Каваш почувствовал вкус успеха. Он наклонился ближе и понизил голос:
– Руководство будет тебе признательно за выявление слабого места в деле повышенной секретности, а ты будешь в курсе всего, чем занимается Мараджи.
– Отличный план; сегодня же поговорю с начальником, – сказал Ассам. – Спасибо тебе, брат.
Оставалось добавить еще одну вещь – самую главную, но нужно выбрать правильный момент. Пожалуй, стоит выждать пару минут. Каваш поднялся и сказал:
– Ты всегда был моим покровителем!
Рука об руку они вышли в зной городских улиц.
– Сразу же займусь поиском нужного человека, – сказал Ассам.
– Ах да, кстати, – протянул Каваш, будто бы внезапно вспомнив незначительную деталь. – У меня есть на примете идеальный кандидат: умный, находчивый, осмотрительный – племянник моей покойной жены.
Ассам подозрительно прищурился.
– Значит, он будет обо всем докладывать тебе?
Каваш сделал оскорбленное лицо.
– Нет, ну если я прошу слишком многого… – Он поднял руки, словно сдаваясь.
– Ладно, – уступил Ассам. – Мы ведь всегда помогали друг другу.
Они дошли до угла; здесь их пути расходились.
Каваш с трудом сдерживал ликование.
– Я пошлю его к тебе; вот увидишь, он надежен.
– Быть по сему, – ответил Ассам.
Пьер Борг познакомился с Дикштейном лет двадцать назад. Тогда, в 1948-м, он посчитал, что парень не годится для этой работы, несмотря на выходку с краденым оружием. Тощий, бледный, нескладный, Нат не внушал доверия. Однако приказ спустили сверху, и Боргу пришлось дать ему шанс. Довольно быстро он понял, что мальчик хоть и невзрачен на вид, зато умен как черт. К тому же Дикштейн обладал странной притягательной силой. Кое-кто из женщин в «Моссаде» сходил от него с ума, чего другие – включая Борга – никак не могли понять. Впрочем, сам Дикштейн не выказывал интереса ни в ту, ни в другую сторону; в его досье значилось: «Личная жизнь отсутствует».
С годами он набрался опыта и уверенности в себе; теперь Борг полагался на него больше, чем на любого другого агента. Будь Дикштейн амбициознее, он легко мог бы занять место своего начальника.
И тем не менее Борг не представлял себе, как Дикштейн выполнит задание. Решение, принятое политиками в ходе дебатов, было очередным идиотским компромиссом, от которых страдают рядовые госслужащие: они согласились на кражу урана только при условии, что об этом никто не узнает, по крайней мере в ближайшие годы. Борг возражал: он стоял за отчаянное, лихое пиратство – и к черту последствия! Большинство в кабинете высказалось за более благоразумный вариант, но претворять его в жизнь пришлось людям Борга.
Среди агентов «Моссада» нашлись бы и другие кандидатуры, способные выполнить задание по заготовленной схеме; например, Майк, глава отдела спецопераций, или даже сам Борг. Однако никому из них, кроме Дикштейна, Борг не мог бы сказать прямо: «Вот тебе задача – иди и реши ее».
Они провели день на конспиративной квартире в Рамат-Гане, неподалеку от Тель-Авива. Проверенные сотрудники «Моссада» варили кофе, подавали еду и патрулировали сад. Утром Дикштейн встретился с молодым длинноволосым учителем физики из института Вейцмана в Реховоте. Тот коротко и доступно рассказал ему о химических свойствах урана, о природе радиоактивности и о принципах работы ядерного реактора. После обеда Дикштейн пообщался с сотрудником реактора в Димоне и узнал от него об урановых рудниках, обогатительных установках, производстве, хранении и транспортировке топливных материалов; о технике безопасности и международных нормах; и, наконец, о МАГАТЭ[18 - МАГАТЭ – Международное агентство по атомной энергии.], Евратоме[19 - Е в р а т о м – Европейское сообщество по атомной энергии.], Комиссии по атомной энергии США и Управлении по атомной энергетике Великобритании.
Вечером Борг и Дикштейн ужинали вместе. Борг, как обычно, делал вид, что сидит на диете: отказался от хлеба, зато выпил почти всю бутылку израильского красного вина. В качестве оправдания он убедил себя в необходимости успокоить нервы и скрыть волнение от Дикштейна.
После обеда Борг дал ему три ключа.
– Для тебя подготовлены запасные документы в Лондоне, Брюсселе и Цюрихе. Паспорта, водительские права, оружие и наличные хранятся в банковских ячейках. Если понадобится сменить личность, старые документы оставишь в ячейке.
Дикштейн кивнул.
– Кому докладывать – тебе или Майку?
«Как будто ты хоть раз докладывал, паршивец», – подумал Борг.
– Мне, пожалуйста, – ответил он. – При любой возможности сразу звони, используй шифр. Если до меня не дозвонишься, свяжись с любым посольством и передай сообщение через них – я попытаюсь до тебя добраться. В самом крайнем случае шли шифровки с дипломатической почтой.
Дикштейн безучастно кивнул: это были стандартные процедуры. Борг посмотрел на него пристально, пытаясь проследить за ходом его мыслей. Что он сейчас чувствует? Уже придумал, как все провернуть? А может, попытается ради проформы, а потом заявит: мол, нет никакой возможности? И верит ли он в то, что бомба действительно нужна Израилю?
– Я так понимаю, есть какие-то сроки? – уточнил Дикштейн.
– Да, но нам они неизвестны. – Борг принялся выковыривать лук из остатков салата. – Надо опередить египтян; значит, уран должен попасть к нам на переработку до того, как они запустят свой реактор. Ну а дальше все будет зависеть только от химических реакций – ни одна сторона не сможет ускорить субатомные частицы. Кто первый начал, тот первый и придет к финишу.
– Необходим агент в Каттаре, – сказал Дикштейн.
– Я работаю над этим.
– И надежный человек в Каире.
– Ты что, пытаешься выкачать из меня информацию? – сердито спросил Борг; он вовсе не об этом хотел поговорить.
– Просто думаю вслух.
Воцарилось молчание. Борг разминал вилкой лук. Наконец он сказал:
– Я поставил перед тобой задачу, но все решения принимаешь ты сам.
– Да уж… – Дикштейн поднялся. – Пожалуй, пойду лягу.
– Ты уже придумал, с чего начнешь?
– Да, – ответил Дикштейн. – Спокойной ночи.
Глава третья
Нат Дикштейн так и не смог привыкнуть к жизни тайного агента. Больше всего угнетала постоянная необходимость лгать, скрываться, носить маску, тайком красться за людьми, предъявлять фальшивые документы. Он вечно опасался, что его раскроют. Даже посреди бела дня Нату грезились жуткие кошмары: с криком «Попался, шпион!» полицейские волокли его в тюрьму и там ломали ему ногу.
Вот и теперь на душе было неспокойно. Дикштейн сидел у входа в Управление по ядерным гарантиям Евратома в Люксембурге, запоминая лица сотрудников, спешащих на работу. Ему предстояла встреча с пресс-секретарем организации Пфаффером, но он нарочно пришел пораньше с целью высмотреть слабое звено. Недостаток этого плана заключался в том, что персонал тоже мог запомнить его в лицо, однако времени для таких тонкостей уже не оставалось.
Пфаффер оказался неопрятным молодым человеком с потрепанным портфелем коричневой кожи. Он проводил Дикштейна в такой же неопрятный кабинет и предложил кофе. Разговор велся на французском: Дикштейн аккредитовался в парижском филиале малоизвестного журнала «Сайенс интернешнл». Пфафферу он по секрету признался, что хочет получить работу в «Сайентифик американ».
– О чем конкретно вы пишете в данный момент? – спросил Пфаффер.
– Статья называется «Пропавший без вести». Дело в том, что в Штатах постоянно пропадает радиоактивное топливо. Говорят, будто здесь, в Европе, разработана международная система контроля за перемещением подобных веществ.
– Верно, – ответил Пфаффер. – Страны-участницы передают Евратому контроль над расщепляемым материалом. У нас есть полный список всех гражданских предприятий, в которых хранится сырье – начиная от рудников, обогатительных фабрик, заводов по производству топлива, складов, ядерных реакторов и заканчивая перерабатывающими заводами.
– Гражданских?
