Черные крылья

© Syaman Rapongan, 2009, 2022

© В.И. Андреев, перевод, предисловие, 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

Литература далеких островов

Литературный процесс на Тайване последние семьдесят лет обходили стороной революции и гуманитарные катастрофы. Зато в дискуссиях и общественных движениях недостатка не было. Нельзя сказать, что это особенно благоприятно повлияло на литературу, но уж точно не мешало ей развиваться. Расцвела она в эпоху запоздалого (по европейским меркам) модернизма 1960–1970-х годов, пережила эксперименты постмодернистской эпохи 1980–1990-х и вот теперь продолжает двигаться дальше, радуя читателя жанровой полифонией и бесконечной сменой нарративов. С каждым новым десятилетием в литературу приходит новое поколение, еще более независимое и свободное в своих поисках.

Стоит упомянуть о списке ста главных произведений художественной литературы XX века на китайском языке, опубликованном в 1999 году. В нем авторы с Тайваня составляют почти четверть имен. Откликнувшись на предложение редакции гонконгского журнала «Asiaweek», лучшие произведения отбирали литераторы и критики из китаеязычных стран, без учета изменчивых интернет-рейтингов и статистики продаж, исключительно на основе литературных достоинств. На седьмом месте – сборник рассказов «Тайбэйцы» тайваньского писателя-модерниста Бай Сянь-юна, продолжающего активно участвовать в литературном процессе и по сей день. Интерес к тайваньским авторам в России становится все заметнее, однако к началу 2022 года из более чем сотни известных тайваньских писателей на русский язык переведены лишь несколько и сосчитать их можно по пальцам одной руки. При этом на английский, французский, итальянский или чешский тайваньских авторов переводят так же часто, как и японских. К таким авторам относится и Сьяман Рапонган – писатель, принадлежащий к коренному народу тао.

Народ тао, очевидно, самый особенный из всех шестнадцати официально признанных коренных народов Тайваня. В сущности, тао родственны филиппинским народам больше, чем австронезийским. Многие слова языка тао близки иватанскому диалекту филиппинских языков. Изолированный образ жизни на острове у восточного побережья Тайваня позволил им дольше, чем другим коренным народам, избегать назойливого цивилизаторского влияния сначала японцев, а потом китайцев. На момент выхода этой книги насчитывалось всего около пяти тысяч человек, принадлежащих к народу тао.

Социальная хроника Тайваня 1970-х и 1980-х сохранила свидетельства того, что коренные жители – аборигены – считались отсталыми и даже дикими людьми. Для выходцев из коренных народов Тайваня многие пути в жизни, в том числе и литературное поприще, были практически закрыты из-за языковой дискриминации: в учебных заведениях десятилетиями запрещалось разговаривать на любом языке, кроме китайского. Лишь после отмены закона о военном положении в 1987 году ситуация стала стремительно меняться. Появились авторы, которые полностью или частично создавали произведения на родных языках (амис, бунун и др.). Прежде стеснявшиеся признавать свою идентичность, люди все смелее и даже с гордостью заговаривали о том, что они родом из удаленных горных селений или с далеких островов. Старое название «аборигены» или «горные соотечественники» постепенно сменилось на более политкорректное – «коренные народы».

Человеку сложно откреститься от своей идентичности. Интерес Сьямана Рапонгана к океану и традициям своего народа не угасал даже во время жизни на чужбине и скорее даже усилился в процессе культурной адаптации на тайваньском «континенте», куда он отправился получать образование. В своих эссе он часто вспоминает молодость, когда в поисках лучшей жизни покинул свой родной Орхидеевый остров (в европейских языках известный также как Ботель Тобаго, а на языке тао именуемый Островом людей – Понсо Но Тао). В конце семидесятых Сьяман Рапонган поступил на факультет французского языка и литературы Тамканского университета, одного из лучших частных университетов северного Тайваня, предлагающего субсидии талантливым представителям коренных народов. Позднее он продолжил изучать антропологию и литературу. Но жизнь в Тайбэе, Синьчжу и других мегаполисах Тайваня была ему не по душе. Во многих своих произведениях он так или иначе заводит разговор об этих автобиографических деталях. Присутствуют они и в художественной прозе на уровне мотивов. Он рассказывает о самобытности, о не всегда взаимном диалоге культур, о дискриминации, с которой сам сталкивался как коренной житель. С годами этот опыт заставил его пересмотреть ценность культуры своих предков и, наконец, вернуться на Орхидеевый остров, чтобы создавать литературу на родном языке и бороться за права своего народа.

Вероятно, Сьяман Рапонган – самый известный дауншифтер в новой тайваньской литературе. Сам он любит называть себя писателем-рыбаком. В начале девяностых, повинуясь «зову предков», он отказался от навязанного ему китайского имени Ши Ну-лай и принял решение вернуться домой на родной Орхидеевый остров. Там, в селениях на берегу моря, он успел застать стариков, еще помнящих народные песни, древние традиции и ритуалы, связанные с ловлей летучей рыбы и постройкой шитых лодок татала. Он стал учиться, как выходить в море на сделанной своими руками лодке, научился ловить рыбу, как настоящий рыбак тао. Связав свою жизнь с океаном, он начал работать научным сотрудником Центра океанологических исследований Национальной лаборатории прикладных исследований.

Слава писателя пришла к нему в 1992 году с выходом сборника эссе «Мифы бухты Бадайвань». Это образец этнической прозы, в которой доминантой звучит мотив сохранения коллективной памяти, традиционных обрядов и верований народа тао. Важная часть этой островной культуры связана с наступлением сезона летучей рыбы, продолжающегося с февраля по июнь. Это время считается священным, так что каждый представитель народа тао должен соблюдать установленные правила благочестия, чтобы ни в коем случае не нарушить табу и не навлечь тем самым проклятие на всех соплеменников. В предисловии к опубликованному в 2012 году роману «Глаза Неба» Сьяман Рапонган пишет: «Наверно, я из тех, кому нравится слушать истории и рассказывать их. Я рассказываю истории себе, рассказываю их людям, от которых пахнет рыбой так же скверно, как и от меня». Благодаря произведениям Сьямана Рапонгана тайваньские и зарубежные читатели узнали об особом культурном опыте сосуществования с природой, прежде остававшемся в тени. На полках книжных магазинов в Тайбэе в разделе «Литература коренных народов» можно найти не меньше десятка его произведений, выдержавших не одно переиздание за последние два десятилетия.

В дебютном романе «Черные крылья» слышится критика культурной китаизации коренного населения Тайваня. Однако более всего Сьямана Рапонгана интересует тема преемственности поколений, и сам текст представляет собой попытку рассказать о формирующих характер и определяющих жизнь мужчины традициях, связанных с ловом летучей рыбы. Эпическое начало романа сменяется рассказом от лица старого рыбака, вспоминающего о минувших днях. Напрашиваются аллюзии: «Старик и море» Хемингуэя. Затем следует новая смена перспективы, и перед нами – почти сказочные детские диалоги, в наивном просторечии которых таится мифическая красота.

Отдельно необходимо упомянуть о необычном художественном приеме – билингвальных диалогах. Надстрочники представляют собой фонетическую транскрипцию речи на языке тао. Романизированная транскрипция оригинала передана по-русски. Задача переводчика состояла в том, чтобы как можно точнее перенести звучание языка тао, создать зеркальный эффект, позволяющий прикоснуться к тайным смыслам древнего языка островного народа. Этнокультурная экзотика? Да, но еще и лингвистическая экзотика. Наличие таких надстрочников в диалогах означает, что персонажи общаются на языке тао. Отсутствие оных сообщает читателю, что звучит китайская речь. Авторские пояснения сохранены в тексте в оригинальном формате, то есть даются в скобках в тексте. Примечания переводчика даются в постраничных сносках.

Творчество Сьямана Рапонгана можно отнести к новой литературе об океане, одному из ответвлений набирающего силу направления – новой литературы о природе. Самым известным из зрелого поколения тайваньских писателей этого направления считается У Мин-и, чей роман «Человек с фасеточными глазами» переведен на русский язык и опубликован первым в серии АСТ «Лучшая проза Тайваня».

Благодарю за помощь в работе над переводом эксперта по рыболовству и бывалого путешественника Максима Филиппова, известного под ником «mefik».

Виталий Андреев

1

Летучие рыбы плывут друг за другом, идут косяк за косяком, окрашивая морскую гладь черным то здесь, то там. Стайками по три-четыре сотни, на расстоянии десятков метров друг от друга, они растянулись примерно на морскую милю, точно могучая рать выдвинулась в поход строгим строем по древнему пути – течению Куросио – и теперь приближается к водам у северной оконечности филиппинского архипелага Батанес.

Такая тьма летучей рыбы привлекает разных крупных хищников: вот барракуды, махи-махи, черные марлины, вот меч-рыбы, желтоперый каранкс и стая тунцов… Они следуют неотступно, закатывая глаза и выжидая идеальный момент, чтобы приступить к большой охоте. Летучие рыбы, робея, жмутся друг к другу, несмело поглядывая на своих злейших врагов, повисших у них на хвосте.

В это время впереди идущие навигаторы прокладывают курс – более крупные летучие рыбы с черными крыльями. Они знают, что надвигается страшная беда, и проворно сгоняют по три-четыре стайки вместе, пока наконец разрозненные группы рыб не объединяются в пять больших стай.

Все ближе момент, когда солнце скроется за горизонтом. Летучие рыбы с черными крыльями делаются все более беспокойными, и некоторые время от времени выплывают за границу стаи, опасаясь, что их более мелкие собратья, Лок-Лок или Калалау, отстанут и окажутся вечерним лакомством для хищников. C высоты птичьего полета стаи летучих рыб похожи на потерявшие опору массивные рифовые плиты, плывущие по необъятному океану.

Преодолев три, потом четыре морских мили, косяки рыб достигают акватории к северо-востоку от островов Батанес. Преследующим их голодным рыбам не под силу так долго плыть против течения на столь дальние расстояния, к тому же близится ночь, поэтому они пробуют подобраться к большой стае с разных сторон. Их хвосты извиваются то быстро, то медленно, они то погружаются глубже, то поднимаются к поверхности, расправляя грудные плавники. Очень быстро крупные хищники окружают каждую стаю, держась всего в нескольких метрах. Это недоброе предзнаменование для летучих рыб. Они прижимаются друг к другу хвостом к хвосту, но неминуемой беды уже не избежать, коль скоро вступает в силу проклятье – «сильный поедает слабого».

Нетерпеливые махи-махи, разгоряченные погоней, первыми стремительно врываются в хвост стаи, во все глаза нацелившись на добычу. Вжик! – и с ошеломляющей быстротой они настигают своих жертв, проглатывая сразу по две-три рыбешки. Завидя переполох в стае жертвы, остальные хищники, не теряя времени даром, присоединяются к чудовищному кровопролитию, открывая сезон весенней охоты.

И в одно мгновение, трепеща от ужаса, рыбешки выскакивают из воды и скользят над морской гладью в отблесках заката, словно радужные облака, что низко проносятся над горными хребтами. К северу от островов Батанес поверхность моря искрится ослепительно белым серебром. Рыбы планируют метров шестьдесят или семьдесят, а затем исчезают под водой, чтобы практически без передышки вновь расправить крылья и полететь, поднимаясь и опускаясь вслед за волнами. В этих прозрачных крыльях, без сомнения, заключена их воля к жизни.

Теперь махи-махи, отстающие метров на восемьдесят от перепуганных больших стай, сотнями выпрыгивают из моря по три-четыре раза. Они пронзают поверхность океана и принимают героическую позу в нескольких метрах над водой, готовые с довольным видом настигнуть и проглотить свою добычу. Запрокидывая головы, они триумфально машут хвостами, подтверждая железный закон природы: большие обижают маленьких.

Этим массовым убийством открывается занавес ежегодной кровавой охоты на летучих рыб. Страх усиливается с той же скоростью, с какой махи-махи переваривает одну рыбешку. Хотя их и десятки тысяч, с каждым непродолжительным полетом летучие рыбы теряют нескольких братьев и сестер. Но стоит им только вернуться в родной мир, под воду, ужасная сцена охоты продолжается и там, вынуждая их снова и снова повторять скользящий полет. Такой способ спасения бегством, хотя и отнимает много физических сил у преследующих их злобных хищников, по сути всего-навсего трюк, единственный способ избежать беды. Счастливчики остаются в живых, остальных ждет неминуемая гибель.

Наконец море снова темно-синее, снова спокойное. Набив свои желудки, хищники опять сделались кроткими и послушными, и в их глаза вернулась нежность ранней весны. Только во взгляде до смерти перепуганных летучих рыб, продолжающих движение, остается все тот же неизжитый страх. Им суждено плыть дальше, на север, по древнему и неизменному водному пути, следуя воле небесных богов (богов народа тао[1]).

Север. Далеко ли до него? Об этом не ведают даже те, кто прокладывает курс, – летучие рыбы с черными крыльями. Правда, с незапамятных времен их предки рассказывали: «Хозяева родного края каждый год в конце зимы или ранней весной проводят, как наказали им духи предков, Манаваг Со Амом Но Район (День моления духам предков летучей рыбы, или Ритуал призыва рыбы). Только хозяева родных мест поклоняются нам с самым набожным сердцем и самой священной церемонией. Только доплыв до родных мест, мы сможем по-настоящему ощутить, что равны с людьми, видящими в нас добрых божеств. Однако же доплыть до родных мест нелегко. Чтобы нас приняли как божеств, нам приходится пережить не одно страшное бедствие, вызванное охотой. И бедствия эти год от года случаются в разных водах».

Стая рыб миновала остров Итбаят (самый северный из обитаемых островов на Филиппинах) и теперь идет дальше на север, мимо четырех островов Миятован а Токоун (остров Двух вершин), Дзимавулис (Плоский остров), Дзималаван а Понсо (Белый остров), Иями (Северный остров), – и все они необитаемые. Когда стая достигает острова Иями, наступает ночь, и ласковый свет луны и звезд серебром льется с высокого небосвода. Пришло время для привала в маленькой бухте, обращенной к северу, где течение поспокойнее. Чтобы большие рыбы не преследовали их, летучие стараются держаться поближе к приливной зоне, где чувствуют себя более безопасно. Восстановив силы и собравшись духом, утром второго дня они отправятся в путь к своему родному краю – Понсо Но Тао (Остров людей[2]), Дзимагавуд.

Но от острова Иями до острова Дзимагавуд больше сорока морских миль. Это значительное расстояние, к тому же самая трудная часть пути: им не только нужно в любой момент быть готовыми к внезапному нападению преследующих их крупных рыб, но и придется, не жалея сил, преодолевать сопротивление мощного течения, устремившись к родному краю. Они знают, что год от года в этих водах гибнет от двадцати до тридцати процентов их братьев и сестер. Но, даже зная это, летучие рыбы с незапамятных времен никогда не меняли выбранного предками маршрута. Быть может, так предопределено судьбой! Быть может, потеря своих близких – естественный отбор, а гибель для рассекающих по океанским просторам рыб есть та самая абсолютная величина, которой нет начала и нет конца.

Как следует отдохнув ночью в маленькой бухте, летучие рыбы продолжат свое путешествие. Пускай у них нет конечного пункта, но самой радостной, самой окрыляющей для них становится остановка на полпути – Остров людей. Во время отдыха предводитель Черных Крыльев думает о том, что в этом дальнем плавании – от самых Гавайских островов, мимо островов Рюкю, восточного побережья Тайваня, островов Батанес, мимо Острова людей и Маршалловых островов, где живут такие разные народы, – больше всего любви и уважения к ним проявляют хозяева их родного края – люди тао. Черные Крылья думают о том, как славно было бы окончить жизнь в том краю!

На морском горизонте наконец-то забрезжила заря: наступает самое лучшее время для того, чтобы отправиться в путь. Вся стая еще раз делится на три больших – в каждой от двух до трех тысяч рыб – и в стройном порядке покидает маленькую бухту на северной стороне острова Иями. Маленькие летучие рыбки, появившиеся на свет меньше года назад, с перерывами выпрыгивают из центра стаи, тренируя скользящий полет. Вид у них такой восторженный, такой радостный. Но крупные рыбы, их заклятые враги, тоже успели набраться сил и теперь с неколебимой решительностью следуют за ними по пятам, с нетерпением ожидая новой большой охоты, очередного приема пищи.

Во время выхода из бухты летучие рыбы и крупные хищники связаны друг с другом так, как весенние лилии и люди в утренний час: дивные раскрывающиеся бутоны испускают приятное для человека благоухание, и потому противостояние между теми и другими сведено до минимума. Но когда солнце взойдет достаточно высоко, к девяти или десяти часам большие рыбы сделают первую вылазку, выйдут на охоту. А пока у рыбьей стаи одна забота: все их помыслы сосредоточены на том, чтобы добраться до места встречи духов предков с предками народа тао – до бухты острова Дзималамай.

На рассвете второго дня волны на северной стороне острова Иями мерцают на солнце, и рыбья стая спокойно и уверенно плывет на север. Маленькие летучие рыбки, которые вскоре после рождения без конца виляют хвостами и плавниками, чтобы укрепить свое телосложение, вместе всплывают и погружаются. Движения их такие же единообразные, как у колосьев, когда их обдувает сильным ветром. У края стаи рыбы с черными крыльями иногда играют с мелюзгой, теребя их за хвосты. От испуга те выстреливают из воды, попутно упражняясь в парящем полете, учатся расправлять крылья и низко планировать. Друг за другом стайки рыбьей молоди плюхаются, шлепаются, и все эти звуки позволяют старшим забыть о прежних печалях, ведь какое умиротворение испытываешь, когда так проводишь время вместе с себе подобными!

Но где-то недалеко от внешней границы стаи грозные хищные рыбины слышат «бултых!.. бултых!..», – и от этих звуков непроизвольно (а может, по воле инстинкта) начинают скрежетать зубами, водя ими во все стороны. Маленькие рыбки радостно взмывают ввысь в скользящем полете, некоторое время в лучах солнца их туловища серебрятся, прозрачные крылья раскрываются веером от основания грудных плавников до кончиков крыльев, а в момент касания с водой прижимаются к туловищу. Это красивое движение отрабатывается раз за разом, безо всякой оглядки на находящихся неподалеку крупных хищников. Когда группа маленьких рыбок падает в море, виляя хвостами то вправо, то влево, образуются пенные водовороты, такие же чарующие, как и на горном ручье, когда бурное течение белой пеной омывает поросшие мхом камни. Даже хищники нет-нет, да и улыбнутся, глядя на это, ведь в желудках у них еще не до конца переварилась прежняя добыча, так что они пока не спешат устраивать новые зверства.

Все животные становятся кроткими, когда насытятся, поэтому какое-то время под водой царит перемирие – сохраняется светлая полоса взаимного ненападения. Проплыв следом за стаей восемь-девять морских миль, крупные рыбины, из-за своих размеров быстрее теряющие силы, чувствуют, как стенки желудков начинают содрогаться, и через отверстия под брюшком выходят экскременты с остатками переваренных рыбьих костей. Выхлопы эти похожи на газы, испускаемые соплом самолета, и струйками рассеиваются в воде одна за другой.

Отдельные меч-рыбы, самые многочисленные махи-махи, а еще черные марлины – у этих хищных рыб хвостовые плавники в форме повернутой набок буквы V, длинные лучи которой расходятся вверх и вниз. А вот у барракуд хвост скорее напоминает отрезанную половинку листа хлебного дерева. Их хвостовые плавники виляют то влево, то вправо, движения эти иногда замедляются, иногда ускоряются. Когда плавник учащенно виляет, большое количество экскрементов стремительно выбрасывается из заднего прохода в море. Одна за другой молочно-белые струйки переваренной пищи становятся как бы предупреждением летучей рыбе о том, что скоро снова начнется операция «Охота». После того как хищники несколько раз то ускоряются, то замедляют движения, маленькие летучие рыбки послушно прячутся в середине рыбьей стаи. Только что они резвились далеко друг от друга, но теперь собираются вместе, образуя нечто вроде дрейфующей черной ткани, и для мальков это лучший метод защиты.

Если смотреть со дна моря, брюшки хищных рыб напоминают сморщенные увядшие листья или совершенно пустые старческие животы, провисшие и болтающиеся под давлением морской воды. Самая большая из хищников меч-рыба длиной в морскую сажень, не в силах вынести муки голода, устремляется прямо к идущим впереди летучим рыбам, опережает их, а затем резко тормозит у внешних границ стаи, покачиваясь в толще воды и высматривая добычу левым глазом. Идущие косяком рыбешки, заметив ее, шарахаются в ужасе, мгновенно сбиваясь вместе, и всплывают к поверхности моря, чтобы предотвратить внезапное нападение. Между тем летучие рыбы совсем не настроены на сочувствие друг к другу, ведь единственное, что можно сделать здесь и сейчас, так это пуститься в полет. Улететь чем дальше, тем лучше – вот древнейший способ, навык выживания, выручающий в большой беде с древности и по сей день.

Меч-рыбы, махи-махи, барракуды и тунцы все как один заглатывают ртом побольше морской воды, промывая жабры с двух сторон, прочищая пищевод, опорожняя желудок от остатков пищи. Фью!.. – взмахнув один раз хвостовым плавником, меч-рыба стремительно врезается в рыбью стаю прямо по центру, разведя верхние и нижние зубы до предела, и проглатывает целиком одну большую и одну маленькую летучие рыбки. Затем вместе со стаей молоди она устремляется к поверхности, где летучие рыбы расправляют крылья в надежде улететь чем дальше, тем лучше. Вошедшая в азарт меч-рыба яростно пережевывает добычу, заглатывая ее глубже, от головы к пищеводу, прижимая грудные плавники к корпусу и ловко помогая зажатыми жабрами, чтобы запихать побольше еды в желудок. Вся ее серо-черная туша появляется на поверхности, кроме погруженного в воду раздвоенного хвостового плавника, и гладкое блестящее тело все время энергично извивается. А вот большие корифены выскакивают из воды на метр, на два, изгибаются всем телом и одним махом проглатывают добычу. Над водой разносится «шлеп!.. шлеп!..», когда большие рыбы выпрыгивают из воды и вновь ныряют, а стаи летучей рыбы в панике летят прочь от гибели, и все опять перемешивается и окрашивается в серебристо-белые тона. Лишь роли победителей и проигравших распределяются одинаково с незапамятных времен.

Старая как мир беда. Летучая рыба родилась, чтобы служить объектом для охоты крупной рыбы, тем самым показав бессердечие и несправедливость подводного мира. Стаи хищников продолжают вспенивать море – вот победители, а летучие рыбы продолжают удирать – вот проигравшие. Наши боги, они ведь тоже никогда не проявляли ни капли сочувствия.

Операция «Охота» по времени длится примерно столько, сколько нужно для совершения двадцати шагов. После этого сердца с обеих сторон бьются с одинаковой частотой, но у тех и у других переживания разные. С наступлением затишья мы и вправду можем понять, какие чувства испытывают побежденные.

Рыбьи стаи повторяют полет три-четыре раза. В дряблые брюшки хищников уже набилось по меньшей мере по две рыбы, и они раздулись, а потому хищники отстают от летучих рыб, плывя позади на удалении около полумили.

На этом долгом пути на летучих рыб охотятся по меньшей мере пять раз, и их ряды редеют на одну пятую, а располневшие большие рыбы по-прежнему следуют за ними по пятам. В конце концов косяк добирается до одного из родных островов, в маленькую бухту Ванва острова Дзимагавуд (Малый Орхидеевый остров). К этому времени прошло уже полмесяца после устраиваемого народом тао второго Ритуала призыва рыбы.

Дзимагавуд (как называют его на языке тао) расположен к юго-востоку от Понсо Но Тао (Острова людей), в трех морских милях. Этот маленький остров площадью всего четыре квадратных километра по форме напоминает ромб, на севере узкий, на юге широкий.

По обе стороны небольшой бухты из моря выступают рифы длиной около тридцати метров, левый – в юго-западном направлении, а правый – с севера на юг. Волны накатывают круглый год, подводные течения сильные. Берег небольшой бухты шириной около пятнадцати метров заполнен светло-красной галькой. В дальнем левом углу есть пещера, уходящая на двадцать метров в глубину, в которой могут разместиться двадцать или тридцать воинов. Это единственное место на острове Дзимагавуд, где можно укрыться от ветра и дождя.