Никогда, никогда!
Только с ним лишь одним
Я на свете жила;
Ему душу мою,
Ему жизнь отдала!
Что за ночь, за луна,
Когда друга я жду,
Вся бледна, холодна,
Замираю, дрожу.
Вот идет он, поет:
«Где ты, зорька моя?»
Вот он руку берет,
Вот целует меня!
Милый друг, погаси
Поцелуи твои!
И без них при тебе
Огнь пылает в крови.
И без них при тебе
Жжет румянец лицо,
И волнуется грудь,
И кипит горячо;
И блистают глаза
Лучезарной звездой!..
Я жила для него!..
Я любила душой!..
Ах, где ты, голубь, был
«Ах, где ты, голубь, был,
Где, сизенький, побывал?» —
«У голубушки своей в гостях
Я на правом крыле спал,
Сверху левым ее обнимал.
Вдруг проснулся голубок —
Голубушки со мной нет!
Полечу я за ней вслед,
Взовьюсь, голубь, высоко,
Опущусь на гору.
Из-под горки ключ бежит,
Тут голубушка моя лежит!
Знаю, знаю, кто ее убил:
Злой охотник из ружья,
Он тут ружьица пытал
И в голубушку мою попал».
На родимую сторонку ясный сокол прилетел
На родимую сторонку ясный сокол прилетел,
Он на ольху молодую тихо, жалостно присел.
Он головушку повесил, хвост печально распустил.
«Что ж ты, сокол мой, невесел, призадумался сидишь?
Или много горя видел в чужой дальней стороне?
Или кто тебя обидел в поднебесной высоте?» —
«Я в степях, в лесах был во дремучих, соколиху я любил,
Один сокол черноперый у меня ее отбил».
Соловей мой…
Соловей мой, соловей,
Молоденький, легонький,
Голосочек тоненький!
Не пой, не пой, соловей,
Громким голосом своим,
Не давай тоски-назолы
Сердечушку моему!
Уж и так мое сердечко
Надорвалось плакучи,
Я не знаю по чему.
Знать, по ней же, знать, по ней,
По сударушке своей!
Ты, сударушка моя,
Одолела ты меня,
Одолела, уезжала
В чужи дальни города.
Уж мне некого нанять,
По сударушку послать:
Уж мне малого нанять —
Мал не смыслит, как сказать.
А мне старого нанять —
Стар не дойдет до нее;
А мне ровнюшку послать —
Ровня сам охоч гулять.
Уж он пойдет по нее,
