– Сам себе он ввести яд никак не мог, – ответил патологоанатом. – Инъекция была сделала в спину, под левую лопатку. И несомненно, если бы покойный решил таким способом покончить с собой, то ввел бы яд в более удобное место, например в переднюю часть бедра. А до своей лопатки он просто не смог бы дотянуться. – Доктор достал из коробочки шприц и продемонстрировал невозможность сделать самому себе инъекцию в указанное место. Затем передал шприц присяжным для ознакомления.
– И какова, по-вашему, цель всего этого? – спросил коронер.
– У меня нет сомнений, что это было убийство.
– То есть инъекция с лечебными целями исключается?
– Категорически. Тем более с учетом времени и места, где это было совершено. К тому же доза введенного препарата исключает какую-либо терапию. Она была летальная. Нам удалось обнаружить в теле покойного двенадцать гранов аконитина, тогда как смерть наступает всего от одного.
– А какова лечебная доза аконитина?
– Она составляет примерно четыре сотых грана, и даже это не совсем безопасно. Аконитин довольно редко применяют во врачебной практике. Мои выводы подтверждает профессор Вудфорд из больницы Святой Маргариты. Все манипуляции я делал в его присутствии.
– И как все это могло быть исполнено? – спросил коронер. – Я имею в виду инъекцию.
– Могу только предполагать, – ответил доктор. – Убийца с силой воткнул иглу в спину покойного, так что она задела ребро и погнулась. Затем он побежал, видимо, в сторону озера. Мистер Д’Эрбле начал его преследовать. Вскоре яд подействовал, и он упал. Конечно, мистер Д’Эрбле мог сам оказаться в воде, но, всего вероятнее, его туда бросили. Причем он был еще жив. Мы обнаружили в его легких воду, а вот в желудке ее нет. То есть глотательный рефлекс уже не действовал.
– Значит, у вас нет сомнений, что мистер Д’Эрбле умер от инъекции яда, введенного в его организм с целью убийства? – произнес коронер, подводя черту.
– Никаких, – твердо ответил доктор. – Факты можно толковать только таким образом.
Коронер посмотрел на присяжных:
– Желают ли джентльмены задать свидетелю вопросы?
Старшина присяжных сказал, что жюри полностью удовлетворяют объяснения доктора, после чего коронер поблагодарил свидетеля, и тот удалился.
Последним выступил инспектор Фоллетт. Он коротко рассказал об осмотре места происшествия и о том, что было обнаружено у покойного. Деньги, около двух фунтов, часы, ключи и еще несколько предметов, не представляющих никакой ценности. Так что версия убийства с целью ограбления маловероятна.
Отпустив инспектора, коронер просмотрел свои записки и обратился к присяжным:
– Джентльмены, мне практически нечего добавить к уже сказанному. В своих выводах мы должны опираться только на свидетельства, а они достаточно убедительны. Мистер Д’Эрбле скончался от инъекции смертельной дозы ядовитого вещества. Инъекция была произведена насильно, с целью убийства. Преступник имел при себе шприц с ядом, что, несомненно, свидетельствует о его намерении лишить мистера Д’Эрбле жизни. Иными словами, в данном случае мы обязаны констатировать совершение преступления. К сожалению, мы не располагаем свидетельствами, позволяющими установить личность предполагаемого преступника и мотив. Прошу вас обсудить свидетельства и вынести вердикт.
Присяжные совещались недолго, затем старшина объявил вердикт:
– Смерть мистера Д’Эрбле наступила в результате преднамеренного убийства, совершенного неизвестным преступником.
Коронер кивнул:
– Я полностью разделяю ваше мнение, джентльмены. А вы, надеюсь, разделяете мою надежду, что преступник будет найден и предстанет перед судом.
На этом разбирательство закончилось, и присутствующие начали выходить из зала. Коронер подошел к мисс Д’Эрбле, чтобы еще раз выразить соболезнования в связи с тяжелой утратой. Я стоял поодаль, рядом с мисс Боулер. Она хмуро молчала, ее щеки были влажными от слез.
– Дело принимает неожиданный поворот, – рискнул произнести я.
Она качнула головой:
– Невыносимо сознавать, что злодей сейчас гуляет на свободе. Постигнет ли его заслуженная кара? Честное слово, я бы сама его казнила, вот этими руками.
Мы вышли на улицу и двинулись в молчании. Я с тревогой посматривал на бледное лицо Мэрион. Вид у нее теперь был еще хуже, чем вчера, когда она увидела мертвого отца. Нахмуренные брови, плотно сжатые губы, в глазах застыла мука.
Неожиданно она повернулась ко мне:
– Помню, я недавно сказала вам, что для меня важен лишь факт смерти отца, а все остальное значения не имеет. Но я не знала, что жизнь у него отняли таким мерзким, подлым способом. И обездолили меня.
– Да, – согласился я, – это ужасно.
– Если бы он умер естественной смертью, – продолжила она, – я бы попыталась смириться, подавить свое горе. Какой смысл бунтовать против природы? Но теперь оказалось, что жизнь у него отняли, причем на самом пике его творческого подъема. Он делился со мной планами, и они меня потрясали. Но убийца все разрушил. Думать об этом невыносимо. И это будет мучить меня до самой смерти. Я постоянно буду молить Бога о возмездии.
Я смотрел на нее со смесью восхищения и удивления. Кроткая, нежная девушка, какой она мне казалась, вдруг превратилась в героиню рыцарского эпоса, взывающую к мести: ее щеки порозовели, глаза пылали.
– Господь не позволит преступнику уйти от расплаты, – произнесла мисс Боулер с мрачной решимостью. – Я в этом уверена.
Остальной путь к дому Мэрион мы шли молча. У ворот она повернулась ко мне и, протянув руку, принялась благодарить.
– На моем месте так поступил бы каждый, – смущенно запротестовал я. – Но прошу вас, окажите честь, включите меня в круг своих друзей и позвольте быть для вас полезным.
– Я буквально с первой минуты прониклась к вам огромным доверием, – отозвалась она, – и уже считаю вас другом. Надеюсь, вы будете меня навещать, как только все успокоится.
Я поблагодарил ее, кивнул мисс Боулер и удалился, радуясь только что услышанному. Подумать только, она считает меня своим другом! Но теперь я просто обязан инициировать расследование убийства ее отца. Разумеется, неофициальное, которое будет вести доктор Торндайк. Только он сможет найти убийцу.
Слова патологоанатома, конечно, прозвучали для меня как гром среди ясного неба, но за этим открытием – несомненно – стоял доктор Торндайк. Патологоанатом, конечно, был настоящим специалистом и смог бы разобраться в причине смерти без всякой помощи, если бы догадался что-то искать. Ведь чтобы заметить следы инъекции в спину, надо постараться. В глаза они не бросаются. Девяносто девять докторов из ста почти наверняка ничего бы не заметили, особенно если покойный был «утопленником» и на теле нет никаких повреждений. Подобного рода открытия были характерны для Торндайка. Он всегда учил, что не следует сразу хвататься за то, что лежит на поверхности, и расследовать любое дело, с виду даже самое банальное, надо очень тщательно, как будто сложнее его ничего нет. И тогда, например, неожиданно выяснится, что на самом деле суицид – ловко замаскированное под него убийство. Если бы не мой недавний визит к Торндайку, вердикт присяжных был бы совсем другим. Например, «смерть по неосторожности» или «самоубийство на почве временного помешательства». Так что я обратился к доктору очень вовремя. Как же теперь подвигнуть его начать расследование?
Он может отказаться, скажет, что это не в его компетенции. И расходы, а они непременно будут, – со своими скромными средствами я их скорее всего не потяну. Но все равно нужно зайти к Торндайку, выслушать, что он скажет. И как можно скорее.
Сейчас же мне пора было прибавить шаг, чтобы успеть на прием пациентов доктора Корниша в его кабинете на Макленберг-сквер.
Глава 4
Пациент Бенделоу
В Лондоне есть районы настолько скучные и серые, что там буквально не на чем остановить взгляд. Кругом какие-то лавки, торгующие то ли старым корабельным имуществом, то ли другим бесполезным товаром. Под стать обстановке и такие же унылые обитатели.
Вот такое место я обозревал с верхней части омнибуса через несколько дней после разбирательства коронера (экипаж доктора Корниша в данный момент был в ремонте, а лошадь на выпасе). Район этот именовался Хокстон, а улица, куда мне следовало прибыть, – Маркет-стрит, что недалеко от канала Риджентс.
Ехал я по вызову, который посыльный принес в кабинет доктора Корниша, но адресованный «доктору Стивену Грею», что меня немало удивило. Бумагу подписал некто Джеймс Моррис, который не был мне известен. Откуда же он знал меня?
Вызов доставили рано утром, и там содержалась просьба «приехать по возможности пораньше». Что за срочность? И потом, зачем вызывать незнакомого врача, молодого, только начинающего практику, и заставлять его ехать в такую даль? Неужели не нашлось никого поближе?
Такие вопросы я себе задавал и сидя в омнибусе, и шагая по этой самой Маркет-стрит, выискивая дом 23 и канал, который видел на карте. Улица оправдывала свое название – там было полно магазинчиков и лотков с разнообразными товарами. Пришлось обратиться за помощью к продавцу рыбы, он показал, куда идти. Вскоре я увидел и канал, и дом – он был последним на противоположной стороне, а в нескольких ярдах за ним улицу перегораживала низкая стена, над которой виднелась мачта парусного баркаса, медленно проплывающего мимо.
Я подошел к стене. За ней внизу виднелась пешеходная дорожка, идущая вдоль канала. На баркасе начали опускать мачту, чтобы пройти под мостом, который виднелся где-то в двух сотнях ярдов впереди.
Затем я направился к дому. Первый этаж занимал магазин, довольно свежая вывеска на котором возвещала, что его владелец – «Дж. Моррис, антиквар». Выставленный на витрине товар заставил меня усмехнуться. Какой антиквар? Написали бы лучше старьевщик. На витрине красовалась потрескавшаяся пивная кружка в виде сидящего на табурете тучного джентльмена в треуголке и с трубкой, древний морской секстант, часы с кукушкой, табакерка, пара садовых статуэток, побитая чаша для пунша, картина маслом, настолько темная, что невозможно было разглядеть, что там изображено, и наконец посмертная гипсовая маска, возможно, какой-то знаменитости, мне неизвестной.
Мой осмотр прервало появление над задернутой занавеской лица, принадлежащего женщине среднего возраста. Она рассматривала меня с недоброжелательным интересом. Недолго думая, я открыл дверь магазина. Внутри звякнул колокольчик, и тотчас появилась она.
– Я доктор Грей…
