– Тут, тут… – бормотал он, не в силах выдавить из себя ни слова.
– Русский, ты можешь нормально объяснить, что ты там увидел? Что с городом?
– Его больше нет. – Михаил покачал головой.
Он постоял еще с минуту, глядя на то зло, что сотворила стихия, потом обошел машину и открыл дверь со стороны Тони.
– Долго ты собираешься тут сидеть? Выходи.
Друг сделал попытку привстать, но снова обессиленно рухнул на сиденье.
– Не могу, – скривился он и схватился рукой за левый бок. – У меня тут что-то болит.
Тони откинулся на спинку кресла, поднял куртку вместе с футболкой и, ощупав больное место, посмотрел на окровавленную руку,
– Майкл, я ни фига не вижу, а наклониться не могу, боль адская. Посмотри, что там у меня?
Михаил присел на корточки и, увидев между его ребер рваную рану, из которой сочилась кровь, мысленно присвистнул: «Ох, ничего себе».
– Что там? – переспросил приятель.
Язык не повернулся сказать ему правду.
«Если Тони узнает, он начнет паниковать. А паника нам сейчас ни к чему», – подумал Михаил.
– Да так, небольшая царапина, – как можно спокойнее ответил он. – Видимо, кожу стесал, пока мы кувыркались.
Он бегло осмотрел салон, пытаясь понять, как мог пораниться товарищ, и заметил в обшивке двери сквозную дыру размером с пятирублевую монету, глядя на которую нетрудно было догадаться: ее что-то пробило. И эта самая дыра находилась на одном уровне с раной друга. Видимо, именно тогда Тони и задело. Наверняка это случилось в тот момент, когда «Хонду» кинуло на корабль и друг потерял сознание. Все это время он находился в грязной воде, а это было чревато заражением крови. Михаил понимал, что Тони надо срочно везти в больницу. Вот только как это сделать, когда находишься на крыше здания, а вокруг затопленный город и нет связи?
– Что-то слишком больно для небольшой царапины, – понуро произнес Тони, словно прочитав его мысли, и опустил одежду.
– Давай я помогу тебе выйти из машины, – предложил Михаил. – Надо одежду просушить да подумать, как нам теперь отсюда выбраться, иначе будем ночевать на крыше.
– Ты хочешь сказать, что нас занесло на крышу? – вытаращил глаза Тони.
– Не хочу, а уже говорю. Цепляйся за мою шею.
Тони сделал, как велел друг, и с его помощью выбрался из машины.
– Офигеть, – протяжно произнес он, в растерянности озираясь по сторонам. – Вот это мы сгоняли на Мацусиму, – пробормотал он и несколько минут ошарашенно смотрел на то, что осталось от города. – Не знаю, как ты, русский, а я эту поездку запомню на всю жизнь, – наконец придя в себя, сказал он.
– Я тоже, – согласился Михаил.
– Эх, как жаль, что у меня нет фотоаппарата, – вздохнул с сожалением Тони. – А даже если бы и был, что толку? – спросил он. – Он утонул бы, точно так же, как и телефон.
Пока приятель глядел на весь этот ужас, Михаил открыл двери машины, чтобы салон просох. «Вдруг и правда придется ночевать в ней», – подумал он и обратился к Тони:
– Давай отойдем вон туда. – Михаил кивнул в сторону уцелевшего ограждения крыши. – Пока там посидишь.
Тони попытался сделать шаг, но потерял равновесие, закачался и не упал только потому, что товарищ вовремя подставил плечо.
– Черт, боль такая, что идти не могу, – скривился Тони, держась рукой за бок.
Недолго думая, Михаил обхватил его за спину, приподнял и дотащил до места.
– Американец, ты вроде худой, но до чего же тяжелый, – усмехнулся он, помогая тому сесть. – Говорил тебе, ешь поменьше гамбургеров, а ты лопаешь их ведрами.
– Русский, ты иногда как скажешь что-нибудь, – хохотнул товарищ и поморщился от боли. – Интересно, я когда-нибудь привыкну к твоему разговору? Да и разве три гамбургера – это много? – По-прежнему держась за бок, он оперся спиной на ограждение и вытянул ноги. – Мои друзья в Америке по пять, а то и по шесть съедают за один присест, – он грустно вздохнул. – Эх, а мы ведь так и не поели. А теперь уже и не хочется.
– Ничего, скоро захочется, – бросил Михаил и направился к машине. Он забрал аптечку и вернулся. – Сними куртку и майку, их надо выжать. Заодно обработаем твою болячку.
Освободившись от мокрой одежды, Тони покрылся мурашками и стал похож на корку апельсина.
– Как же холодно! – воскликнул он. – С утра такая замечательная погода была, а сейчас такое чувство, будто зима вернулась.
– А что ты хотел? Март на дворе, – ухмыльнулся Михаил, забирая у него вещи. – В Москве в это время еще снег идет. Хотя у нас он может и в мае пойти, а бывает, что и в июне.
– Как вы живете в таком холоде? – удивился Тони. – У нас в Орегоне даже зимой температура ниже плюс десяти не опускается.
Михаил выжал куртку и футболку друга и развесил их на ограждении.
– Да так и живем. – Он пожал плечами и, посмотрев на Тони, спросил: – А как люди живут на Чукотке или на Аляске?
– Не представляю, – стуча зубами от холода, сказал товарищ. – Я бы не согласился там жить ни за какие… – Он замолчал, вспоминая нужное слово. – Ну, как ты их там называешь?
– Коврижки, – напомнил Михаил.
Он присел рядом с Тони и еще раз прошерстил аптечку. На одном из флаконов, помимо иероглифов, обнаружил надпись на английском: «Hydrogen peroxide».
– То что нужно, – пробормотал Михаил. Он поставил медицинский ящичек на крышу, предварительно забрав из него нужный пузырек, и скомандовал: – Не шевелись, я обработаю рану.
– А ты уверен, что этой фигней, – Тони кивнул на склянку в его руках, – можно обрабатывать раны?
– Не-а, – состроив серьезную гримасу, пошутил Михаил и чуть не прыснул со смеху, увидев округлившиеся глаза товарища. Он уже собрался поливать болячку, как Тони заверещал, точно резаный.
– Стоп, Майкл, стоп! – Он отодвинул его руку. – Если не уверен, тогда зачем ты собираешься…
– Тони, да успокойся ты, – перебил его Михаил. – Это перекись водорода. Почитай этикетку, – он повернул флакон надписью к нему, – она предназначена для этого.
– А ты откуда знаешь? – Тони с сомнением посмотрел на него.
– Видел, как мать обрабатывала отцу палец, когда он порезался.
– Ну ладно, Коза ностра, я тебе верю. – Тони отвернулся, чтобы не видеть, как Михаил будет это делать, и приготовился к экзекуции. – А-а-а-а! – заверещал он, когда перекись покрыла рану и образовала белую пену на ее поверхности. – Да почему же так щиплет? Майкл, подуй, – попросил он.
Наблюдая, как Михаил дует на рану, Тони попытался улыбнуться. Но из-за боли улыбка вышла бледной и вымученной.
– Так легче? – спросил Михаил, посмотрев на приятеля. – Не вздумай ее трогать грязными руками. Ты меня понял?
