– Что ж, миссис Сайкс, думаю, мне не следует больше отнимать у вас время. Спасибо вам за чай и за беседу. Мы сделаем все, чтобы найти виновного в этих преступлениях. Насколько я понял, у вашего сына не было врагов?
– Это правда. Моего мальчика все любили, пока он не ушел с завода Майлза. Потом, конечно, люди начали завидовать его благополучию. Завистники всегда найдутся, правда? Но никто из них не стал бы в него стрелять. Нет, если кто-нибудь и желал ему зла, мне об этом ничего не известно. После того как сменил работу, сын все больше отмалчивался. Рассказывал мне меньше, чем прежде.
Они направились к двери: Литтлджон заметил над буфетом фотографию в раме, изображение мужчины с маленькой круглой головой и большими усами, в белом галстуке и с воинственным взглядом. Под стекло была вложена поминальная карточка с надписью «Инок Сайкс» и с датами рождения и смерти. Литтлджон прочитал строки:
Наши мысли с тобой, милый отец.
Зовем мы тебя, но молчанье в ответ.
Далеко ты теперь от земных наших бед,
Только смотрит на нас со стены твой портрет.
– Мой муж. Он умер, когда Инок был еще мальчишкой, – объяснила миссис Сайкс.
Литтлджон попрощался с ней и ушел. По пути к дому Хауорта он закурил трубку и задумался о главных, узловых моментах беседы с матерью Инока.
Бедная вдова осталась одна с молодым пареньком и едва сводила концы с концами, а сын все меньше рассказывал ей о себе. Новая работа обошлась Иноку дорого: он потерял девушку и лучшего друга, вдобавок люди начали завидовать ему. Смена работы изменила и его характер. Инок Сайкс совершил нечто, за что его убили, и оставил матери достаточную сумму, чтобы обеспечить ее до конца жизни доходом в один фунт в неделю. Что же за всем этим скрывалось?
Наверное, Мэри Тейтем, давняя любовь Сайкса, могла бы пролить свет на причину ссоры и внезапную перемену в поведении бывшего возлюбленного. Литтлджон решил заглянуть к ней после обеда.
Глава 8. Старая любовь
Брожу по дому я как тень, скрываясь ото всех.
О Джейми думать мне нельзя – тяжелый это грех.
Я постараюсь быть такой, как должно быть жене.
Ведь он, мой старый Робин Грей, всегда был добр ко мне[15 - Линдсей Анна (1750–1825). О старом Робине Грее.].
Литтлджон с волнением подходил к дому миссис Райлз, той самой Мэри Тейтем, за которой успешно ухаживали оба покойных. Это о ней Трикетт и Сайкс мечтали с самого детства. Из-за нее между ними разгорелась жестокая ссора. Даже мать Инока вступилась за девушку, тепло отозвалась о ней, назвала славной. И та же девушка через полгода после убийства одного своего возлюбленного и исчезновения другого вышла замуж за третьего, Джозайю Райлза!
Марбл-стрит заметно отличалась от Уильям-Генри-стрит и явно выигрывала в сравнении с последней. Дома здесь тоже стояли рядами, но не выходили прямо на улицу – при каждом имелся небольшой садик. Участки болотистой земли, кое-где покрытые мохом, с искусственными каменистыми горками и цветниками или жесткими кустиками растений, а в иных местах – запущенные, заросшие пожухлой травой или замаранные едкими метками равнодушных к садовым посадкам котов, избавили эти дома от названия «коттедж» и предоставили им сомнительную честь именоваться поместьями. Чугунные решетки на низких каменных опорах отделяли участки друг от друга и от улицы. Дома будто выставляли напоказ темные гостиные у входа, а сливные трубы, торчащие из стен, свидетельствовали о наличии «современных удобств» (если воспользоваться фразой из рекламного проспекта).
Литтлджон поднял тяжелый дверной молоток, прикрепленный к почтовому ящику с номером 21, и постучал. Шум детских голосов за закрытой дверью мгновенно стих, сменившись тишиной затаенного ожидания. Дверь медленно отворилась. Появилась женщина. Маленький ребенок льнул к ее ногам, уцепившись за подол. Она с подозрением воззрилась на инспектора. Литтлджону хватило одного цепкого взгляда, чтобы угадать историю ее жизни. Простой подсчет показывал, что ей года сорок два, но выглядела она скорее на пятьдесят. Грузная, нескладная, с короткими прямыми волосами, подстриженными скверно, клоками, словно какой-то доморощенный парикмахер надел ей на голову миску и обрезал пряди по краю. Круглое лицо с пухлыми щеками казалось обрюзгшим, а в безмятежных темных глазах отражалась смесь простодушия и невежества. Фигура расплылась. Руки и ноги располнели, под платьем выступали тучный живот и тяжелая обвисшая грудь. Женщина, увядшая прежде времени от беспрерывного многолетнего труда, изнуренная родами и тяготами материнства. У нее был муж-водопроводчик и пятеро детей.
– Миссис Райлз? – обратился к ней Литтлджон. – Я полицейский. Можно мне поговорить с вами?
Женщина продолжала спокойно разглядывать инспектора, однако открыла дверь шире. Она ожидала подобного визита. В небольших городах новости узнают быстро.
– Заходите.
Черная кошка скользнула к ребенку, потерлась о его ноги, метнулась по темному коридору к лестнице и взлетела вверх по ступеням, едва различимым в мутной полутьме.
– Ступай в кухню и посиди там с бабушкой, – сказала мать ребенку, и тот послушно заковылял к двери, выполняя ее указание.
Хозяйка с инспектором вошли в гостиную, тесно заставленную почти новой на вид дешевой мебелью с обивкой из зеленого кожзаменителя. На дубовом буфете стояла ваза с искусственными фруктами, вокруг нее располагались фотографии детей на разных этапах взросления, попадались здесь и групповые семейные снимки. Угол занимала этажерка, на трех полках которой теснились бесчисленные безделушки, украшения, тарелочки, статуэтки всех форм и размеров. Над камином в раме висел диплом водопроводчика.
Детективу не сразу предложили сесть: хозяйка сгорала от любопытства и ждала объяснений, – так что пришлось остановиться на коврике перед камином. Когда он назвал цель своего визита, миссис Райлз предложила ему стул, но сама осталась стоять, пока не поняла, что инспектор не сядет, если не сядет и она. Тогда она грузно опустилась на край зеленого дивана, вцепившись в складки фартука.
Вблизи, при более ярком свете Литтлджон смог рассмотреть ее лучше. Семейная жизнь и прожитые годы прибавили ей тучности, но когда-то она, несомненно, была красива. Так проходит земная слава… Глаза не утратили яркости, и, несмотря на смущение и тревогу, она казалась вполне счастливой женщиной.
Из задней комнаты доносился шум – дети снова затеяли игру, слышалось громкое ворчание бабушки: очевидно, та пыталась успокоить шалунов, чтобы вели себя тихо в присутствии гостя.
– Я пришел поговорить об очень старой истории, миссис Райлз, – начал Литтлджон. – Если вас это смущает, пожалуйста, поверьте: меня привело сюда не любопытство, а необходимость. Мы должны, если сумеем, схватить и предать суду убийцу Сайкса и Трикетта, хотя со времени их смерти много воды утекло.
Женщина кивнула, хотя, похоже, не понимала, чего от нее ждут.
– Вы, кажется, встречались с обоими… по очереди.
– Это правда.
Миссис Райлз слабо, неуверенно улыбнулась, словно вспоминала свои полузабытые любовные увлечения двадцатилетней давности. Взгляд потеплел и сделался почти кокетливым. В нем появилась гордость женщины, чья красота когда-то покоряла сердца, как бы ни сложилась ее жизнь в дальнейшем.
– Вы с Сайксом поссорились. Не могли бы вы рассказать мне подробно, какие перемены в его характере заставили вас расстаться с ним? Много лет назад вы сказали коронеру, что Инок изменился, верно?
Миссис Райлз покраснела и смущенно стиснула руки:
– Тогда мне так казалось. Чувствам ведь не прикажешь, правда? А я замечала, что на первом месте у него уже не я, а новая страсть – большие планы, как добыть кучу денег и пробиться на самый верх. А мне хватило бы маленького домика и скромных доходов. Но Инок хотел стать настоящим джентльменом, а из меня сделать леди. Наше положение его не устраивало, он метил выше. Похоже, денежки у него водились: мелочь Инок не считал и все твердил, что скоро получит целое состояние, а однажды сам станет хозяином завода. Он мечтал сделаться совладельцем, не меньше, и тогда мы разбогатели бы. Сказать по правде, мистер, я начала его побаиваться. По-моему, он совсем помешался на этих своих грандиозных планах.
– Вы знали, как Инок Сайкс собирался получить деньги? Откуда они могли поступить?
– Нет. И это тоже меня пугало. Раньше, когда он работал на заводе Майлза, мы всем делились, Инок обо всем мне рассказывал. Это были самые счастливые дни, что мы провели вместе. Но вскоре он ушел с завода и стал замкнутым, у него появились свои секреты. Инок закрыл для меня свое сердце.
– Вы поэтому бросили его?
– Да. Я поняла, что с ним никогда не буду счастлива.
Последние слова она произнесла тихо, словно вспоминала благословенное время первой любви. В ее голосе заключено было особое очарование. Простая речь жительницы долины казалась мелодичной благодаря густому, звучному контральто.
– А Трикетт тоже изменился, когда перешел на новую работу?
– Нет. Джереми остался прежним: веселым, бесшабашным. Ему вполне хватало тех денег, что платили на заводе, он мечтал о доме и детишках, любил поохотиться в свое удовольствие. Да, Джереми был забавным.
По лицу миссис Райлз снова пробежала легкая тень грусти, но на сей раз глаза ее блеснули, будто она вспомнила какой-то смешной случай из далекого прошлого.
– Двое друзей поссорились из-за вас?
– Отчасти. Но их дружба дала трещину еще раньше. Инок обращался с Джемери так же, как со мной. Ему вечно не хватало времени на старого приятеля, он был слишком занят своими грандиозными планами.
– Однако один не повинен в смерти другого, теперь это доказанный факт…
– Ни один из них не убил бы другого, такое и представить нельзя! Оба были честными, добрыми людьми, каких еще поискать… пока не ушли с завода Майлза. Тогда-то между ними и возник разлад.
– Вы не знаете, кто мог желать зла им обоим?
– Нет. В городе их любили. Миссис Майлз тяжело переживала их уход, к тому же она лишилась и Хейторнтуэйта. Она хотела сделать Инока помощником управляющего, но он не дал себя уговорить. Пожелал уйти с Хейторнтуэйтом. Вот Джереми и последовал за ним.
– А они тесно дружили с Хейторнтуэйтом?
– Нет. Калеб воображал себя джентльменом, хотя сам никто, пустое место, хитрый и заносчивый. Когда служил управляющим, то не общался с простыми людьми вроде нас. Но на заводе все увивался вокруг Инока – водой не разольешь. Они вечно держались вдвоем, и, если хотите знать мое мнение, Калеб выспрашивал Инока и присваивал себе его идеи. Хейторнтуэйт мне никогда не нравился. Это еще одна причина наших с Иноком размолвок.
– Вам не нравился Хейторнтуэйт?
