– Грейс!
Я застыла в дверях. Фургон мороженщика отъехал еще дальше от нашего дома, отголоски его колокольчика стихли.
– Когда будете обходить свою улицу, – сказала миссис Мортон, – не смейте соваться в дом номер одиннадцать.
Я нахмурилась.
– Это как?
– Да вот так. Обходите его стороной.
Я хотела возразить, но по лицу миссис Мортон было заметно: она не в настроении продолжать этот разговор.
– Ладно, – кивнула я.
Но перед тем как ответить, выдержала крохотную паузу. Не думаю, что миссис Мортон это заметила.
Дом номер четыре, Авеню
29 июня 1976 года
Полицейский оказался очень высоким, даже после того, как снял головной убор.
Прежде мне никогда не доводилось видеть полицейского так близко. На нем была форма из толстой ткани – я чувствовала запах этой ткани, – а пуговицы такие блестящие, что в них отражалась вся наша кухня.
– Обычная проверка, – сообщил он.
Я подумала, что мне понравилась бы работа, где сование носа в чужую личную жизнь и дела считается всего лишь рутинной проверкой.
Я завороженно следила за тем, как отблески газовой горелки танцуют у него на груди.
Стук в дверь раздался примерно в середине выступления группы «Перекресток». Мама проигнорировала его, отец выглянул из окна и увидел припаркованный на другой стороне улицы полицейский автомобиль. Он произнес: «Вот дерьмо», я рассмеялась в подушку, мама велела отцу отвалить, тот, выйдя в холл, споткнулся о Ремингтона и едва не упал.
И вот теперь полицейский стоял посреди нашей кухни, а мы стояли вокруг и взирали на него. Он чем-то напоминал мне викария. Оба могли заставить человека выглядеть маленьким, ничтожным и виноватым.
– Так, дайте-ка подумать, – протянул отец. Вытер пот над верхней губой кухонным полотенцем и покосился на маму. – Ты помнишь, Сильвия, когда мы в последний раз ее видели?
Мама принялась собирать салфетки под тарелки со стола.
– Точно не скажу, – пробормотала она и снова стала раскладывать салфетки.
– Вроде бы в четверг, – сказал отец.
– Или в пятницу, – предположила мама.
Отец снова покосился на нее.
– Или в пятницу, – пробормотал он в кухонное полотенце.
На месте этого блистающего пуговицами полицейского я, глядя на такое их поведение, точно арестовала бы их, как матерых преступников.
– Вообще-то это было в субботу утром.
Три пары глаз и чайное полотенце сконцентрировались на мне.
– Это правда? – Полицейский присел на корточки, и я услышала хруст ткани, обтягивающей колени.
Он сразу стал меньше меня, и поскольку мне совсем не хотелось ставить его в столь унизительное положение, я тоже присела.
– Так и было, – подтвердила я.
Глаза у него были темные, в тон форме. Я смотрела в них очень долго, но он так ни разу и не моргнул.
– И откуда ты это знаешь? – спросил он.
– Как раз шла «Тисвоз»[17 - «Тисвоз» – субботняя утренняя телевизионная программа для детей, выходила на британском ТВ с 1974 по 1982 г.].
– Мои ребятишки просто обожают «Тисвоз».
– А лично я ненавижу, – сказала я.
Отец кашлянул.
– И что же она говорила, когда ты в последний раз видела ее, Грейс? – Полицейский переступил с ноги на ногу.
– Она постучалась в дверь и сказала, что ей нужно позвонить по телефону.
– У них нет телефона, – вставила мама. Произнесла она эти слова тоном человека, который гордится, что у него есть нечто такое, чего нет у других.
– А она не говорила, зачем ей понадобилось позвонить?
– Сказала, что хочет вызвать такси. Но я ее не впустила. Поскольку мама как раз прилегла отдохнуть.
Мы все обернулись и посмотрели на маму. Та вновь теребила салфетки на столе.
– А еще мне всегда говорили, что незнакомых в дом пускать нельзя, – добавила я.
– Но ведь миссис Кризи была вам знакома, разве нет? – Полицейский наконец-то моргнул.
– Нет, мы ее знали, но она какая-то странная была.
– Странная?
Я откинулась на спинку стула и подумала.
– Ну, знаете, как выглядит человек, у которого страшно разболелись зубы?
– Да.
