Людмила Буркина, Светлана Пригорницка
«Сегодня казнили королеву.
Весь город вышел поглазеть на грубую деревянную повозку, сопровождаемую вооруженными республиканцами. На полу, застеленном грязной соломой, сидела женщина в простом белом платье и в чепчике, прикрывающем обритую голову. Накинутый платок из белого муслина скрывал ее шею и плечи. Повозку трясло на скользких камнях мостовой. Колеса срывались в глубокие рытвины, и грязной водой плескало на ноги конвоиров. Женщину бросало от одной решетки к другой, словно сломанную куклу.
В этой больной, измученной женщине было не узнать опальную королеву. Толпа выла в ожидании казни. Люди выкрикивали оскорбления, проталкивались в первые ряды, чтобы плюнуть ей в лицо. В повозку градом летели камни. Женщина склонила голову и плечом отерла со щеки жижу от попавшего в висок гнилого помидора. Зловоние, исходившее от толпы, накатывало волнами и сгущалось по мере приближения к площади.
Повозка остановилась на площади Революции. Гильотину на высоком помосте было видно отовсюду. Королеве освободили руки, и, потирая онемевшие запястья, она тяжело взошла на эшафот. На последней ступеньке она споткнулась и наступила на ногу поддержавшему ее палачу. „Простите, месье, я не нарочно“, – тихо произнесла она и шагнула к гильотине. Едва заметным движением королева коснулась груди. Тонкая ткань платка скрывала темно-красный рубин на золотой цепочке. Талисман, в спасительную силу которого королева верила безусловно. И он не помог. Все кончено.
В последний раз окинув взглядом беснующуюся толпу, Мария-Антуанетта опустилась на колени и положила голову под нож гильотины.
„Королевы больше нет!“ – выкрик глашатая взорвал замершую на мгновение площадь. Оглушительная волна криков и свиста приветствовала палача, поднявшего вверх отрубленную голову. Вдруг что-то скользнуло по его запястью и стукнулось о деревянный помост. Это был большой красный камень, залитый кровью казненной королевы. Рука в синей бархатной перчатке накрыла драгоценность. Палач поднял глаза и наткнулся на холодный взгляд Максимилиана Робеспьера. „Теперь это принадлежит народу“, – произнес диктатор, убирая рубин в карман».
Женька закрыл ноутбук и обессиленно откинулся в кресле. Глаза нестерпимо жгло, спину ломило.
Лучи утреннего солнца пробивались сквозь тонкие шторы. Яркие зайчики скользили по фотографиям, постерам и страничкам из гламурных журналов, развешенным по стенам. Постеры отличались по качеству и размеру, но на всех была изображена одна и та же девушка. На одной из фотографий имя модели – Вероника Козлова – было зачеркнуто синим фломастером, а сверху большими буквами дописано: «Вероника Гутман».
Во Франции королевы не стало, но у Женьки Гутмана была своя королева. Подойдя к стене, он смахнул невидимые пылинки с «иконостаса». Вероника предпочитала мужчин состоявшихся и состоятельных. Для нее он был «младшенький», «сынок того самого Гутмана», двадцатилетний пацан. Что мог предложить ей сейчас Женька?
Он не зря просидел всю ночь за компьютером. Теперь он знал все о старинном рубиновом колье, которое его королева наденет завтра на вечерний показ. Младший Гутман был готов к встрече.
* * *
Белая с золотом дверь в Большую ротонду Юсуповского дворца гулко захлопнулась. Не оценив ее массивность и размеры, вошедший не догадался придержать дверь за собой. Он замер, тревожно прислушиваясь. Убедившись, что никакой реакции на вторжение не последовало, человек осторожно двинулся к длинной стойке с платьями, приготовленными для завтрашнего показа. Белый луч телефонного фонарика заметался по светло-голубым колоннам и массивным позолоченным канделябрам.
Аукцион «Меха и драгоценности» обещал стать заметным событием. Изюминка вечера – демонстрация знаменитого рубинового колье казненной королевы Марии-Антуанетты – предваряла аукцион. Поздний посетитель ротонды понимал: другого случая не будет, и только глупец не воспользовался бы им. Глупцом он себя не считал.
Секция с надписью «В. Козлова» обнаружилась в нише у окна. Мужчина осторожно погладил пальцами пышное муаровое платье, отделанное искусной вышивкой. Такой наряд могла себе позволить разве что княгиня.
Туфельки не уступали платью. Вышитые бисером, из тончайшей кожи, ни одна Золушка не променяла бы их на хрустальные башмачки. Мужчина внимательно осмотрел туфельку, затем вынул из кармана небольшой пластиковый пакет. Осторожно развернул его и высыпал кусочки битого стекла в носок туфли. Попытался засунуть как можно глубже. Резкая боль полоснула пальцы. От неожиданности человек вскрикнул, туфля полетела на пол – из глубокого пореза сочились алые капли. «Как рубины… чертовы рубины!» – Человек поспешно выхватил платок, зажимая рану. Он вернул туфлю на место и старательно подтер пятна крови. Свет фонарика тускнел – аккумулятор телефона был почти на нуле. Мужчина огляделся в последний раз. Все должно пройти по плану. Первый шаг уже сделан.
По пути обратно дверь не подвела. В старинных зеркалах скользнуло отражение серого костюма в полоску, лысого черепа и крошечной оправы на толстом носу. Неурочный гость дворца Юсуповых бесшумно растворился в полумраке анфилады залов.
* * *
В Синей гостиной царил хаос. Случайный посетитель принял бы происходящее за внезапную эвакуацию Дома мод. Здесь организовали гримерную для подготовки моделей к предстоящему показу. Между вешалками метались костюмеры и визажисты. Белый свет ламп отражался в зеркалах и слепил глаза. Взмыленный администратор отдавал распоряжения, сверяясь с длинным списком. Юные модели разной степени обнаженности поспешно готовились к выходу на подиум.
Только один человек в гостиной не участвовал в общей суете. Шкафоподобный охранник невозмутимо замер возле раскрытого чемоданчика-сейфа, лежащего на белом столике с гнутыми ножками. Завойчинский, пожилой сотрудник ювелирного дома, сопровождающий драгоценности на аукцион, таким хладнокровием похвастать не мог. Озираясь на столпотворение вокруг, он теребил в руках несвежий шелковый платок, то и дело протирая потный лоб. В помещении становилось душновато.
Внезапно крик боли хлестнул по гостиной. От неожиданности несколько женских голосов взвизгнули следом. Охранник пружинисто обернулся, отыскивая взглядом источник звука. Упав на ближайший пуфик и сцепив зубы от боли, Вероника Козлова дрожащими руками сняла туфельку. Побледневшие стилисты с ужасом смотрели на ее окровавленную ступню. Между пальцами торчал острый осколок стекла. На паркет упало несколько капель крови.
– Аптечку! – зашипел координатор показа, выводя всех из состояния ступора. – Быстро!
Как часто бывает в подобных случаях, аптечка никак не находилась, и ногу перевязали чем смогли – салфетками и платками. Вероника тихо стонала. Координатор нарезал круги по гостиной как голодный тигр. Стекла его очков раздраженно взблескивали.
– Козлова, работать сможешь? – не выдержал он. – До выхода полчаса!
– Да! – Вероника вскочила с места. И тут же опустилась обратно с искаженным от боли лицом. Слезы поползли по щекам в два ручья, размазывая тщательный макияж. Над Вероникой заметался стилист. – Не-е-е-ет…
– Что ты ревешь, дура?! – взвыл координатор. – Показ срываешь?! Специально для тебя платье шили, чтобы под колье подходило! Ревет она… Блондинку мне, срочно! Вот такую же, рыжеватую с голубыми глазами. Ну?! В этом бардаке блондинок нет?! Их на Невском толпы! Загоните оттуда!
Стилисты поспешно вытолкнули вперед трех полуголых девушек. Координатор свирепо швырнул на пол папку с бумагами:
– Блондинку хочу! Вы слепые?! Эта – ниже на полголовы, за ней платье волочиться будет. А эта вообще русая! – Вдруг он замер на полуслове, устремив прищуренный близорукий взгляд поверх голов. – Вот ты, ты, которая у двери! Снимай штаны, быстро! Раздевайся! Кто такая?
– А… э-э-э… Екатерина, – несколько ошеломленно проговорила высокая блондинка, еле поспевая переставлять ноги. Стилисты решительно волокли ее к гримерному креслу, попутно стягивая пиджачок и распуская собранные наверху волосы.
– На кой ляд мне твое имя! – застонал координатор. – Хоть Евлампия, лишь бы рост подходил… Какое агентство? Неважно, потом разберемся! Ну что? Подойдет?
– Подойдет! – одобрительно откликнулся стилист, колдуя над лицом Екатерины. – Сбросить бы ей пару килограмм… Платье на живую нитку сделано, чуть вздохнет, оно треснет к чертям!
– Значит, дышать не будет! По местам все. Работаем! Работаем, я сказал! – Координатор подобрал брошенную папку и устремился к выходу на подиум.
Всеми забытая, на пуфике плакала Вероника, зажимая рот платком.
* * *
– Ну, вот и все, господа, – заканчивая экскурсию, директор Юсуповского дворца остановилась у подножия парадной лестницы и повернулась к двум следовавшим за ней мужчинам. Один из них, широкоплечий, с короткими темными волосами и аккуратной бородкой, поспешно отвел взгляд в сторону и стал внимательно изучать мраморную вазу. Второй устало прислонился к сфинксу, стерегущему первые ступеньки. – Надеюсь, вы поделитесь с нами своими соображениями по поводу убийства Григория Распутина, мистер Холмс. Мнение такого выдающегося сыщика… – Каким-то образом Ирма умудрялась оставаться официальной, и в то же время это определенно был флирт. Причем с обоими гостями.
– Я предпочитаю делать выводы на основе фактов. – Шерлок Холмс раздраженно дернул плечами – сфинкс оказался холодным и жестким. – История же сохранила для нас скорее противоречивые слухи и невнятные сплетни. Был яд или нет? Если был, как на самом деле он попал в организм жертвы? Экспертиза свидетельствует о трех огнестрельных ранениях, несовместимых с жизнью. Однако убийцы утверждали, что жертва чуть ли не по улице бегала. Уже то, что они неоднократно меняли свои показания и противоречили показаниям других, говорит о том, что эти свидетельства ненадежны.
– Версия о причастности к этому делу Великобритании представляется мне абсолютно несостоятельной, – начал было Ватсон, однако смешок Холмса перебил его:
– Когда в деле замешана политика, быть абсолютно уверенным в чем-либо крайне опрометчиво. В отношении убийства Распутина я вряд ли смогу сказать что-то определенное.
Ватсон быстро наступил на желтый ботинок Холмса и одновременно выдал директору дворца самую обаятельную улыбку из своего арсенала.
– Конечно же, Шерлок подготовит эксклюзивное интервью на эту тему. Надеюсь, Ирма, мы сможем согласовать детали с вами лично. – Называть директором эту статную блондинку с умными карими глазами у Ватсона не получалось. «Хозяйка дворца» подходило ей больше. – Спасибо за замечательную экскурсию! Уделили нам столько времени! У вас, я вижу, ответственное мероприятие…
– Да, в Красной гостиной вот-вот начнется аукцион «Меха и драгоценности». Ювелирный дом «Радиант» продемонстрирует публике знаменитое колье Марии-Антуанетты с рубином, который был на ней в день казни. – Ирма вздохнула, будто королеву убили пару часов назад и не дальше соседнего зала. – Возможно, вам это будет интересно. Позвольте я провожу вас. – Ирма легко коснулась рукава Холмса. – Этот рубин королеве подарил ее возлюбленный – граф Аксель Ферзен. Говорили, что камень приносил удачу…
– Драгоценности вообще мало кому приносили удачу… – хмуро буркнул Холмс, поднимаясь следом за Ирмой по беломраморной лестнице. – Казнь Марии-Антуанетты это только подтверждает.
– А королева верила в свой талисман до последнего. – Изящные руки Ирмы вспорхнули, указывая на манекены, стоящие вдоль стен в Белом фойе. – Ювелирный дом подготовил несколько копий колье. Обратите внимание, как прекрасно сочетаются рубины с платьями той эпохи…
– А! Так вот к чему эта штука! – воскликнул Холмс, внезапно останавливаясь. Разогнавшийся Ватсон чуть не налетел на него. Заложив руки за спину, Холмс разглядывал огромный постер в центре фойе – контур женского подбородка, длинная линия шеи и капля рубина под ложбинкой ключиц. Алая, как капля артериальной крови, единственное цветное пятно на строгом черно-белом фото.
– Шерлок, такие постеры расклеены по всему городу! – Ватсон улыбкой извинился перед Ирмой за своего друга. – Неужели ты только сейчас обратил внимание?
– Что может быть интересного в фотографии ювелирного изделия, если оно не украдено? – Холмс пожал плечами и невозмутимо откинул со лба упавшую прядь. – Или в изображении женщины, если она еще не труп?
* * *
В темном муаровом платье, переливающемся в свете софитов, Екатерина вышла на импровизированный подиум Красной (или, как ее называли раньше, Золотой, или Императорской) гостиной. Колье стекало с ее шеи темно-бордовыми каплями, переплетенными золотыми нитями. Серебристо-голубой соболий палантин уютно покоился на плечах и прикрывал спину. Звуки музыки, исполнявшейся небольшим оркестром, приглушили восторженный шепот публики, который всколыхнулся навстречу модели.
Екатерина словно плыла по ковровой дорожке между гостями и участниками аукциона. Щелчки фотоаппаратов напоминали пулеметную очередь. К модели были прикованы взгляды всей публики.
Дойдя до середины дорожки, Екатерина медленно повернулась, гордо подняв голову, и оглядела обращенные к ней лица с неожиданным презрением. Палантин скользнул с узких плеч и лег уснувшим зверем на ковер. Обеими руками Екатерина взялась за лиф великолепного платья и рванула его вниз. Ткань треснула звонко и весело. Бисер брызнул во все стороны и заскакал по паркету. Увлекаемый тяжестью вышивки, верх платья упал к поясу, обнажая грудь модели. Екатерина рванула снова, и по талии расползлась безобразная дыра. Девушка позволила изуродованному платью свободно опуститься на пол и легко перешагнула через волну ткани.
