Чудотворцы

Генеральный директор откинулся в своем вращающемся кресле и включил плоский телевизор. В Венесуэле кто-то с кем-то воевал. Он усилием воли заставил себя посмотреть пару минут – люди всегда считают, что он в курсе подобных вещей. Неделю назад на совещании какая-то женщина спросила, «слышал ли он о Гане». Он широко улыбнулся и оттопырил оба больших пальца: он знал, что Гана только что успешно прошла отборочный турнир чемпионата мира по футболу. Однако выяснилось, что женщину интересовал геноцид.

Он сосредоточенно щурился на телевизор, но уже через несколько минут его глаза закатились от скуки. Он решил ненадолго прерваться. Посмотреть что-нибудь еще минут пять, максимум – десять. А потом снова переключиться на всю эту Венесуэлу.

Он нажал свою «любимую» кнопку на пульте, и на экране появился толстяк. На его рубашке проступили три огромных потных пятна: два – под мышками и одно – прямо на пупке.

– Громче! – кричал толстяк в микрофон. – Громче, во славу Божию!

Генеральный переключил на другой церковный канал, потом на следующий. Иногда он начинал щелкать их один за другим и не мог остановиться. Он любил яростные увещевания священников – то, как они тряслись и с чувством завывали.

Он переключил на баптистскую церковь Мемфиса. Немолодая женщина носилась туда-сюда по помосту и хлестала себя по щекам и бокам, словно на нее нападали пчелы-убийцы.

– Молитесь Господу! – кричала она. – Молитесь Господу, молитесь Господу, молитесь…

В офис заглянул молодой человек.

– Господь? Вы заняты?

Бог быстрым движением переключил обратно на войну.

– Ну… просто пытаюсь что-то сделать с Венесуэлой! – ответил он, широким жестом указывая на телевизор. – Там вон у них война.

– О! – воскликнул молодой ангел. – Я не хотел вам мешать!

– Да фигня. Чем я могу тебе помочь?

– Не пора ли на совещание в десять утра?

Бог взглянул на часы и коротко рассмеялся.

– Смотри-ка, – произнес он. – Должно быть, я потерял счет времени!

Ангел проводил Бога по коридору к залу заседаний директоров. Он хотел было завести светскую беседу, но так и не придумал, о чем именно. По правде говоря, начальник внушал ему довольно сильный трепет. Крейг уже пять лет работал в «Небесах Инкорпорейтед», но лишь сегодня впервые заговорил с Богом лично.

Такая возможность представилась ему абсолютно случайно. Он как раз пил кофе, когда какой-то архангел хлопнул его по спине и сказал:

– Эй, паж, приведи-ка Бога в зал заседаний.

Крейг был ангелом, а это на целых два порядка выше служек, но и не подумал поправить архангела; он на собственном опыте понял, что доводы разума на таких не действуют. Кроме того, он с благодарностью воспользовался случаем наконец увидеть офис Божий.

Тот полностью оправдал его ожидания. Телевизор Бога оказался огромным – минимум шестьдесят дюймов, – а его пульт был просто потрясным: блестящая хромированная штуковина выглядела так, словно ее сделали Богу точно по руке. На столе из цельного клена стояло множество крутых президентских безделушек. Там были кубик Рубика (практически собранный, как уважительно отметил про себя Крейг) и блестящая, очень президентская колыбель Ньютона, из тех, что стучат шариками по несколько минут без перерыва, стоит только чуть тронуть их.

Крейг обнаружил зал заседаний и с трудом открыл тяжелую латунную дверь. Бог неспешно зашел, и Крейг попытался просочиться следом, но ему на плечо легла широкая рука. Рука Винса, громадного архангела с прилизанными светлыми волосами.

– Извини, – сказал он с усмешкой. – Вход только членам правления.

Спускаясь обратно в скромный Департамент чудес, Крейг пытался представить, что происходит сейчас за дверями зала заседаний. Там принимались безумно важные решения и делались колоссального, планетарного масштаба заявления, влияющие на судьбы миллиардов. Крейг подумал, что отдал бы все за место за этим столом.

Винс снял колпачок с авторучки.

– «НФЛ»[1]? – спросил он.

Бог прикрыл глаза и помассировал виски.

– «Пэкерс»[2],– провозгласил он наконец.

Архангелы одобрительно зашептались. Винс записал «Пэкерс» в блокнот с отрывными страницами и обвел слово в круг.

– Мы все устроим, – заверил он. – Что по поводу «Наскар»[3]?

– Мне нравится Тревор Бейн, – ответил Бог. – И Дэвид Рейтиманн.

Винс записал имена гонщиков.

– «НХЛ»[4]?

Бог пожал плечами.

– Без разницы.

Он вдруг ткнул в Винса пальцем.

– Эй, а какой у меня рейтинг?

Винс легким движением руки достал из портфеля круговую диаграмму.

– Рейтинг потрясающий, – сказал он. – Вас так или иначе почитает восемьдесят пять процентов населения.

– Исключительно, – гордо ответил Бог, с улыбкой глядя на график. – Проблемы демографического характера есть?

Винс помедлил с ответом.

– Некоторые студенты сомневаются, – признал он. – Но мы считаем, что вскоре получим и их.

– Уверен?

Архангел энергично закивал.

– Это просто такой возраст.

Бог прищурился.

– А что насчет «Линэрд Скинэрд»[5]? – спросил он. – Какие-то подвижки есть?

Винс сглотнул. «Линэрд Скинэрд» были любимой музыкальной группой Господа, и тот месяцами требовал от архангелов как-то воссоединить их первый состав.

– Я не уверен, что это осуществимо, – признал Винс. – Я имею в виду… половина из них уже мертвы.

– Ну а оставшиеся? Гари Россингтон? Ларри Янструм? Если собрать их в одной комнате, я уверен, они и сейчас зажгут.

Винс вздохнул.

– Мы над этим работаем.

Бог сложил руки на груди.

– А «Янкиз»[6]?

– Выиграли третий матч подряд, – ответил Винс, быстро доставая из портфеля еще одну диаграмму. – И Родригес продолжил серию ударов уже в двадцатой игре.

Бог откинулся в кресле и улыбнулся.

– Ну и ладненько, – сказал он. – Пойдем играть в гольф!

Крейг вернулся на первый этаж Департамента чудес, в лабиринт крошечных кубиклов, в котором он провел большую часть своей жизни. Теперь, когда он узрел офис Бога и роскошный зал заседаний, где вели дела архангелы, ему казалось, что здесь еще мрачнее обычного. Но стоило ему снова сесть за стол и включить компьютер, как обида угасла. На экране ярко светилось Возможное чудо. Он перешел по ссылке, и компьютер крупным планом вывел на экран мелкую улочку города Мобил в штате Алабама. По ней возвращались домой из летней школы несчастные девочка и мальчик, изнывающие от бесчеловечной августовской жары. Крейг терпеливо дождался, пока они подойдут к ближайшему пожарному гидранту. И увеличил давление под землей, заставив гидрант лопнуть и окатить детей струей ледяной воды. Они, заливаясь хохотом, принялись танцевать под этим душем.

Крейг не мог в это поверить. Поход на верхние этажи отвлек его настолько, что он чуть не пропустил чудо с гидрантом. Он чувствовал себя ужасно виноватым – не стоило ему вообще покидать рабочее место.

Он просканировал планету и быстро нашел еще одно Возможное чудо. Женщина средних лет из Нью-Брунсвика надела старый пиджак, не подозревая, что в его карманах полно денег. Крейг наслал на нее сильный порыв ветра, и женщина, пробормотав под нос несколько крепких словечек, засунула руки в карманы, пытаясь согреться. Уже через мгновение она вскинула в небо кулак, сжимая в нем пачку мятых двадцаток.

Крейг откинулся на спинку стула и улыбнулся. Женщина уже танцевала по пустой парковке и яростно шлепала себя по ягодицам на манер макарены. Ничто не бодрило так, как наблюдать за смертными, которые радовались его чудесам. Крейг позволил себе посмотреть еще полминуты, а затем закрыл вкладку. Если он будет отвлекаться, то так и на работу времени не останется. Пора было переходить к следующему чуду.

Турист в Монте-Карло направлялся прямо к намагниченной рулетке казино. Крейг как раз пытался отвести беднягу в сторону от нее, когда его мыслительный процесс прервали стуком.

– Крейг?

К нему в кубикл заглядывала долговязая девушка в огромных очках.

– Извините, что отрываю, – сказала она, протягивая ему ладонь. – Я Элиза.

– О нет! Я совсем забыл, что вы придете. Долго ждали?

– С девяти. – Она широко улыбнулась, чтобы скрыть раздражение.

– Мне очень жаль. Как мне загладить свою вину?

– Ну, вы могли бы показать мне офис. Если не очень заняты.

Крейг бросил взгляд на экран компьютера. Турист сел за столик и поставил огромные деньги на черное. Этого было уже не исправить.

– Без проблем, – ответил Крейг. – Идите за мной!

Элизу только что повысили до работника Департамента чудес после долгих трех лет, которые она просидела младшим ангелом в Приемной молитв. Крейг согласился показать ей этаж, но поход наверх сильно его задержал. Свое первое утро в качестве ангела Элиза провела в комнате отдыха, без конца открывая свой Блэкберри в ожидании объяснений. Она была в ярости из-за того, что Крейг заставил ее ждать так долго, но ее гнев стремительно испарился перед восторгом от экскурсии.

Она рьяно вертела головой, пока Крейг вел ее сквозь шумный офис. Повсюду сидели ангелы: они сканировали Землю, вводили коды, меняли мир всего несколькими нажатиями клавиш. Это было прекрасно – именно так она себе все и представляла.

– Черт! – выкрикнул кто-то.

Элиза заглянула в соседний кубикл. Немолодой лысеющий ангел пролил кофе, и густая коричневая жижа попала на клавиатуру. Он выхватил из лотка для писем несколько бумаг и вытер ими пятна.

– Каждый раз, – пробормотал он. – Каждый гребаный раз.

– Кто это? – прошептала Элиза.

– Это Брайан, – ответил Крейг. – У него сейчас непростые времена.

– Вы с ним вместе работаете?

– Не, мы в разных подразделениях. Я в Общем благоденствии, а он в Физбезопасности.

– Он несчастные случаи предотвращает?

– Ну он… пытается.

Элиза покосилась на кубикл Брайана. Монитор его компьютера отображал шестнадцать разных мест Возможного ущерба. Серьезность ущерба варьировалась от ушибленных мизинцев до ожогов первой степени, но у всех имелось кое-что общее: их можно было предотвратить. Элиза заметила, как пострадавшие на экране выкрикивают ругательства. Кое-кто из смертных адресовал их небесам, словно они каким-то образом догадывались, что в их боли виноват Брайан.

– Гребаный ты Боже, – воскликнула старушка, распоровшая палец о консервную банку с тунцом. – Ублюдок, мать твою.

Брайан прикрыл глаза и потер лицо, медленно и глубоко дыша.

– А как он предотвращает ущерб? – спросила Элиза. – Или, ну ты понял… пытается.

– Тут то же, что с чудесами, – пояснил Крейг. – Божественное вмешательство.

Он подвел девушку к ближайшему шкафу и подал ей толстую книгу в кожаной обложке. Элиза пролистала страницы, пристально вглядываясь в россыпь диаграмм.

– Знаю, что это сбивает с толку, – сочувственно произнес Крейг. – Но со временем ты будешь плавать в них, как рыба в воде.

Элиза ткнула пальцем в брошюру под названием «Порывы ветра».

– А это зачем?

– Они удобны, если нужно что-то переместить. Например, когда хочешь убрать пляжное полотенце, чтобы человек нашел ключи от машины.

Элиза открыла брошюру «Порывов». Та была в сорок страниц толщиной, не считая списка сносок.

– Почему нельзя просто забросить ключи человеку в карман?

Крейг рассмеялся.

– И не говори! Так было бы гораздо проще. Но, к сожалению, законы нарушать нельзя.

– Какие законы?

– Законы Божьи. Гравитации, термодинамики, времени. Они непреложны. Приходится действовать в обход.

– Ну, то есть там воскрешать людей мы не можем. И заставить их летать тоже.

– Точно. Никаких телепортаций, телепатии и исчезающих вещей. Нельзя делать ничего, что смертные сочтут сверхъестественным.

– Значит, никакого веселья.

Крейг усмехнулся.

– Ну не совсем так.

Земля

Оскар Фридман открыл свой «Бостонский вестник» и укрылся за ним, как за щитом. Ему осталось проехать незамеченным еще три остановки. Всего пять минут – и он в безопасности.

– Ты уверен, что это твой бывший сосед по комнате? – прошептала его жена.

Оскар кивнул. Это определенно был он – сидел напротив в вагоне метро красной ветки. И Оскар напрочь забыл его имя.

– Оно точно начиналось на Р, – пробормотал он.

– Рик? Ричард?

Оскар покачал головой и скорчил гримасу, призывая жену предлагать другие варианты.

– Ронни? Реджинальд?

Оскар зажмурился.

– Уже почти, – произнес он. – Черт, уже почти вспомнил.

– Росс? Рэд?

Но было поздно. Сосед уже встретился с ним взглядом и радостно протискивался через вагон. Он обогнул шест и обеими руками схватил Оскара за локоть.

– Оскар, целую вечность тебя не видел! Тебя не хватало на встрече выпускников!

Оскар бросил на жену испуганный взгляд, и та тут же протянула вперед ладонь.

– Флоренс, – произнесла она.

Бывший сосед проигнорировал ее и скрестил руки на груди.

– Что такое, Оскар? Не представишь меня своей очаровательной жене?

Оскар готов был уже сознаться, но тут лампы погасли. Замыкание длилось сорок секунд, ровно столько, сколько требовалось, чтобы галопом пробежаться по воспоминаниям. К тому моменту, как загорелся свет и из динамиков прекратил гудеть голос машиниста, старик сиял от облегчения.

– Родная, – произнес он, – это Рональд!

– Мы можем влиять на жизни людей только косвенно, – объяснил Крейг. – Осмотрительно использовать природные явления. Можно вызвать замыкание электричества, сотворить град, запустить молнию. Мы можем контролировать приливы и отливы или заставить человека чихнуть. Но нельзя дать смертным понять, что мы существуем.

– А кто-то когда-нибудь лажал? – спросила Элиза. – Ну, переступал черту?

Крейг задумался. Ангелов редко наказывали за чудеса. Но он припомнил пару случаев, когда кое-кто из них зашел слишком далеко, засветился слишком сильно и в итоге потерял работу.

– У одного были проблемы из-за Уилта Чемберлена, – сказал он.

– Правда? И что случилось?

Крейг рассказал. Шел тысяча девятьсот шестьдесят второй, и ангелу-первогодку поручили следить за игрой между «Нью-Йорк Никс» и «Филадельфия Уорриорз». Ангел должен был поддержать Уилта Чемберлена – по которому фанател Господь, – но непозволительно с этим переборщил. Уилт, который обычно во время штрафных попадал в корзину в половине случаев, в тот день сделал двадцать восемь удачных бросков из тридцати двух и в итоге набрал сотню очков за игру. Одно из самых небрежных чудес за всю историю спорта. Число было не только слишком большим, но и абсолютно неправдоподобным.

– Если бы Уилт набрал девяносто семь, – объяснил Крейг, – или сто три, тогда еще ладно. Но ровно сотню? Это слишком бросалось в глаза. Ангела понизили.

– Ужасно.

Крейг кивнул.

– Лучше не привлекать к себе внимания. Твори столько чудес, сколько пожелаешь, но аккуратно.

– А Бог? Он может нарушать законы?

– О, сам Бог чудес не творит.

– Нет?

– Не. Тут все слишком рутинно. А он больше творец, понимаешь? С самого сотворения он нанимает для повседневных дел персонал. Не думаю, что он вообще когда-либо участвовал в будничных заботах компании.

– Разве ему не интересно, как идут дела?

– Конечно, интересно! – воскликнул Крейг. – Сегодня утром я был у него в офисе – он наблюдал за тем, как разворачивается война в Венесуэле.

Элиза развернулась на каблуках.

– Ты ходил к нему в офис? Зачем?

Крейг сглотнул, впервые заметив, как блестят под очками ее голубые глаза.

– Да так, знаешь, – произнес он, – мы просто… ну вот такие у нас отношения.

Крейг подвел Элизу к своему компьютеру и показал ей записи нескольких недавних чудес. Вот семиклассник облегченно улыбается, что из его кособокого вулкана, сделанного для научной ярмарки, все-таки потекла лава. Вот водитель грузовика поворачивает направо, прочь от упавшего дерева, и замечает заглохший у обочины автомобиль.

– Мы подстраиваем случайности, – объяснил Крейг. – То есть чудеса – хоть люди их чудесами и не считают.

Элиза просияла.

– Так это правда, – воскликнула она. – Все-таки нет никаких совпадений, ничто не происходит просто так!

Крейг замялся: ему не хотелось опускать ее с небес на землю.

– Вообще-то, – все же признал он, – правда в том, что… девяносто девять процентов происходящего с людьми, – просто невероятная, непоследовательная бессмыслица.

– О.

Он побоялся, что расстроил девушку, но та вдруг снова улыбнулась.

– Ну а последний процент? Он ведь под чудеса отведен?

Крейг кивнул.

– Ну и отлично! – сказала она. – Это уже кое-что!

Крейг был в восторге, когда узнал, что Элизе отвели кубикл с ним по соседству. В конце концов ей будет проще вникнуть в процесс, если за ней станет приглядывать более опытный коллега.

Элиза поставила сумку на свой новый рабочий стол и встала на стул, чтобы оглядеться. Залезая, она оперлась на ладонь Крейга, и тот застыл от смущения.

– А чем занимаются наши соседи? – спросила она.

Крейг вытянулся и посмотрел поверх кубиклов. Три измученных ангела, склонившись над одним компьютером, судорожно что-то печатали.

– О, они занимаются «Линэрд Скинэрд», – ответил Крейг. – Спецзадание от начальства.

По ту сторону экрана «случайно» встретились на заправке два члена первого состава группы.

– Как странно, что обе наши тачки сломались на одной дороге!

– Просто с ума сойти.

– Слушай… может, поиграем как-нибудь вместе?

Трое ангелов облегченно вздохнули. Один открыл шкаф для документов, вынул бутылку бурбона и приложился к горлышку.

Элиза слезла.

– И все чудеса делаются по разнарядке? – Ее голос дрожал от разочарования.

– Вообще-то, – возразил Крейг, – обычно мы занимаемся тем, что хочется! Тем и замечателен наш департамент. Мы стоим так низко в общей иерархии, что за нами почти не следят.

Компьютер Элизы вдруг запиликал, и она подпрыгнула от неожиданности.

– Не волнуйся, – успокоил ее Крейг, – это просто Возможное чудо.

Она напряженно всмотрелась в экран: голодный китайский подросток пинал от обиды торговый автомат, пытаясь выбить из него купленный только что шоколадный батончик.

– Но почему именно он? – спросила Элиза.

– О, они выпадают случайно. Наши алгоритмы предвидят миллионы Возможных чудес (они же ВЧ) в секунду. С таким объемом мы не справимся, поэтому компьютеры показывают их по одному.

Элиза увидела, что рассерженный китайский подросток запрыгнул на велосипед и укатил прочь от автомата.

– О нет, – сказала она. – Я все испортила.

Крейг рассмеялся.

– Не волнуйся. Попыток еще много. Обнови.

Она кликнула мышкой, и на экране возникла Земля – сияющий голубой шар, блестящий, как новогодняя игрушка.

– Удачи, – сказал Крейг. – Она вся в твоем распоряжении.

Элиза крутилась на стуле, поражаясь размеру своего нового кубикла. В Приемной молитв ей приходилось вымаливать у начальства стол, а когда его все-таки выделили, то сидеть за ним пришлось в коридоре рядом с туалетами. Ужасное рабочее место: шумно, одиноко и вонюче. По счастью, у нее редко было время это замечать.

Когда Элиза перешла в Приемную молитв, та разваливалась на части. Молитвы поступали по факсу – обычно чуть меньше пятисот миллионов в день – и валялись кучами в кладовке. Еженощно кто-нибудь собирал первые попавшиеся под руку молитвы в мешок и посылал их наверх к Богу. Остальные отправлялись в топку. Это привело Элизу в ужас. И даже будучи всего лишь младшим ангелом, она немедленно решила такое положение дел изменить.

После немыслимого числа совещаний ей наконец-то разрешили внедрить разумную систему учета. Первым делом она начала скреплять вместе похожие молитвы, чтобы не тратить Божье время попусту. Чем меньше ему придется читать, рассудила она, тем больше будет ответов. Затем она ввела футбольный фильтр. В добрых четырех процентах молитв люди хотели, чтобы мяч полетел в ворота или, наоборот, мимо них – а поскольку и тех и других просьб было равное количество, Элиза сочла их все несущественными.

Но венцом ее нововведений стала Шкала срочности. Никто в Приемной даже вспомнить не мог, чтобы молитвы перед отсылкой проходили какую-то сортировку. Не имело значения, просил человек новый мотоцикл или новую почку – у всех молитв были равные шансы оказаться на Божьем столе. Под руководством Элизы их наконец начали делить, исходя из важности, по удобной шкале от одного до семи.

Примерно тридцать процентов молитв подпадали под первую категорию – это значило, что срочного ответа они не требуют. Сюда обычно отправлялись просьбы, связанные с транспортом, лото, турбулентностью в полете и бесплатным общественным вайфаем. Большинство молитв получали третью или четвертую категорию: здесь оказывались родители, желающие здоровья своим и так здоровым детям, страстно жаждущие встречи влюбленные и абстрактные просьбы мира во всем мире. Семеркой оценивали только дела жизни и смерти. Под надзором Элизы их специально перепечатывали на красной бумаге, чтобы они выделялись в Божьей почте.

Ее начальник был против системы: она влекла за собой дополнительный труд. Чтобы получить одобрение, ей пришлось пообещать, что всю сортировку она возьмет на себя. Даже с учетом компьютеров это было утомительно. Она так часто работала на выходных, что слово «пятница» утратило для нее свой смысл. Каждый день напоминал предыдущий: изнурительный тест на выносливость, который заканчивался, лишь когда она валилась с ног. Но Элиза упорно не сдавалась, черпая силы в уверенности, что меняет к лучшему жизни людей.

Разумеется, в этом было и эгоистичное зерно: она мечтала о повышении. С первого своего дня в «Небесах Инкорпорейтед» она хотела оказаться в Департаменте чудес. Еще работая служкой, она часто вызывалась пополнять торговые автоматы на семнадцатом этаже лишь для того, чтобы одним глазком посмотреть на ангельскую работу. Это была самая потрясающая, самая творческая часть во всей компании. Одно дело сортировать молитвы – но самой планировать чудеса! Что могло быть лучше?

Когда она подала прошение о переводе на освободившееся место в Департаменте чудес, ее начальник добрый час над ней смеялся. Ни один младший ангел никогда не поднимался из Приемной молитв в Чудеса – ни разу за всю историю департамента. Он согласился отправить ее резюме в Отдел ангельских кадров, но лишь после того, как с глумливым британским акцентом зачитал его толпе смеющихся секретарей.

Когда Элиза получила письмо с поздравлением, то подумала, что это жестокий розыгрыш начальника. Но проступившее на его лице ошеломление, когда она сообщила ему новость, убедило Элизу, что ее и правда повысили. Он потребовал лично прочитать письмо, и согласившаяся Элиза еще целых десять минут наблюдала, как он не сводит глаз с экрана. В конце концов он сухо пожал ей руку и послал секретаря за бутылкой дешевого шампанского. Элиза с трудом осушила бокал, упаковала в картонную коробку свой степлер и, покачиваясь как под гипнозом, направилась к лифтам.

И вот теперь она стояла на семнадцатом этаже, всего в нескольких шагах от торгового автомата, который когда-то выпрашивала пополнить шоколадными батончиками.

Она знала, что это нелепо, но все равно ждала, когда на почту придет второе письмо – короткая записка с извинениями из Ангельских кадров – со словами, что произошла ошибка. В любую секунду, думала она себе, кто-нибудь – может, сконфуженный мужчина в сером фланелевом костюме – постучит к ней в кубикл и как можно деликатнее сообщит, что ей придется вернуться вниз.

– Мне нелегко это говорить, – скажет он, – но…

Она представила, как возвращается на четвертый и со слезами на глазах достает из коробки свой степлер под сдавленное хихиканье секретарей.

Элиза открыла свой новый шкаф для документов и заметила маленький белый конверт. Видимо, его оставил тот, кто работал в этом кубикле до нее. Но, перевернув его, она с удивлением обнаружила на обороте свое имя. Она осторожно открыла конверт и вытряхнула из него блестящий значок в форме крыльев. Элиза поднесла его к лицу – блеснула на свету серебряная эмаль.

Она уже видела такие на пиджаках ангелов в кафетерии, и они всегда казались ей немного нелепыми. К чему эта показуха? Разве не дешевле сделать бейджи? И все же она решила, что лучше и ей прикрепить свой. Она заметила такой же у Крейга – наверное, это была политика фирмы.