Глава восьмая
Рудничный газ распространялся с устрашающей скоростью.
Поначалу пламя принимало голубоватый оттенок, только если свеча находилась под самым сводом, но уже через минуту это стало происходить футом ниже, и Маку пришлось прекратить проверки из опасения воспламенить газ до того, как все работники будут эвакуированы из шахты.
Он дышал отрывисто и хрипло, почти поддавшись панике, но постарался взять себя в руки и мыслить ясно.
Обычно газ просачивался сквозь трещины постепенно, но сейчас дело обстояло иначе. Случилось нечто экстраординарное. По всей вероятности, гремучий газ скопился в одной из закрытых выработок, где добычу давно прекратили, но затем старая стена не выдержала давления породы сверху, и в ней образовалось отверстие, через которое опасное вещество быстро стало заполнять действующие штреки.
А ведь здесь все – мужчины, женщины и дети – несли с собой горевшие свечи. Небольшое облачко сгорело бы, не причинив никому вреда. Умеренное количество вызвало бы вспышку, опалив, вероятно, кого-то, кто оказался бы в непосредственной близости от этого места, но огромное скопление непременно привело бы к взрыву, разрушив туннели и убив всех, кто находился в них.
Мак глубоко вдохнул воздух. Главной задачей становилось сейчас вывести людей из шахты как можно скорее. Он зазвонил в колокол, считая про себя до двенадцати. Когда он прекратил звонить, уже все шахтеры и носильщицы спешили к выходу из шахты, подгоняя детей и заставляя их двигаться еще быстрее.
Но пока другие торопились покинуть туннели, две работавшие с самим Маком носильщицы оставались рядом с ним – сестра Эстер и его кузина Энни, отличавшаяся силой и проворством, но порой излишней импульсивностью, заставлявшей ее совершать нелепые поступки. С помощью своих деревянных лопат две девушки принялись выдалбливать в полу туннеля мелкое углубление, длиной и шириной соответствовавшее габаритам тела Мака. А сам Мак сорвал сверток в клеенке, свисавший с потолка в его забое, и побежал к началу штрека.
После смерти его родителей среди шахтеров раздавались голоса, что Мак, дескать, был слишком молод, чтобы взять на себя роль пожарного. Ведь на него возлагалась не только ответственность за безопасность горняков. Пожарные традиционно считались кем-то вроде лидеров всех рабочих в своей шахте. Если честно, то и сам Мак сполна разделял сомнения некоторых людей в своих способностях. Однако никто другой не пожелал взять на себя дополнительный труд, поскольку он никак не оплачивался, лишь подвергал шахтера повышенной угрозе. Но после того, как он успешно справился с первой из кризисных ситуаций, всякие пересуды прекратились. И теперь Мак мог с гордостью утверждать, что шахтеры стали доверять ему. Но та же гордость вынуждала его отныне сохранять видимость спокойствия и уверенности в себе, даже когда его самого охватывал безумный страх.
Он добрался до того места, где находился вход в его штрек. Последние, отставшие от других работники направлялись к лестнице. Теперь Маку предстояло избавиться от скопления газа. А единственной возможностью сделать это было сжечь его. Он вставал перед необходимостью добровольно воспламенить распространившееся облако взрывоопасного вещества.
Какое же фатальное невезение заключалось в том, что все произошло именно этой ночью! Накануне его дня рождения и побега. Теперь оставалось лишь сожалеть об излишней осторожности, помешавшей ему покинуть долину еще в воскресенье. Он убедил себя в необходимости задержаться на пару дней в надежде заставить Джеймиссонов расслабиться, поверить, что он и не помышляет никуда уезжать, внушит им ложное ощущение стабильности. У него ныло сердце при мысли о неизбежности провести свои последние часы в роли угольщика, рискуя жизнью для спасения шахты, которую он собирался так скоро покинуть навсегда.
Если скопление рудничного газа не удастся ликвидировать, шахту надолго закроют и опечатают. А закрытие шахты в горняцкой деревне было равносильно неурожаю для крестьянской общины. Людям придется жить впроголодь. Мак навсегда запомнил то время четыре года назад, когда шахту закрывали в последний раз. В последовавшие за этим мучительные недели самые юные и старейшие из обитателей деревни умерли. Такая участь постигла и его родителей. Всего лишь через день после похорон матери Мак случайно наткнулся на заячью нору, где впала в зимнюю спячку целая семейка животных, и он безжалостно свернул им шеи, не дав проснуться. Только добытое им тогда мясо позволило выжить ему самому и Эстер.
Он взошел на деревянную платформу и сорвал непромокаемую обертку со свертка. Внутри хранился большой факел, изготовленный из сухих веток и тряпок, моток веревки и более крупный полусферический подсвечник, чем те, что носили при себе шахтеры, закрепленный на ровной и прочной подставке, не позволявшей ему опрокинуться. Мак вставил факел в подсвечник, накрепко привязал конец веревки к подставке и запалил факел от свечи. Он мгновенно полыхнул ярким пламенем. Здесь он мог гореть в полной безопасности, поскольку газ был легче воздуха и не скапливался в таких местах, как самое дно ствола шахты. Но ему предстояло теперь внести горящий факел внутрь туннеля.
Мак задержался еще ненадолго, приникнув к скопившейся луже под платформой, обильно смочив ледяной водой одежду и волосы, чтобы создать хотя бы немного дополнительной защиты от возможных ожогов. А затем поспешил вернуться в туннель, идя вдоль него, разматывая веревку и одновременно изучая пол штрека, устраняя по пути крупные камни и прочие предметы, способные помешать движению горящего факела, когда он начнет тащить его по туннелю.
Он добрался до места, где все еще находились Эстер и Энни. При свете свечи рассмотрел результаты их работы и счел, что все готово. Траншея для него была вырыта. Эстер намочила одеяло в сточном желобе, чтобы обмотать мокрую плотную ткань вокруг тела Мака. Поежившись от холода, он улегся в углубление, держа в руке конец веревки. Энни встала рядом с ним на колени и, к его немалому удивлению, неожиданно страстно поцеловала в губы. Только потом она накрыла траншею тяжелой доской, полностью закрывшей его внутри.
Раздался всплеск, когда они и на доску вылили ведро воды, чтобы чуть больше защитить его от вспышки пламени, которую он собирался вызвать сам. Одна из них постучала по доске три раза, подавая сигнал, что они уходят.
Мак досчитал до ста, давая им время выбраться из штрека.
Только после этого, переполненный в душе самыми жуткими предчувствиями, он начал тянуть веревку, затаскивая горевший факел в туннель, приближая его с каждой секундой к своему укрытию – в туннель, уже наполовину заполненный взрывоопасным газом.
* * *
Джей донес Лиззи до конца лестницы и опустил ее прямо на замерзшую, покрытую коркой льда грязь у входа в шахту.
– С вами все в порядке? – спросил он.
– Я так счастлива, что снова попала на поверхность, – ответила она с нескрываемой благодарностью в голосе. – Даже не знаю, как мне выразить вам свою признательность за то, что вынесли меня на себе. Вы, должно быть, просто выбились из последних сил.
– Вы весите значительно меньше наполненной углем корзины, – отозвался он с улыбкой.
Говорил он так, будто ее вес был в самом деле совершенно пустяковым, но его, однако, заметно пошатывало от утомления, когда они встали, чтобы удалиться от горловины шахты, хотя ему все же удалось ни разу не споткнуться.
До рассвета оставалось еще несколько часов. Посыпал снег, причем не мягкими, плавно слетавшими с неба хлопьями, а скорее градинами, которые ветер жестоко бросал прямо в глаза Лиззи. Когда последние шахтеры и носильщицы вышли из шахты, Лиззи обратила внимание на женщину, младенца которой крестили в минувшее воскресенье. Ее звали Джен, вспомнила она. И хотя она родила чуть больше недели назад, бедняжка тоже тащила на себе «дамскую сумочку» с углем. Неужели она не могла себе позволить отдых после родов? Она опорожнила корзину в общую груду угля и передала надсмотрщику деревянную бирку. Лиззи догадалась, что по количеству таких бирок высчитывали в конце недели заработок каждого шахтера. Должно быть, Джен слишком нуждалась в деньгах, чтобы взять хотя бы несколько дней отпуска.
Лиззи продолжала наблюдать за Джен, поскольку та явно пребывала в повышенной тревоге. Подняв свечу над головой, она металась среди толпы, состоявшей из семидесяти или восьмидесяти работников шахты, всматриваясь сквозь косую завесу снегопада и выкрикивая:
– Вулли! Вулли!
Стало понятно, что она разыскивала своего ребенка. Наткнулась на мужа, и между ними произошел быстрый, но заметно преисполненный страха разговор. Затем она воскликнула:
– О нет!
Подбежала к входу в шахту и начала спускаться по ступеням.
Муж тоже подошел к шахте, но затем вернулся и принялся снова оглядывать толпу в растерянности и с испугом.
– Что случилось? – спросила у него Лиззи.
Он ответил с дрожью в голосе:
– Мы не можем найти нашего старшего сынка, и жена думает, что он все еще находится в шахте.
– Только не это!
Лиззи заглянула через край входа. Ей стало видно подобие факела, горевшего на самом дне ствола. И прямо у нее на глазах факел начал двигаться и пропал внутри туннеля.
* * *
Мак уже проделывал это трижды, но на сей раз все выглядело гораздо более устрашающе. Прежде концентрация газа была намного меньше, и облако образовывалось постепенно, а не внезапно и быстро, как сейчас. Его отцу, разумеется, тоже доводилось справляться с по-настоящему крупными скоплениями газа, и когда он принимался за мытье перед очагом субботними вечерами, на его теле отчетливо проступали отметины от прежних ожогов.
Мак дрожал в пропитанном ледяной водой одеяле. Медленно натягивая веревку и подтаскивая горящий факел все ближе к себе и к газу, он старался унять страх, предавшись размышлениям об Энни. Они вместе выросли и всегда испытывали взаимную симпатию. Энни обладала мускулистым торсом и немного диковатым, необузданным нравом. Никогда прежде она не целовала его на людях, но частенько делала это наедине с ним по секрету от всех. Они поочередно позволяли друг другу изучать самые интимные уголки своих тел, учились доставлять удовольствие, допуская почти предельную физическую близость, но неизменно останавливались, не переходя той черты, которую Энни считала запретной и утверждала, что так они, чего доброго, «родят ребеночка». Но и эту черту они однажды почти переступили…
Но нет! Никакие мысли об Энни не могли отвлечь его от главного, не избавляли от панического страха. Он попробовал переключиться на другую тему и думать как можно спокойнее о том, откуда происходила утечка газа, каким образом он скапливался в одном месте. Его траншея располагалась ниже уровня пола штрека, а потому концентрация газа здесь должна быть наименьшей, но в точности предсказать что-либо он не мог – все станет ясно, как только газ воспламенится. Мак боялся боли, знал, какие мучения причиняли ожоги. Хотя при этом он обычно не так уж сильно опасался смерти. О религии ему думать не хотелось. Его веру нельзя было назвать истовой, но он все же рассчитывал на милосердие бога. Вот только именно сейчас смерть могла прийти к нему в самое неподходящее время: он не успел сделать ничего достойного в своей жизни, нигде не побывал, мало что повидал. До сих пор он вел рабское существование. «Если переживу эту ночь, – дал он себе зарок, – то сбегу из долины уже утром. Поцелую Энни, попрощаюсь с Эстер, обведу вокруг пальца Джеймиссонов и покину эти места. Да поможет мне господь!»
Количество веревки, намотанной им на кулак, подсказало, что факел находился уже на полпути к нему. Он мог воспламенить газ в любой момент. Но существовала и самая ничтожная вероятность, что воспламенения не произойдет вообще. Отец рассказывал ему о случаях, когда газ неожиданно сам по себе исчезал, пропадая невесть куда.
Он ощутил, как веревка стала туже натягиваться на его руке, и понял, что факел слегка задерживается у стены в том месте, где туннель делает небольшой поворот. Если бы он сейчас выглянул из укрытия, то смог бы увидеть его. Газ уже обязан был воспламениться к этому моменту, уверял себя Мак.
А потом он вдруг услышал голос.
Звук поверг его в такой шок, что поначалу он посчитал его галлюцинацией, каким-то потусторонним эффектом, явлением привидения или демона.
Но сразу понял: ничего подобного происходить, конечно же, не могло. Он слышал всего лишь плач перепуганного маленького мальчика, озиравшегося по сторонам и бессмысленно спрашивавшего окружавшую его пустоту:
– Куда все подевались?
У Мака замерло сердце.
До него мгновенно дошло, что случилось в действительности. Он и сам, работая на шахте совсем еще малышом, нередко засыпал во время пятнадцатичасовой смены. Вот и этот ребенок тоже не выдержал напряжения, улегся где-то поспать и не расслышал сигнала тревоги. А когда проснулся, обнаружил шахту опустевшей и поддался паническому страху.
Маку потребовалась доля секунды, чтобы понять, как ему следует поступить.
Он откинул доску в сторону и выскочил из укрытия. Туннель был освещен ярко горевшим факелом, и Мак увидел мальчугана, выходившего из бокового штрека, завывая и потирая кулачками глаза. Это был Вулли – сын Джен, двоюродной сестры Мака.
