– Он будет слаще только если намажет лысину медом, – проворчал Локи.
Я украдкой отмахнулась от него. Просила же молчать, пока рядом посторонние!
– Дара Сотер, – представилась я. – Ваше имя кажется мне знакомым… вы случайно не знали моего брата?
Вопрос был не более чем вступлением, подводом к нужной теме: Леон упоминал это имя слишком часто, чтобы я его забыла. Я знала, что так звали его друга, но не представляла, как этот друг выглядит. Теперь вот выяснила.
Улыбка Хакира померкла.
– Да, я знал вашего брата, и очень хорошо. Мне до сих пор сложно поверить, что это случилось.
– Мне тоже.
– Знаете, когда все только произошло, я даже решил, что это убийство, – неожиданно заявил он. – Леон не мог покончить с собой, просто не мог, так мне тогда казалось! Я решил все проверить.
– Почему я про брата слышу впервые? – удивился Локи.
Но мне сейчас было не до него, я не сводила глаз с Хакира.
– И как, проверили?
– Да, проверил, и не нашел ничего подозрительного. Я понимаю, иногда сложно поверить, что человек, которого ты вроде как хорошо знаешь, может совершить такой поступок. Но что еще остается? Только привыкнуть и жить дальше.
Черта с два.
– Я и живу, – соврала я. – Поэтому я здесь. Мне кажется, Леон делал очень важное дело, которое я хочу продолжить.
– Это очень благородно с вашей стороны. Он упоминал, что вы блестящий хирург, но программа интернатуры, на которую вы поступили, подразумевает многогранное обучение, которое начинается в этом отделении. Пойдемте, я покажу вам первый этаж.
Сразу за холлом и регистратурой, которые ничем не отличались от привычных мне, начинался просторный приемный покой. Вот здесь уже отличия были – и это еще мягко говоря! Если врачи старались сохранять облик обычных людей, то пациенты таким не заморачивались. Мимо меня мрачно прохромал кот размером с газонокосилку, хриплый человек-пень втолковывал что-то медсестре, тоненькая хлипкого вида девушка доказывала врачам, что ей не нужны таблетки, а нужна операция. Здесь попадались существа всех возрастов, размеров и форм. Некоторые были совсем не похожи на людей, другие и вовсе не выглядели живыми.
– Сюда попадают те, кому не нужно оставаться в больнице, – пояснил Хакир. – Мы осматриваем их и сразу назначаем лечение.
– То есть, это такой эквивалент человеческой поликлиники?
– Не совсем. К нам приходят те, у кого серьезные проблемы со здоровьем. Эпиона – кластерный мир, сюда непросто попасть. Никто не проделывает такой путь, чтобы вылечить насморк. В то же время, наша больница славится лучшими показателями лечения, у нас очень низкая смертность.
– На правах местного призрака, готов подтвердить: замечательно лечат, – вклинился Локи.
Он шел за нами со скучающим видом, но я все равно чувствовала, что ему здесь не нравится.
Мне вдруг стало интересно: а не здесь ли он умер? Я ведь, по сути, ничего не знала о своем «ручном призраке». Сначала я не хотела к нему привязываться, а потом мне было не до того.
Собственно, мне и сейчас не до того, я ведь тут не на экскурсии.
Из приемного покоя мы прошли мимо лабораторий и попали в лечебный зал. Здесь стояли кровати, отделенные друг от друга плотными занавесками молочного цвета. Некоторые кровати пустовали, но пациентов хватало, они занимали больше половины зала.
– Тут вы и будете проходить интернатуру, Дара, – объявил мой провожатый. – Проводить осмотр в приемном покое могут только врачи-резиденты, такие у нас правила. Зато здесь свободные руки никогда не будут лишними. Иногда, конечно, вам придется выполнять работу, которая больше подходит простым медсестрам, но постарайтесь это перетерпеть.
– Без проблем.
– Рад это слышать!
– Трепло, – прокомментировал Локи.
Тут он был прав. Я могла сколько угодно изображать энтузиастку перед Хакиром, внутри у меня все сжималось при мысли о том, что мне придется обслуживать существ, которые мне, по большому счету, отвратительны. Нелюдей! Я уже видела, как одна из практиканток, пришедшая вместе со мной, вытирает мутную желто-зеленую лужу под кроватью, а другая, надев резиновый фартук и маску, спиливает полипы с деревообразного старика. Это же не больница, это цех какой-то!
Но я должна вытерпеть. Нельзя вызывать ни у кого подозрений, особенно у моего куратора.
– Знаете, Дара, мне правда жаль, что вашего брата больше нет, – задумчиво произнес Хакир. – Он был очень нужен нашей клинике… Он мог стать надеждой, которую мы так долго ждали.
– Я не уверена, что понимаю вас.
– Вам наверняка сказали, что люди – нечастые гости здесь. Но Леон великолепно прижился в Эпионе, он нравился и врачам, и пациентам. Я знаю, что между людьми и нелюдями сохраняется определенная напряженность, а Леон никогда не скрывал, чем занималась его семья. Поначалу это принесло ему немало проблем, но потом… потом он своим примером доказал, что разным видам не так уж сложно жить вместе.
Ага, все очень мило, прямо как у Диснея. Но к чему это привело Леона? Поэтому я, конечно, кивала и соглашалась с ним, однако в глубине души не верила. Мой брат погиб из-за нелюдей, точка.
Но кое-какая польза от философствований Хакира все же была: он подсказал мне версию, до которой я должна была додуматься сама. С которой нужно было начинать!
Что если в этой больнице оказался родственник или друг тех, кого убили наши предки? На то, чтобы составить список всех жертв нашего дедушки, рулон туалетной бумаги понадобится! Предположим, такой тип попадает в Эпиону – и встречает тут наследника семьи Сотер, но при этом слабого, доверчивого и совершенно не готового к бою. Соблазн отомстить велик, и не каждый может перед ним устоять.
Поэтому я решила повнимательней присмотреться к пациентам. Хакир упомянул, что он взял часть тех, с кем работал мой брат, и с этого можно было начать. Локи, к счастью, сообразил, что настала пора испариться, поэтому я могла полностью сосредоточиться на осмотре. Пока всю работу выполнял Хакир, а я просто наблюдала, чтобы потом повторить его действия, если понадобится.
Да уж, как говорила девочка Дороти, мы теперь точно не в Канзасе! Осмотр пациентов в этой больнице был не похож на то, к чему я привыкла и чего ожидала. Мы подошли к какой-то невнятной громадине, напоминавшей мне двухметрового культуриста, который непонятно зачем натянул на себя розовое платье с блестками. Громадина прижимала к себе плюшевого единорога и на проверку оказалась нежной юной девицей по имени Демми. Мне сложно было к этому привыкнуть, а вот Хакира ничего не смущало. Пока он записывал что-то в карту, Демми смотрела на него влюбленными глазами, а он даже подмигнул ей, чем вогнал в свекольную краску на щеках.
Рядом с этим влюбленным бульдозером обосновался мелкий чернявый типчик с непропорционально короткими ручками и ножками. Он смотрел с подозрением и на меня, и на весь белый свет. На попытки Хакира расспросить о его самочувствии он молчал как партизан, и нам пришлось оставить его в покое.
– Ему тяжело сейчас, – вздохнул Хакир. – Аллергия на бытовую химию, вот оно – влияние цивилизации на вековые устои!
– И как это понимать?
– Во времена, когда сформировался его вид, полы мыли водой. Теперь в воду добавляют чистящие средства с подозрительными мужиками на этикетке, а у него от этого экзема.
Ну, я в этом проблемы не увидела – станет меньше существ, которые пугают детей, роясь у них под кроватью. Я, конечно, понимаю, что все эти домовые, или к какому там виду относился чернявенький, веками на четвереньках ползали. Но ведь что-то нужно менять – или исчезать навсегда. Потери некоторых сказок этот мир даже не заметит, он ради них лишний раз от экрана смартфона не оторвется.
Соседом чернявого крохи было существо, с которым этот мелкий, похоже, успел подружиться, потому что оно было немногим выше него. Хотя я, честно, с таким бы лишний раз не общалась, даже если бы оно осталось последним разумным собеседником на Земле.
Существо напоминало сморщенную полутораметровую черепаху, лишенную панциря. Оно носило некое подобие свободного кимоно, которое закрывало непростительно малую часть его страшненькой тушки. Голову существа венчало широкое белое блюдце, в котором плескалась не самая чистая вода.
Черепаха с блюдцем полулежала на кровати и со скучающим видом читала «Историю» Геродота. Подозреваю, что после недели в Эпионе меня уже невозможно будет удивить.
Но если к зеленому уродцу я быстро привыкла, то следующий тип внушал лишь желание вмазать ему чем-нибудь тяжелым. Нет, внешне он ничем не отличался от человека, причем вполне симпатичного – смуглого и темноглазого. Но было в этих глазах что-то такое, что заставляло даже сатира казаться застенчивой девственницей. Когда я подошла ближе, он облизнулся и разве что слюну не пустил. Уж не знаю, чего именно он от меня хотел, но мне не нравился ни один из вариантов.
Однако он не успел ничего спросить, а я – ничего сказать. Нас обоих отвлек женский крик, мигом разрушивший тишину зала.
– О, проснулась, – болезненно поморщился Хакир. – С каждым разом лекарство держит все меньше и меньше.
Кричала молодая девушка, привязанная к кровати мягкими ремнями. Это обстоятельство ей категорически не нравилось, и теперь она отчаянно пыталась освободиться. Девушка извивалась и изгибалась всем телом, стараясь вырваться из оков. От ее отчаянной борьбы свободная пижама сбилась, показывая, что кожа у пациентки светло-зеленая. Волосы девушки вымокли от пота и разметались по подушке, белизна которой подчеркивала их изумрудный цвет, безумные желтые глаза скользили по залу, открытый в крике рот был полон нечеловечески мелких зубов.
