Мне нивы дороги златые и поля,
И яблоки в садах медово-спелые,
И жирно-чёрная на пахоте земля.
И девушек напевы деревенские
Дороже всех заморских песен мне –
Рязанские, московские, смоленские, –
И свет лучины в маленьком окне.
«Ты в беретке и старом жакете…»
Ты в беретке и старом жакете
Одиноко стучишь на машинке.
Зябнут пальцы в сыром кабинете.
Едкий запах и свет керосинки.
И ничто так не радует жизни,
Как кусок рафинада и кружка
С крепким чаем. Червивою вишней
Угостила соседка старушка.
Этим летом, сырым и холодным,
Солнце прячется робко за тучи,
Будто кто-то из злого народа
Хочет солнце избить иль замучать.
Выпей чаю, родная, согрейся,
Допечатай последние строчки.
Еле слышно, тихонько засмейся,
Посмотрев из окна на листочки.
Видишь, как ими ветер играет –
Бережливо и нежно, как нянька.
За окном уж закат полыхает,
Умолкает бродяга-шарманка.
Выпей чаю. Ты вечером этим
Встретишь счастье, идя по дороге.
Ты в беретке и старом жакете,
Ты – душа моего монолога.
«Есть в парке городском уютный уголок…»
Есть в парке городском уютный уголок –
Фонтан там есть, но он давно умолк,
Старинные скамьи… И в ранний летний час
Старик с гармошкой там наигрывает вальс.
Играет так – волнуяся, и хриплый баритон
Уж не всегда с гармошкой попадает в тон.
А он поёт о том, что сердце не забыло –
Как в юности оно цвело и как любило.
И звуки вальса гармониста-старика
Несутся ввысь и ввысь, туда – за облака.
«Узенькие улочки старого Палермо…»
Узенькие улочки старого Палермо,
Юных итальянок нежные черты…
И во всей Италии, и нигде, наверное,
Милых таких девушек не увидишь ты.
Узенькие улочки летнего Палермо,
Аромат жасмина, дикой розы цвет…
