То, что делает меня

© Ида Мартин, 2018

© ООО «Издательство АСТ», 2018

В каждом человеке солнце, только дайте ему светить.

Глава 1

Первый удар пришелся в солнечное сплетение, дыхание перехватило, я согнулся пополам, и в ту же секунду чья-то здоровенная ножища в грязной потрепанной кроссовке впечаталась прямиком в нос. Резкая боль отдалась в висках, в глазах потемнело, и я беспомощно завалился на бок. Теперь меня пинало уже несколько ног.

На то, что меня не станут бить, я надеялся до последнего. Наивно было рассчитывать уболтать их, но попытаться стоило.

Вероятно, привязались они возле салона сотовой связи. Но понял я это, когда уже успел прилично углубиться во дворы. Хотелось поскорее рассмотреть новый пятидюймовый мобильник «сяоми» – папин запоздалый подарок на семнадцатилетие. Достал его из коробки прямо на ходу. Стоило поменять карту памяти еще в салоне вместе с симкой, но на радостях я слишком торопился. Вытащил «сяоми», кинул коробку в пакет и, выковыряв малюсенькую карточку из своего старого желтенького «Самсунга», аккуратно вставил в тонкую щель. Воткнул наушники, открыл плей-лист – красота. Все снова вернулось на свои места. Мои мелодии, мои мысли, озвученные чужими голосами, мой личный, неприкосновенный мир.

В качестве лучшего лекарства от стресса «Пилоты»[1] советовали делать ароматизированные свечки с запахом далекого детства. И я подумал, что такие свечки мне бы очень понадобились. Потому что слово «стресс» вот уже который день было моим вторым именем.

Я сделал бы свечи с запахом моря, нагретого песка и прохладных простыней отеля. Ароматом маминых духов «Гуччи», лимонного освежителя из ее машины и «Альпийских лугов», которыми пахли все наши вещи до тех пор, пока Игорь не сказал, что магазинные ополаскиватели могут вызвать аллергию. Всем тем, что ушло и уже больше никогда не повторится. А еще этим последним днем лета: городской пылью, бензином, разбитым арбузом на асфальте и пластиком нового мобильника. Днем, когда единственное, что у меня осталось своего, – только вот этот мир в наушниках.

Я был слишком поглощен мыслями, чтобы глазеть по сторонам. Очень глупо и легкомысленно, особенно когда ты в новом районе и от метро до дома ходил всего один раз. А как поднял голову, понял, что заплутал.

Незнакомые дома, дворы, маленькие асфальтовые дорожки, детские площадки, припаркованные у подъездов машины. Все как везде. Но куда идти, я не имел никакого представления.

А те парни, как шакалы, все это время шли по пятам. Местная шушера – человек пять или шесть. И когда я сообразил, что происходит, было поздно. Дорога вела мимо старых зеленых гаражей: глухое место, народу никого, хотя времени всего-то начало шестого, я один, а они чуть ли не в затылок дышат. Идут, гогочут, отпускают мерзкие шуточки.

Я сунул телефон в карман шорт, ссутулился и стал прикидывать, получится ли убежать, если неожиданно сорваться с места, или лучше попробовать договориться. Но тут как раз противный, гнусавый, голос окликнул:

– Слышь, пацан, одолжи телефончик.

Ладони мигом вспотели, под ложечкой засосало. В голове не появилось ни одной отмазки. Я ускорился и приготовился рвануть, бегал я все-таки неплохо, но в этот момент кто-то сзади резко дернул за пакет. Ручки оборвались.

От неожиданности я притормозил, и уроды тут же окружили меня.

– Мобилу давай, – прогнусавил развязный прыщавый парень на вид чуть помладше меня. Во всяком случае, ниже и худее.

Остальные противные морды злорадно оскалились. С радостью бы плюнул в каждую из них, но для такого финта крутости мне явно не хватало, да еще и в чужом районе.

У него была синяя футболка с надписью «Just do it later». И я, вместо того чтобы ответить что-то достойное, почему-то стал думать о том, как это вышло, что Шая Ла Баф[2] так быстро вырос.

– Накидай ему в рыло, – крикнул кто-то сзади.

И это наконец вывело меня из ступора.

– Да ладно вам, – сказал я как можно небрежнее. – На фига вам телефон? От них мозги закипают. У нас в школе одному чуваку в прошлом году из-за трубки голову оторвало. Вот так взял чужой телефон без спроса, а тот бац – и взорвался. Новая корейская фишка, антивор, типа. Нелегально, конечно, но офигенно эффективно. Я за это приложение пятьсот рублей выложил. Но пока не проверял.

– Че ты гонишь? – озадаченно протянул прыщавый.

Его стая притихла. Слушали.

Я очень рассчитывал на то, что с минуты на минуту по этой дорожке кто-нибудь пройдет и шакалы не станут меня трогать на глазах у прохожих.

– У тебя новый телефон, ты бы не успел ничего установить, – заявил высокий кудрявый парень, видимо, самый сообразительный из них.

– То приложение у меня на карте памяти. И как только попадает в устройство, сканер головы тут же активируется.

– Что за сканер? – недоверчиво и злобно прищурился прыщавый.

– Ну как, – я добавил в голос нотки уверенности, – знаешь же про распознавание лица? А тут сразу определяются очертания головы владельца. Это же корейцы, они по технологиям скоро Китай догонят.

В тот момент я все еще надеялся, что обойдется, но, наверное, переоценил их терпение и способность воспринимать информацию, потому что прыщавый ударил резко и неожиданно, так, что я даже закрыться не успел.

А уже после того, как я свалился и меня захлестнула волна боли, я вдруг вспомнил, что на первых «Трансформеров» мы ходили вместе с папой, когда он еще жил с нами, и Шае в том фильме было примерно столько же, сколько мне сейчас. Только у него был Оптимус, а у меня только два обычных телефона, которые ни во что не трансформируются. И которые кто-то бесцеремонно вытащил из кармана в ту же минуту, как я о них подумал.

Но тут послышались другие голоса, удары прекратились, и я еще толком не понял, что чувствую, как кто-то потряс за плечо:

– Ты как?

Я открыл глаза и сначала увидел перед собой голые загорелые коленки, а потом и молоденькую девушку в короткой коричневой юбке, присевшую возле меня. У нее были рыжие волосы и огромные янтарные глаза с длинными черными ресницами. Тогда она показалась мне невероятно красивой.

Осторожно приподнявшись на локте, я вытер разбитый нос. Вид крови меня прилично подкосил, поэтому пришлось откинуться на спину, чтобы не дай бог девушка заметила, что я совсем раскис.

Тело ныло, во рту скопилась противная кровавая слюна, в голове будто пропеллер крутился.

– Жив? – темноволосый парень в легких песочных брюках и белой лакостовской рубашке-поло протянул руку.

Я машинально ухватился за нее и в ту же минуту был на ногах.

Девушка достала бумажные носовые платки и дала один мне, а другой парню, чтобы тот вытер испачканную в моей крови ладонь. У платка был приятный сладковатый аромат персика, и я решил, что этот запах теперь тоже надолго запомню.

– Спасибо, – сказал я, невольно хлюпая носом и чувствуя жуткий стыд из-за своего жалкого положения.

– Домой доберешься? – парень внимательно вглядывался мне в лицо.

У него были низкие густые брови и большие темные, с тяжелыми веками глаза, отчего пристальный взгляд тоже казался тяжелым.

– Надеюсь, – неуверенно отозвался я, а потом сразу решил пояснить: – Я в этом районе плохо ориентируюсь. Мне кирпичная семнадцатиэтажка нужна. Полукруглая такая, с арками. Там еще химчистка и парикмахерская.

Парень переглянулся с девушкой.

– Мы бы проводили, – сказал он после некоторого молчания. – Но и так на сеанс опаздываем.

– Иди вон до тех пятиэтажек, – девушка махнула рукой в сторону, откуда я пришел, – за ними будет длиннющий белый дом, отделанный голубыми панелями. Вдоль него до школы. Затем через школьный двор, там с одной стороны детский сад увидишь, а с другой…

Она осеклась. По соседней дорожке медленно, с любопытством уставившись в нашу сторону, проехали двое ребят на большом черном мотоцикле.

Тот, что сидел сзади, в клубной футболке Манчестера, приветственно поднял два пальца вверх. Девушка помахала в ответ.

– После детского сада я найду, – прогнусавил я, зажав кровоточащий нос платком. – Спасибо.

Они быстро ушли, а я, подобрав затоптанные наушники, медленно двинулся в сторону пятиэтажек.

Телефон было жалко до невозможности. Я ждал его с июля, со своего дня рождения. Папа обещал подарок, как только я переберусь к нему. И это было единственной причиной, хоть как-то скрашивающей тягостную неизбежность переезда.

Переезжать я не хотел, и мы довольно сильно поссорились из-за этого с мамой. Целую неделю не разговаривали, а потом я, понадеявшись, что она передумала, попытался помириться, но оказалось зря.

– У меня тоже есть право на личную жизнь, – раздраженно заявила она. – Наконец все стало налаживаться, а тут ты со своими капризами. Семнадцать лет – немалый срок. Все это время я занималась только тобой, а теперь у меня появился ребенок.

– Получается, я не твой ребенок.

– Ну, конечно, мой. Но далеко не ребенок. У тебя рост сто восемьдесят и нога сорок третьего размера.

– Сорок второго.

– Никита! Не нужно ерничать. Это не обсуждается. Летом отдохнешь у бабушки Гали, а с первого сентября как миленький отправишься к папе. Счастье, что он согласился тебя взять.

– Мам, прошу, – я очень старался договориться по-хорошему. – Хочешь, буду помогать с Аленкой? Могу на молочку ходить и во всей квартире хоть каждый день убираться.

– Это всего на год. Как закончишь школу, что-нибудь придумаем.

И так это просто получалось: «всего-то на год». Может, для нее год не срок, а как по мне, так целая вечность. Триста шестьдесят пять дней заточения в невыносимых условиях. А ведь я ничего плохого не сделал, ни в чем не провинился, просто у нее «наконец все стало налаживаться».

Мама познакомилась с Игорем три года назад в Турции, прошлым летом они поженились, а этой весной родилась Аленка.

В целом Игорь был нормальный: ни плохой, ни хороший, обычный сорокалетний мужик – тренер в фитнес-центре, разведенный и повернутый на здоровом образе жизни. Вначале он проявлял ко мне некое дружелюбие, даже радиоуправляемый вертолет подарил, но потом, после их свадьбы, я стал для него чем-то вроде мебели. Мое внимание ему тоже особо не требовалось. Зато мамино полностью переключилось на него.

– Можно мне хотя бы в школе своей остаться?

– Это на другом конце Москвы. Полтора часа дороги.

– Мне несложно, а новеньких нигде не любят. Их третируют и гнобят.

– В таком случае, – откликнулась мама довольно равнодушно, – у папы появится отличная возможность восполнить пробелы твоего мужского воспитания.

Сказала она это с такой долей скептицизма, что мне стало немного обидно за папу. Ведь, пока они не развелись, он занимался со мной не меньше, чем она. Дело в том, что у мамы был бзик – сделать из меня какого-то суперчеловека. Супергения и супергероя в одном флаконе.

С двух лет меня ежедневно водили во всевозможные группы развития, кружки и секции: логопед, йога, ритмика, шахматы, английский, акварель, веселый счет, гимнастика, футбол, легкая атлетика, прыжки с трамплина, уроки красивого письма, артистическое фехтование… Перечислять можно было до бесконечности.

В будние дни мама возила меня на своей машине по всему городу, умудряясь одновременно еще и работать. Я вообще плохо помню ее без телефона в руке. У них с подругой бизнес свой, туристический. Очень нервное и ответственное дело, поэтому вечером, когда мы наконец оказывались дома, а папа приходил с работы, родители начинали долго и неприятно ругаться, после чего папа прятался в моей комнате и читал мне книжки. Он говорил, что я действую на него успокаивающе. А в выходные дни на занятия я ездил с ним. И в кино мы вместе ходили, и на «Игромир». Папа, в отличие от мамы, никуда не мчался, не паниковал, не раздражался и, как ни странно, везде успевал. Одним словом, раньше папу я любил и готов был переехать к нему, даже бабушку бы вытерпел, но жить в одной комнате с его недоделанным приемным сынком было слишком.

– Умоляю, мама, я и дня не вынесу с этим придурком.

– Ваня не придурок. У него оценки лучше твоих. Он просто больной и очень несчастный мальчик.

– Но у меня здесь друзья и…

– Друзья? – мама закатила глаза, точно я сморозил невероятную чушь. – Вот только не нужно этой высокопарной лирики. Друзья, Никита, – это такой атавизм, пережиток прошлого, когда у людей было много свободного времени и они не могли справиться со своими проблемами в одиночку. А в современном обществе, в условиях жесточайшей конкуренции, дружба – это тебе не детсадовское «один за всех и все за одного», а осознанное взаимовыгодное сотрудничество, где люди приносят друг другу пользу. А от твоего Боряна и Вовки Петухова никакой пользы. Так что тебе вполне хватит соцсетей, которые с переездом никуда не денутся.

И тут я понял, что больше уже не могу сдерживаться.

– Ах, так! Ну и ладно! Ты еще пожалеешь, – я же старался по-хорошему, но она сама не захотела. – Если меня из той школы выгонят, если я сбегу из дома или придушу этого придурка, не удивляйся. Все, что там со мной случится, будет на твоей совести.

Но мама закрыла уши ладонями и ничегошеньки не слышала. А потом все равно сделала по-своему.

Я прошел мимо пятиэтажек и обнаружил, что никакого длинного белого дома не вижу, а за последним корпусом начинается самый настоящий лес. И пока я растерянно стоял, соображая куда идти, по узкой асфальтовой дорожке, тянущейся вдоль леса, снова проехали те ребята на мотоцикле и, заметив меня, проводили долгим пристальным взглядом.

Я почесал обратно очень быстрым шагом, почти побежал. Мало ли что этим взбредет в голову.

Но только я дошел до перекрестка, чтобы попробовать другой путь, как из носа хлынула кровь. Платка больше не было, я зажал нос и кое-как доковылял до ближайшей лавочки. Сел и принялся утираться подолом футболки, хорошо, что она была бордовой, и кровь на ней выглядела не так ужасно. И тут я снова услышал звук мотора. Оторвал футболку от лица – и точно: подкатили и остановились. Пришлось сделать вид, что просто сижу и не замечаю их.

– Голову подними, – сказал один низким хриплым, как говорят, прокуренным голосом.

Я не шелохнулся. Густые темные капли одна за другой появлялись на асфальте прямо между моими красными «конверсами».

– Хочет, чтобы у него мозг через нос вытек, – тот, что в «Манчестере», спрыгнул с мотоцикла. Подошел, положил руку мне на плечо и с силой надавил. – Запрокинь голову, тебе говорят. И на вот, приложи.

Он сунул мне ледяную бутылку пол-литровой «Аква Минерале». Я осторожно посмотрел сначала на него, потом на того, что был за рулем. Оба улыбались так, будто увидели что-то смешное.

«Манчестер» – светловолосый невысокий, но крепкий, в узких подвернутых джинсах и полукедах без носков – похоже, был моим ровесником. Глаза у него были очень яркие, светло-синие и сияющие, а морда смазливая.

Другой, скуластый, с выбритыми висками и взъерошенной челкой, казался постарше. На нем были спортивные штаны милитари и черная футболка с Джокером Леджера, а на шее с правой стороны красовался большой черный дракон, точнее, его ощеренная пасть и изогнутая шея, тогда как туловище пряталось где-то на плече под футболкой.

Оба пацана, в отличие от той шпаны, которая меня кинула, выглядели очень спортивно и реально опасно, однако бить, похоже, не собирались.

– Не вытечет, – отозвался я. – Если бы он был, я бы сейчас здесь не сидел.

Парень с драконом тоже слез с мотоцикла, подошел, достал пачку сигарет, раскрыл и протянул мне.

– Спасибо. Не курю.

Он пожал плечами, закурил сам и сел рядом со мной на лавку, а «Манчестер» остался стоять напротив, засунув руки в карманы и тихо посмеиваясь.

– Ты че, как щенок брошенный, по всему району мечешься? Заблудился?

– Немного, – признался я.

– Наваляли? – хрипло спросил второй.

– Угу. Телефон забрали.

– Фигово, – сочувственно покачал головой Манчестер. – Хороший?

– Новый совсем. Только купил. И еще старый прихватили до кучи. Но на него плевать.

– Как выглядели?

– Пацаны. Лет шестнадцать-семнадцать. Человек шесть. Морды гнусные, но на деревню не похожи.

Парни многозначительно переглянулись.

– Ну а ты хоть кого-нибудь без зубов оставил? – тот, что с драконом, медленно выпустил изо рта дым.

– Вряд ли, – я вспомнил, как беспомощно валялся на земле.

– А что так? Не хиляк вроде, – он пощупал мои бицепсы, и я почувствовал себя полным дураком.

Лицо у него было гладкое, точеное, с детским румянцем на скулах. Хорошее открытое лицо, только рваный шрам на подбородке, а нос немного длинноват и, похоже, сломан. Особенно это было заметно сбоку, когда он улыбался.

Поймав мой изучающий взгляд, парень вопросительно поднял брови.

– Прикольная тема, – я кивнул на дракона, – меня бы отец за татуху прибил.

Я был уверен, что мой интеллигентный и правильный папа в столь экстремальном случае вполне мог пойти на детоубийство.

– У меня отца нет, а матери без разницы, лишь бы не бухал.

– Моя мама сразу бы истерику закатила. Из-за школы в основном.

– В школе, конечно, вонь начнется, – кивнул он. – Они еще не видели. Ладно, отобьюсь как-нибудь.

– Вы из этой школы? – я кивнул в неопределенном направлении, потому что понятия не имел, где вообще нахожусь.

– Из этой? – спросил Манчестер. – Их там две рядом.

Номер я, естественно, не помнил, но кое-как объяснил, что там перед входом в школу стадион, а с другой стороны – аллея. И что я в нее пойду уже завтра.

– В какой класс? – заинтересовался Манчестер.

– Одиннадцатый «А».

– Это к нам, – он тут же протянул руку. – Леха.

Тогда второй тоже назвался:

– Тифон.

– Это фамилия?

– Это я, – он рассмеялся с той же низкой хрипотцой. – Самое сильное существо в мире. Отец всех чудовищ. Монстр такой греческий, типа дракона. Повелитель ветров. Ну а по паспорту – Андрей. Откуда ты Ярова знаешь?

Он докурил и метко пульнул окурок в урну.

– Когда мы мимо ехали, ты с ними стоял, – пояснил Леха.

– В первый раз видел. Он тех пацанов круто разогнал. Хотя и пальцем никого не тронул.

И тут в один момент Тифон переменился. Больше он не улыбался, спина выпрямилась, плечи расправились, приветливый прежде взгляд темно-серых, чуть прищуренных глаз стал колючим. От него повеяло опасностью и холодом.

Это произошло так неожиданно, что я растерялся, а Лехина комичная гримаса немого испуга окончательно сбила с толку.

– Да это он просто перед Нинкой выпендривался, – небрежно бросил Леха. – Яров вечно такой – хлебом не корми, дай попонтоваться. Если бы я с пяти лет всякими там карате и боксами занимался, от меня бы не только местная школота бегала, но и вся Москва. От одного моего вида в обморок падали бы, – мол, капец, Леха идет.

Я засмеялся, Тифон тоже смягчился. Леха был из тех, кто отлично мелет языком.

– Ты прав, – сказал Тифон. – Раз чуваки сразу стреманулись Ярова, значит, кто-то из своих.

Леха радостно закивал:

– Про то и речь.

– Ладно, – Тифон ткнул меня в плечо и резко поднялся. – Идем, по району прокатимся, пока светло. Заодно и разберемся, кто тут крут.

Пошел, забрался на мотоцикл и завел мотор.

Я озадаченно посмотрел на Леху, но тот только руками развел и заговорщицки подмигнул.

– Чего застрял? – окликнул Тифон. – Садись. Я без причины не кусаюсь. Просто покатаемся, а как увидишь своих, дай знать.

– Каких еще своих? – не понял я.

– Тех, что тебя обули.

Мы проехали мимо гаражей, вдоль тех самых пятиэтажек, на которые показывала рыжая девушка, а потом свернули в соседний двор и подрулили к большой футбольной площадке, где с дикими криками гоняли мяч парней десять, не меньше. Тифон притормозил.

– Ну что?

– Нет, не те.

– Это Сетка, – пояснил он. – На будущее, чтоб ты знал, раз жить здесь будешь. Парни, тусующиеся на Сетке, могут навалять, только если «Спартак» обидишь. Ну или если станешь играть не по правилам.

– Я правила знаю. Семь лет при «Локомотиве» занимался, – сказал я без хвастовства. – В позапрошлом году бросил.

– Тогда тем более не суйся. У них есть свои чемпионы, которых обыгрывать не положено.

Затем мы остановились в небольшом сквере меж двух домов, неподалеку от деревянного столика с лавочками. Там сидела большая компания парней и девчонок. Громко играл «Тает лед», а они пытались его перекричать. Парни курили, матерились и тискали девчонок, девчонки визжали и крыли парней еще хлеще.

– Оставайся здесь, но смотри внимательно, – велел Тифон. – Тут есть такие, которые не то что за телефон, за косой взгляд без зубов оставят.

Он подошел к ребятам, поздоровался, постоял там немного, поговорил, потом вернулся.

– Не они, – уверенно сказал я.

– Это Гарики. У них главные два Игоря. Один из соседней школы, а другой в нашей три года назад учился. Потом в колледж ушел. Остальные – шваль со всего района.

Доехали до закрытого на ремонт детского садика, там, за решеткой на веранде, пили пиво пятеро угрюмого вида чуваков в бейсболках и широких майках, явно косящих под рэп-банду. Тифон, приветствуя их, поднял вверх кулак, чуваки ответили тем же. Но останавливаться он не стал, и мы просто прокатились мимо.

– Эти торгуют палеными и бэушными гаджетами. Все, что нужно слить, им несут. Сами они обычно ничего не отнимают, хотя подраться могут. Постоянно с кем-нибудь враждуют: то с мигрантами, то с нариками, то гомиков гоняют.

Так мы объехали еще мест десять разных странных сборищ, даже зарулили в лес, где собирались бомжи, алкоголики и наркоманы, но своих обидчиков я не нашел.

– Ну что ж, – сказал наконец Тифон немного разочарованно. – Значит, не судьба. Давай-ка еще к метро сходим.

Он оставил мотоцикл на площадке у Сбербанка, но никаких замков вешать не стал.

– Самопал никому не нужен, – сразу пояснил он. – С ним геморроев не оберешься. Да и местные знают, что мой. Мужики, бывшие отцовские собутыльники из гаражей, подарили. Сами собирали и оформили через своих: типа движок у него пятьдесят кубов. Типа мопед. Но на самом деле до двухсот спокойно разгоняется.

Тифон хитро улыбнулся.

– Я в шлеме езжу, а там морды не видно. Все лето на нем проработал.

– А где ты работал?

– В интернет-магазине. Курьером. За три месяца тридцать тысяч получил, – похвастался он, а потом стал рассказывать, как его дважды пытались кинуть.

– Опасное дело, – сказал я. – Никогда бы не подумал. Лучше уж в Маке подрабатывать.

– В Маке? – Тифон недоверчиво покосился на меня. – В Маке? Ты меня представляешь в Маке?

Его брови удивленно поднялись, и вдруг он закатился так, что аж прохожие начали оборачиваться.

– Вам здесь или с собой? Спасибо, что без сдачи. Свободная касса! Нет, ты меня представляешь в Маке?

Прежде с такими, как он, я никогда дела не имел. Мама называла их «улицей». По ее мнению, все неблагополучные и тупые дети с утра до вечера шатались по улицам и творили нечто противозаконное. Она очень боялась, что я не дай бог свяжусь с какой-нибудь дурной компанией, и это было еще одной причиной, по которой меня пихали во всякие кружки.

На первый взгляд Тифон был типичным представителем этой самой «улицы»: бесцеремонный и напористый, с нахальными, грубоватыми замашками. Он громко разговаривал, хрипло смеялся и шел через толпу напролом. А когда его кто-то задел плечом, запросто толкнул в ответ, даже не глядя на обидчика.

Вместе с тем от него исходил такой мощный заряд обаяния, уверенности и силы, что мне тоже захотелось понравиться ему.

Мы взяли три стаканчика шоколадного мороженого, себе и Лехе, и только отошли от палатки, как прямо напротив, из дверей «Пятерочки», вывалился высокий кудрявый лоб с охапкой чипсов, за ним двое мелких с колой под мышкой, а после нарисовалась и синяя футболка «Just do it later».

– Вот они, – я быстро схватил Тифона за локоть. – Вон те.

Он принялся крутить головой, а когда сообразил, на кого я показываю, недоверчиво хмыкнул.

– Че, Хорек? Реально? Тебя кинул Хорек со своими щенятами? Ну, капец!

И я снова увидел, как в долю секунды дружелюбный улыбчивый парень превращается в стремного уличного гопника. Сунув мне в руки свое мороженое, он торопливым шагом направился к пацанам.

Подошел, но руку никому не протянул и здороваться не стал. А сразу наставил палец на грудь того Хорька в «Just do it later» и стал что-то агрессивно втирать. Шакалы напряглись. У каждого на роже была написана растерянность, смешанная со страхом. Двое мелких попытались осторожно отойти в сторону, точно они не при делах, но Тифон грубо их окликнул, и они покорно вернулись. Затем Хорек послушно полез в карман своих спортивок и, вытащив оттуда – я не поверил своим глазам – мой новенький мобильник, отдал Тифону. Кудрявый нехотя достал второй телефон – желтый. Тифон отвесил ему легкий подзатыльник и, громко предупредив напоследок: «Это касается всех», вернулся ко мне.