфа бросило в жар, хотя утро было довольно прохладным.
– Извините меня, миссис Крейлер, – сказал он, – но мы спешим в аэропорт…
– Вам не удастся улизнуть от нас, мистер Джордах, – парировала Тереза, тыча ему в лицо скрученным в трубку журналом. – Не для того я проделала весь путь через океан, чтобы ты улетел у меня из-под носа.
– Я никуда не улетаю, – тоже повысил голос Рудольф. – Я провожу свою семью и вернусь. Через два часа мы можем встретиться здесь.
– Я хочу знать, где мой сын, – настаивала Тереза, держа его за рукав и не давая сесть в машину.
– Если угодно, он в тюрьме.
– В тюрьме! – взвизгнула Тереза и трагически поднесла руку к горлу. По ее реакции Рудольф понял, что об этом в журнале не было написано.
– Возьмите себя в руки! – резко сказал Рудольф. – Ничего серьезного не произошло.
– Ты слышишь, Эдди? – не унималась она. – Мой сын за решеткой, а он говорит, что ничего серьезного не произошло.
– Я слышал, что он сказал, – отозвался мистер Крейлер.
– Вот это семейка! Отдай ребенка им в руки, – продолжала Тереза так же визгливо, – и, не успеешь оглянуться, он уже попал в полицию. Счастье, что его папашу пришили, а то бы мне не узнать, где он находится, и одному Богу известно, во что бы его там превратили. А знаешь, кто должен сидеть в тюрьме… – Она отпустила Рудольфа, отступила на шаг и, театрально вытянув грозный указующий перст, с дрожью в голосе выкрикнула: – Ты, с твоими махинациями, взятками и грязными деньгами!
– Когда вы успокоитесь, – сказал Рудольф, делая попытку сесть в машину, – я вам все объясню. – И обратился к шоферу: – Allons-y[20 - Поехали (фр.).]
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
