– Его здесь нет, – сказал он.
Аллейн вытащил руку из кармана брюк и рассеянно посмотрел на банкноту достоинством в пятьдесят тысяч лир. Привратник кашлянул.
– Сегодня вечером синьора Мейлера здесь нет, – сказал он. – Сожалею.
– Плохо, – отозвался Аллейн. – Я очень удивлен. Мы должны были встретиться. У меня с ним договоренность, договоренность об особом размещении. Вы понимаете?
Он широко зевнул и высморкался.
Наблюдавший за ним привратник выждал несколько секунд.
– Возможно, он задерживается, – предположил он. – Я могу поговорить от вашего имени с синьором Тони. Я могу устроить это размещение, синьор.
– Возможно, синьор Мейлер придет. Возможно, я немного подожду.
Он снова зевнул.
– В этом нет необходимости. Я могу обо всем договориться.
– Вы даже не знаете…
– Вам стоит только сказать, синьор. Все что угодно!
Привратник сообщил подробности. Аллейн изобразил беспокойство и неудовольствие.
– Все это очень хорошо, – проговорил он. – Но я желаю видеть хозяина. Это же договоренность.
Аллейн ждал возражений на слово «хозяин», но их не последовало. Привратник начал умасливать его. Он сладко бормотал и утешал. Он видит, повторял он, что Аллейн расстроен. Что ему нужно? Возможно, Г. и К.? И снаряжение? Он может немедленно все обеспечить, и симпатичный диванчик в уединенном месте. Или, возможно, он предпочитает получить свое удовольствие у себя дома?
Через минуту или две Аллейн догадался, что этот человек действует сам по себе и не собирается идти к Тони за предлагаемым кокаином или героином. Возможно, он приворовывал из имеющихся запасов. И сам демонстрировал симптомы ломки. Пятидесятитысячная банкнота дрожала в его руке; он зевал, сморкался и вытирал шею и лоб. Аллейн изобразил недоверие. Откуда ему знать, что товар у привратника хорошего качества? Поставки мистера Мейлера наивысшего качества – не подделка, чистые. Насколько он знает, мистер Мейлер напрямую импортирует с Ближнего Востока. Откуда ему знать?..
Привратник немедленно ответил, что продаст наркотики из запасов мистера Мейлера, который и в самом деле является важной фигурой в этой сфере. И начал проявлять нетерпение.
– Через минуту, синьор, будет уже поздно. Представление закончится. Это правда, что гости Тони перейдут в другие комнаты и к другим развлечениям. Откровенно говоря, синьор, они не получат такого обслуживания, какое могу предоставить я.
– Вы гарантируете, что это из запасов мистера Мейлера?
– Я же сказал, синьор.
Аллейн согласился. Мужчина ушел в комнатку по соседству с прихожей, которая, видимо, была его кабинетом. Аллейн услышал, как повернулся ключ. Задвинули ящик. Привратник вернулся в запечатанным пакетиком, аккуратно завернутым в блестящую синюю бумагу. Цена была заоблачная: примерно на тридцать процентов выше, чем на черном рынке в Британии. Аллейн расплатился и возбужденно сказал, что хочет уйти немедленно. Мужчина открыл дверь, отвез его вниз на лифте и выпустил на улицу.
В переулке стоял автомобиль, за рулем крепко спал заместитель Джованни. Аллейн заключил, что Джованни целиком занят где-то в другом месте.
Он дошел до угла, отыскал название основной улицы – Виа Альдо – и определил свое местонахождение. Вернулся к машине, разбудил водителя и был доставлен в отель. Ради водителя Аллейн продолжал симулировать симптомы ломки, кое-как отыскал деньги и наконец дрожащей рукой дал чрезмерно щедрые чаевые.
После «Берлоги Тони» вестибюль отеля можно было сравнить с австрийским Тиролем, такими здоровыми показались его тишина, сдержанная роскошь, нежно журчавшие фонтаны и безлюдность. Аллейн поднялся к себе в номер, принял ванну и несколько минут простоял на маленьком балконе, глядя на Рим. Небо слабо бледнело на востоке. В тех церквях, запертых, словно массивные крышки над древней преисподней, вскоре затеплят свечи для первых служб дня. Возможно, послушник в Сан-Томмазо в Палларии уже проснулся и готов пройти, шлепая сандалиями, по пустынным улицам, неся в кармане рясы ключ от этой преисподней.
Аллейн запер сигарету и пакетик с кокаином и героином в кейс и, приказав себе проснуться в семь часов, лег спать.
IV
Чуть раньше той ночью Барнаби Грант и Софи Джейсон тоже смотрели на Рим с крыши пансиона «Галлико».
– Еще не очень поздно, – предложил перед тем Грант. – Поднимемся на пару минут на крышу? Хотите выпить?
– Алкоголя я больше не хочу, спасибо, – ответила Софи.
– У меня есть апельсины. Можем их выжать и добавить холодной воды, хотите? Принесите свой стаканчик для зубной щетки.
В садике на крыше пахло ночными цветами, политой землей и папоротником. Приготовив апельсиновый напиток, они показывали друг другу силуэты Рима на фоне неба и очень тихо, из-за выходивших в садик комнат, переговаривались. От этого их беседа казалась заговорщицкой.
– Жаль, что у меня номер не здесь, – сказала Софи.
– А у меня был, когда я жил здесь в последний раз, вон тот, с французскими окнами.
– Как мило.
– Думаю… да.
– Вам он не понравился?
– В тот раз случилось кое-что довольно неприятное.
Если бы Софи спросила «что» или вообще проявила любопытство в любой форме, Грант, вероятно, отделался бы от нее несколькими туманными фразами, но девушка промолчала. Она смотрела на Рим и отхлебывала разбавленный сок.
– Вы обладаете даром Вергилия, Софи.
– И каким же это?
– Даром милосердного молчания.
Она не ответила, и внезапно он поймал себя на том, что рассказывает Софи о грозовом утре на пьяцца Колонна и потере рукописи. Она слушала с ужасом, прижав пальцы к губам.
– «Саймон», – прошептала она. – Вы потеряли «Саймона»! – И потом: – Ну… вы, очевидно, получили его назад.
– Через три жарких, как в аду, дня, проведенных в основном в этом садике на крыше. Да. Я получил его назад. – Он отвернулся и сел на один из кованых стульчиков. – Фактически вот за этим самым столом, – невнятно проговорил он.
– Удивительно, что вы можете об этом рассказывать.
– Вы не спрашиваете, как я получил его назад.
– Ну… и как же?
– Его принес сюда… Мейлер.
– Мейлер? Вы сказали «Мейлер»? Себастьян Мейлер?
– Совершенно верно. Сядьте рядом. Прошу вас.
