Подлинная история банды Келли

Палка у меня не ломка

Мне четырнадцать ребят в одну ночь родилось

И не в месте одном а все врозь.

И тут я его возненавидел. Мне было 13 л. моя макушка не доставала до нижней точки покатого плеча моего дяди. Я не мог схватиться с ним как мужчина с мужчиной и сказал чтоб он пошел со мной на кухню и я налью ему большую банку настоящей ирландской самогонки. Но он был глух как пес во время перестрелки и весь исходил похотью.

Убери-ка свою грязную палку крикнула моя мать.

Борода дяди Джеймса раздвинулась в ухмылке. Моя палочка чище чистого.

Я больше не мог слушать и потащил моего дядю на кухню. Это же самогон как у дедушки Куинна.

Наверное он уже выхлебал кварту потому как размахнулся веснушчатой рукой отбросил меня к стене и сказал под дверью моей матери.

Черт дери вот сейчас суну эту палку в твою печечку.

Я не мог позволить чтоб он говорил такое моей матери а потому подскочил к нему взобрался на него и запустил обе руки ему в бороду да и свернул ему голову как мой отец делал чтоб повалить теленка и заклеймить его. Всем весом наваливаясь на его огромную волосатую голову я старался повалить его.

Я тебя убью ублюдок крикнул он и так стукнул меня по голове что я полетел на пол и искры у меня в мозгу закружили что твои падальные мухи.

Тут моя мать распахнула свою дверь. Не трогай его дворняга ядреная.

Тпру Эллен тпру. Он было ухватил ее за локти но она легко вырвалась. Говорит она Я тебе не лошадь.

Я налетел на него сзади и вдарил по почкам но он прихлопнул меня втолкнул мою мать назад в спальню и там начал валить ее на кровать.

Да ты не лошадка ты быковка.

Я знал что это значит и моя мать знала. Быковками называют коров которые не подпускают к себе быка. Она обрушилась на него как ветряк и царапалась и молотила его по лицу и груди а потому я примерился пониже на ? от колен до почек и когда он не оставил своего врезал ему по шарикам. Мы вдвоем были ему не по силам он упал он встал он споткнулся запутался в собственных ногах и уныло отступил в кухню.

Попозже я увидел что мой дядя сидит на веранде был тот вечерний час когда мои тетки любили пригубить чуток самогонки еще не совсем смерклось и в тоскливом сумраке курравонги все еще слезились. Когда наступила темнота все вошли в дом поужинать мясной похлебкой но дядя Джеймс не сел есть с нами под конец мы все так расстроились так его жалели что мать послала Дэна на веранду позвать его поесть хотя бы пудинга.

Мы прождали довольно долго но Дэнни все не шел. На веранде я увидел что мой младший братишка сжимает мозолистую ладонь моего дяди оба они сплотились в злой обиде. Ни тот ни другой не сказал мне ни словечка.

Мне снилось что я в Аду среди беспредельного жара и задыхаюсь и ужас этот не исчез когда я проснулся. Комната была полна дыма мой братишка Дэн куда-то пропал и я открыл дверь в коридор и ничего не увидел кроме удушающих серых клубов. Тут прибежал заблудившийся Дэн перепуганный перхающий и с ревом зовущий свою мамку. Я велел ему перестать реветь не то он помрет. Я растолкал Джема.

Девочки Келли помещались в соседней комнате и таща за собой Дэна я подхватил малышку Кейт и завопил остальным чтоб они выбирались из дома. Энни 2-го напоминания не потребовалось она побежала по коридору в своей белой ночной рубашке будто курица. На Магги были только штанишки. Она попробовала спасать Дэна но он вцепился в меня хотя его цыплячья грудь подпрыгивала от кашля. Мы снова вошли в адский коридор и тут мимо пробежали мои двоюродные выкрикивая что дом сзади весь в огне. Мы нагнали Энни у двери моей матери она была заперта и без топора выломать ее мы бы не сумели. Но тут слава Богу моя мать вышла сама. Она хотела отдать мне Грейс и вернуться за своей жестяной шкатулкой. Не знаю что там было в этой шкатулке кроме ножниц да клубков зато я знал что она умрет а ее не оставит. Я сказал чтоб она увела детей а я спасу ее сокровище. Шкатулку я нашел но не сразу и дым в коридоре стал таким густым и горячим что я вернулся в комнату а оконную раму заклинило. Я думал мне пришел конец нажал на нее и протиснулся в ночной воздух. Ночь была красивая луна высоко в небе летние луга белы как снег.

Я искал мою мать а нашел дядю Джеймса он тупо уставился на горящую стену прачечной был он в стельку пьян и будто не видел языков огня совсем рядом с собой. Я попытался увести его но глаза у него блестели и он изо всех сил толкнул меня в грудь. Еле удержавшись на ногах я увидел как он выплеснул свой стакан в огонь но даже бешеная вспышка пламени не сразу подсказала мне что его стакан был полон керосина. Мой дядя сжигал дом и ему было все равно кто свидетель. Тут он нырнул в темноту и вернулся с сосновыми кольями чтоб швырнуть их в пылающую прачечную.

Не раздумывая над тем что он может сделать со мной я кинулся на него выставив голову а он был уже о. пьян и я опрокинул его наземь без всякого труда будто спящую корову. Он обругал меня захромал в темноту и вернулся с новой растопкой ну и я схватил оказавшийся под рукой кусок свинцовой трубы и двинулся на него замахиваясь трубой. Старому поджигателю ничего не оставалось как дать деру от меня.

Стекла окон лопались от свирепого жара. Я подхватил жестяную шкатулку погнался за ним и потерял из виду когда вся западная стена растворилась в огне. Я открыл дверь курятника но опоздал петух и его подружки валялись мертвые на земле наши дойные коровы промчались мимо меня в их больших глазах металось отраженное пламя.

Наконец я нашел мать на дороге и с ней были все дети целые и невредимые. Я отдал ей жестяную шкатулку а тут подъехал констебль Шийхан из-под его мундира торчал край пижамы.

Так что тут происходит?

Ну и дурацкий же вопрос ведь все видели что крыша вот-вот провалится. Полицейский мотнул головой в сторону неизвестного человека который стоял на дороге крепко охватив веснушчатыми руками моего перепуганного братишку Дэна.

А это кто?

Это Джеймс Келли говорит моя мать. Он спалил наш ядреный дом ну может слова были не совсем эти.

На следующий день наша семья развеялась как пепел на ветру моя мать увезла младшеньких за 20 мл. в город Уонгаратту где надеялась найти какую-нибудь работу. Мы с Джемом остались батрачить на наших теток.

Прежде чем попасть в тюрьму наши дядья выбрали землю на Фифтин-Майл-Крике и теперь у их жен не было другого выбора кроме как сразу же туда перебраться и начать расчищать и огораживать и ломать спину на всяких других работах без которых бедным переселенцам никак не обойтись. Джек и Джимми Куинны приехали помочь своим сестрам встать на ноги и хижину чтоб нам было где спать построили они. Под вечер когда говорил грог они добрели но суровости им было не занимать и они никакого безделья не терпели. Моему брату Джему было только 9 л. и каждый вечер он возвращался из школы в Грете с домашними заданиями но все равно ему полагалось наколоть дрова отнести свиньям отруби и помои и переделать всякие другие работы перечислить какие нет возможности. Мы могли только ругаться последними словами себе под нос мы тоже приехали на Северо-Восток не надрываться как рабы а владеть собственной землей какую не обойти даже если выйти после завтрака и шагать пока последняя кукабурра не кончит отмечать границы своего участка в вечернем небе. Из Авенела мы уехали думая что вскорости обзаведемся гладким черным скотом и длинношеими лошадьми с крутыми крупами я особо мечтал об этих лошадях так и видел как они гремя копытами скачут по нашей равнине.

Тетки наши тоже неласковыми не были и все время повторяли что наша мать скоро подзаработает денег но потом им пришлось сказать что она в Уонгаратте берет стирку и больше уж нам надеяться было не на что.

Как же я ненавидел дядю Джеймса за то что он украл у нас нашу судьбу и я лежал на нарах застеленных мешковиной с голыми пятками моего братишки у моего лица и мы с ним утешали друг друга придумывая жуткие наказания для нашего дяди обваривали его кипятком или били кнутами и волокли его на аркане за скачущей лошадью. Доченька моя ты подрастешь и будешь считать дни оставшиеся до Рождества и тогда ты поймешь как мы с Джемом высчитывали время начала осенних ассиз.

Выездные сессии проводились в Бичуорте там юг и на восток местности куда выше но из Бичуорта никому это видно не было а все потому что там в пышности и величии творилось правосудие и ничего выше по его собственному высокому понятию о себе быть не могло. Конечно город жирел на поте и тяжком труде шахтеров и бедных переселенцев на равнинах пониже однако в этих величавых каменных зданиях они могли разорять и вешать нас как им вздумается. У них был дворец правосудия и тюрьма и больница + 4 банка + 2 пивоварни + 15 гостиниц.

Там я воссоединился с моей матерью когда она сошла с уонгараттского дилижанса на ней было ярко-голубое шелковое платье с турнюром и огромная шляпа на голове. Я был очень даже удивлен таким ее благоденствующим видом.

А ты вырос из этих штанов сказала она.

Я не мог понять как это она заработала столько стиркой но был не таким дураком чтоб спросить у нее. А к тому же мы торопились в суд и я вошел в это прохладное воздвигнутое англичанами здание будто в храм сняв шляпу склонив голову. До этого дня я ни одного судьи не видел и когда нам велели встать я встал. Когда он подошел к своему креслу на возвышении я и вообразить не мог что он будет мой враг на всю жизнь я увидел его парик его ярко-красную мантию и в моих глазах он был будто кардинал с такой белой и восковой кожей словно какая-нибудь заморская диковинка которую держат в вате.

Судья Редмонд Барри посмотрел сверху вниз на полный зал из-под тяжелых век и мы все притихли даже Ллойды и Куинны чувствовали его власть чинить им зло.

Тут траппы привели дядю Джеймса из его камеры такого жалкого кожа да кости ну просто ощипанный какаду а когда он встретился со мной глазами так сразу свои отвел. Не так-то легко было ненавидеть его и дальше видя на скамье подсудимых.

Моя мать тут дала показания добавляя собственные мнения даже когда судья ей воспретил. Когда она закончила судья выслушал как конс Шийхен прочел из своей записной книжки. А тогда судья обратился к дяде Джеймсу и спросил хочет ли он что-нибудь сказать в свою защиту.

Я женюсь на Мэри Келли.

Но у вас есть что сказать в свою защиту?

Да я на ней женюсь.

И это все?

Да ваша честь.

Тогда я произнесу приговор. Судья Редмонд Барри взял квадрат черного сукна и надел себе на голову.

Мать теперь постанывала и я подумал что ее расстроило такое предложение брака но тут услышал как судья сказал что дядю Джеймса надлежит повесить за шею пока он не умрет и я смотрел как рот старика разинулся и увидел что его язык мечется внутри. Его испуганные глаза смотрели в нашу сторону мы в ужасе следили как него уводят.

Когда мы вышли из суда женщины плакали но мы с Джемом молчали от невыносимого стыда что наше пожелание сбылось.

После смертного приговора глаза у моей матери были красные она немного перепила и успела на ночной дилижанс назад в меблированные комнаты в Уонгаратте а что это были за комнаты я сказать не могу. У матери не бывает секретов в переселенческой хижине где она ветра пустить не может чтоб все дети не услышали что она его пустила но теперь она была далеко от Фифтин-Майл-Крика и я больше не мог догадываться о ее жизни. Мне сказали что она брала стирку может и брала но я твердо знаю что делала она только то что была должна делать. У нее были и мать и отец и братья и сестры но при этом она была бедной вдовой и у нее было 7 детей и все напуганные и сбитые с толку. Дэн мочился в постель а у Энни кости в коленях болели и щелкали когда она бежала. Да и я не побоялся сказать матери до чего тяжело быть рабом у ее сестер.

Я не знал что вырос на 2 д. и думал что моя тетка Кейт слишком долго кипятит мою одежду ну вот она и режет меня между ног и грудь стягивает но знал-то я только одно что бесплатный сельский работник от зари и до зари ходит голодный и не может спины разогнуть от усталости.

Как-то утром в августе я сидел в нужнике в Фифтин-Майл-Крике то есть через четыре месяца после того как дядю Джеймса приговорили и тут услышал что приближается галопом всадник но значения не придал потому как все Куинны и Ллойды были лихие наездники бахвалы и неуемные буяны и им устроить скачку или перемахнуть через изгородь легче чем сморкнуться. Я сидел в вонючем сумраке и делал свое дело слушая как лошадь обогнула хижину и женский голос давай кричать и тут я услышал что меня нетерпеливо называют по имени. Я озлился что мне и минуты не дают побыть одному и вывалился из нужника дергая подтяжки потому как пуговицы уже не застегивались.