Игра Водящего

Daka Hermon

HIDE AND SEEKER

Copyright © 2020 by Daka Hermon.

All rights reserved.

Published by Arrangement with SCHOLASTIC INC.,

557 Broadway, New York, NY 10012 USA

© Муравьёва Е.А., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

01

Заку не стоило возвращаться. Так вот возвращаться.

Сдувшиеся голубые шарики и выцветшие плакатики болтаются на почтовом ящике у дома Зака. Я поправляю свою влажную от пота бейсболку и вздыхаю. Даже украшениям не хочется праздновать его возвращение.

Прямо над домом повисло большое серое облако. На покрытой лишайником крыше играют тени, грязь чёрными слезами стекает по окнам. Меня передёргивает, по разгорячённому лицу скатываются бусинки пота.

– Джастин, – раздаётся звонкий голос.

Круто оборачиваюсь. Моя подружка Ниа появляется на боковой дорожке. В руках у неё небольшая коробочка.

– Привет! – Она резко останавливается. Её длинные косы взлетают, словно плащ супергероя на ветру. Она протягивает кулачок и широко улыбается, на её щеках появляются ямочки.

– Привет. – Мы стукаемся кулаками. Последний раз мы виделись во время фейерверков четвёртого июля – на прошлой неделе. В Чаттануге их обязательно устраивают, так что небо сверкает почти всю ночь.

– Отличная футболка, – говорит она.

Я разглядываю свою мятую футболку со «Звёздными войнами». Почти весь рисунок выцвел, остались только контуры шлема Дарта Вейдера и слова «Я очень…».

– Закончу: я очень… рада тебя видеть, – хихикает Ниа.

Я закатываю глаза и киваю на коробочку.

– Что это?

– Подарок для Зака. Новые кисточки, – она покусывает нижнюю губу. – Это от нас двоих. Уверена, ты думал о другом.

Да… мой список «другого» очень длинный. Я думал об этом, пока шёл сюда.

– Спасибо!

Она смотрит на что-то у меня за спиной.

– Это уже вторая, с тех пор как я вышла из дома.

Я оглядываюсь. По улице движется полицейская машина. Что-то последнее время стало много патрулей.

– Пошли, – она тянет меня ко входу.

Я упираюсь.

– Рано ещё. Может быть…

– Четыреста четыре дня, – говорит Ниа.

– Что?

– Зак пропал четыреста четыре дня назад. Мы не видели его один год, один месяц и девять дней. Это очень давно!

Недавно. Я не думал, что станет хуже после исчезновения Зака, но через неделю понял, что ошибался.

У меня ноги заплетаются, пока Ниа подталкивает меня к скрипучим ступенькам. Дверь распахивается. Миссис Мёрфи, мама Зака, стоит в дверях, улыбаясь так, будто выиграла в Мегалотерею.

– Вы пришли. Не ожидала. Закария будет так рад! – говорит она.

Полное имя Зака – Закария Мёрфи. Мама назвала его в честь одного из библейских пророков. Мы называем его Зак, так проще и звучит круче, да и ему не обидно.

– Как ты, сладенькая? Семья в порядке? – вопросы вылетают изо рта миссис Мёрфи без остановки.

Ниа кивает.

– Да, всё хорошо. Мы только что вернулись с семейной встречи.

– Довольна? – миссис Мёрфи поглаживает длинные косы Ниа.

– Да. Я повидала прабабушку, – девочка тяжело вздыхает. – Сперва она меня не признала. Мама говорит, что к старости могут случаться провалы в памяти.

– Это правда, – кивает миссис Мёрфи.

– Не нравится мне это. Лучше бы люди не старели. Прабабушка и ходить-то почти не может, но мы всё-таки поразвлекались. Играли в нашу любимую игру – «Знаете ли вы?».

– Хорошо, что ты с ней пообщалась.

– Ну да, – Ниа спокойно улыбается, но не так радостно, как обычно. – Вы знали, что девяносто шесть процентов семей для семейных встреч заказывают особые футболки?

Миссис Мёрфи отрицательно качает головой. Её тёмные волосы колышутся, открывая новые седые прядки.

– И вы заказывали?

Ниа фыркает.

– Не-а. Мы часть жалких четырёх процентов. – Она показывает подарок. – Мы кое-что принесли Заку. Это не футболка.

– Не стоило. Но, думаю, ему понравится, что бы это ни было, – миссис Мёрфи гладит Ниа по щеке. – И спасибо за перевязочные средства. Они очень пригодились.

Перевязочные средства? Вот это да! Я готов провалиться сквозь землю от стыда. С тех пор как Зака выписали из больницы две недели назад, я только раз остановился у его дома, чтобы привязать к почтовому ящику шарик с надписью «Добро пожаловать домой!». Я не заходил повидать его. Можно написать мне на лбу большими буквами: «Худший из друзей!» Я просто не хотел видеть его в таком состоянии. И до сих пор не хочу.

Миссис Мёрфи поворачивается ко мне и крепко обнимает.

– Здравствуй, малыш.

Из моих лёгких выходит весь воздух. Материнские объятия…

Через неделю после исчезновения Зака умерла моя мама. Это значит, что уже триста девяносто семь дней я не слышал её голоса, не видел её улыбки, не чувствовал её объятий.

Я утопаю в мягком теле миссис Мёрфи. Она пахнет цветами и шоколадом. На мгновение мне кажется, что это моя мама, а потом печаль волной накрывает меня.

Триста девяносто семь дней. Эти цифры будто застряли у меня в голове. Говорят, что потеря не так сильно ощущается со временем. Ошибаются. Боль всегда рядом, но она нападает неожиданно. Можно чувствовать себя отлично целый час или даже день, а потом – р-раз! – просто сердце разорвалось…

Я высвобождаюсь из объятий миссис Мёрфи. Она вглядывается в моё лицо. Я делаю вид, что не замечаю её опухших усталых глаз.

– Как у тебя дела? – спрашивает она.

Я сдвигаю бейсболку на затылок.

– Порядок!

Слабо улыбнувшись, она поправляет своё платье.

– Спасибо, что выносил мусор и косил газон, пока Закарии… не было. Ты отлично управлялся…

– Я стриг другие лужайки, мне было нетрудно помочь, – отвечаю я. – Закария сделал бы то же для меня.

Миссис Мёрфи сжимает мою руку.

– Жаль, что я не могла быть рядом, когда твоя мама…

Ничего. У меня перехватило дыхание. Дрожащей рукой я лезу в карман джинсов, сжимаю в кулаке кусочек головоломки-пазла – и наконец глубоко вздыхаю.

– Я… рассказала Заку о твоей маме, – продолжает она негромко.

Я кусаю щёку изнутри.

– И что он… с ним всё в порядке?

Зак потерял ещё одного человека, которого любил. Его папа погиб в автокатастрофе, когда Заку было четыре года.

Миссис Мёрфи заморгала; надеюсь, она не заплачет. Я этого терпеть не могу.

– Ему было сложно. Сейчас всё сложно.

Я киваю. Он хотел бы быть на похоронах моей мамы, попрощаться. Ещё и поэтому его исчезновение казалось таким странным. Он бы никогда не поступил так нарочно.

– Когда Зак исчез, я всё время чувствовала, что он близко, но я… – миссис Мёрфи с трудом сглатывает.

Да. Понимаю. Иногда мне казалось, что Зак рядом. Я словно чувствовал его присутствие. Но, думаю, это оттого, что я сильно по нему скучал.

– Ты не сдавался, – произносит она. – Ты сказал, что он вернётся, и был прав.

Миссис Мёрфи приглашает нас войти.

Я шагаю в дом. Задеваю ногой сломанные рамы для картин, валяющиеся у дверей. Грязные тряпки покрывают дощатый пол, возле кушетки стоят две банки с краской. Через спинку стула перекинуто большое полотно – лесной пейзаж, – наискось прорезанный посередине.

Я разглядываю стены. Через свежую белую краску просматриваются тёмные пятна и глубокие царапины. По моей спине бегут мурашки.

– Простите за беспорядок. У меня не было времени прибраться, – говорит миссис Мёрфи. – Я была всё время занята.

У неё всегда чисто в доме. Но сейчас гостиная не грязная – она разрушенная.

– Вы меняете обстановку? – Ниа осматривается.

– Зак… он снова привыкает к дому, – отвечает миссис Мёрфи, разглаживая невидимые складки на платье.

Её руки исцарапаны. Она замечает мой взгляд и прячет их в карманы.

Я опускаю глаза. Что это? Неужели Зак… Нет, он бы никогда не поранил маму. Никогда нарочно.

Ниа смотрит на меня искоса.

– Всё в порядке, миссис Мёрфи?

– Да. Конечно, я…

Громкое жужжание заставляет нас подскочить.

– Это духовка. Кекс готов, – объясняет женщина.

Я вытираю вспотевшие ладони о джинсы. Сердце моё отчаянно колотится…

– Шоколадный кекс с кока-колой, – миссис Мёрфи закрывает за нами парадную дверь.

– Шипучка в кексе? Это замечательно! – восклицает Ниа. – Обожаю шоколад. В моей пищевой пирамиде он на самом верху.

– Дам тебе с собой кусок побольше. И тебе, Джастин, ломтик для Виктории.

– Спасибо. – Моя сестра обожает кекс с кока-колой. Мама часто его пекла.

– Почему вы все не приходите? – миссис Мёрфи ведёт нас к двери в кухню.

Я оглядываюсь на беспорядок в гостиной.

– Точно всё в порядке?

Она отводит взгляд и прикусывает нижнюю губу.

– Компания пойдёт на пользу Заку. Ему надо бывать с друзьями. Он немного нервничает, когда видит людей.

Мы с Ниа переглядываемся. То есть это всё устроил Зак? Что происходит?

– Всё будет отлично, обещаю, – произносит миссис Мёрфи с наигранной бодростью. – Все прекрасно проведут время.

Она взглядом умоляет нас согласиться. В голове у меня становится тесно от вопросов, но я чувствую, что сейчас не стоит их задавать.

– Нам очень хочется увидеть Зака, – говорит Ниа.

Я киваю, но чувствую, что тут что-то не так…

– Лирик уже здесь, – женщина подталкивает нас к двери. – Он хочет обеспечить музыкальное сопровождение.

Ниа стонет. Я хихикаю. Это может быть интересно.

– Он принёс свою гармошку? – спрашивает Ниа.

Миссис Мёрфи кивает, на лице её отражается боль.

– Я это предвидела.

Лирик обожает музыку. Он играет на многих инструментах, и на всех плохо. Но, думаю, у него большое будущее.

– Стол уже накрыт. Позже я принесу ещё закусок, – говорит миссис Мёрфи.

Ниа выходит через заднюю дверь во внутренний дворик.

Я смотрю на дверь в комнату Зака и вижу три задвижки снаружи. Я вопросительно смотрю на миссис Мёрфи. Она стискивает руки.

– Он ещё не в себе. По ночам ему бывает плохо. Кошмары, лунатизм… Я не хочу, чтобы он вышел и получил травму.

Я сглатываю. Заку не становится лучше. Никто не знает, почему он пропал больше года назад и как вернулся, покрытый шрамами. Он не может объяснить, что произошло.

– Он поправится, – говорю я. Ей необходима поддержка.

Миссис Мёрфи улыбается сквозь слёзы.

– Джастин! – кричит Ниа.

Бросив последний взгляд на запертую дверь, я бегу наружу. Лирик уже склонился над столом и уписывает угощение за обе щеки. Его лохматая светлая шевелюра нависла над блюдами с закусками. Мы все ровесники, но он кажется почти на голову выше из-за шапки кудрей.

Он улыбается. Между зубами у него застряли кусочки попкорна.

– И это всё? Пора бы уже гостям собраться!

– Приглашали в пятницу к четырём, – Ниа достаёт телефон, смотрит на экран. – Сейчас 16:07.

– Я пришёл без пятнадцати, – говорит Лирик.

Ниа показывает ему язык.

– Вот-вот, пожрать пришёл.

– Да ну, конечно!

Я осматриваюсь. Зака нет.

– Эй! – Лирик отрывает меня от тревожных мыслей.

Он протягивает кулак, я стукаю своим. Лирик – единственный белый парень в нашем районе. Его семья приехала сюда, когда мы пошли в первый класс, и с тех пор мы верные друзья.

Фантастическая четвёрка. Так мы называли себя – я, Ниа, Лирик и Зак. Мы проводили вместе столько времени, что родители шутили, что у нас один мозг на всех. До тех пор пока моя мама не заболела и не исчез Зак.

Ниа кладёт наш подарок на стол рядом с небольшим газетным свёртком.

– Что это? – я показываю на подарок Лирика.

– Потрясающий сюрприз для Зака. – Лирик хватает карамельку.

– Не подглядывай! – он не даёт Ниа заглянуть в свёрток.

– Это гармошка, – сообщает она.

Лирик машет руками.

– Откуда ты узнала?

– Ты звонил мне после того, как нашёл её на распродаже, и твердил, что музыка делает всё лучше, что гармошка, с которой ты не расстаёшься, была для тебя идеальным подарком, что однажды ты станешь знаменитым музыкантом…

– Хорошо-хорошо, губительница сюрпризов! – Лирик хмыкает. – Всё-то ты помнишь…

Ниа стучит себя по голове.

– В один прекрасный день накопленная здесь информация может спасти тебе жизнь. Знание – сила, несмышлёныш!

Лирик смеётся.

– Как бы то ни было, надеюсь, что мой подарок понравится Заку. Если он захочет, я даже научу его играть одну песенку прямо сегодня.

Мы с Ниа морщимся. Лирик достаёт из кармана потёртых джинсов гармошку и целует её.

– Ты моя прелесть.

– Ты видел Зака? – спрашиваю я.

Лирик качает головой.

– Нет ещё. Я заходил пару дней назад, но его мама сказала, что он плохо себя чувствует.

– Думаешь, этот праздник – хорошая идея? Эти засовы на двери как-то намекают, что не очень.

Ниа теребит свои косички.

– Уверена, он будет рад нас видеть. Мы поможем ему забыть о случившемся.

Лирик и я грустно переглядываемся. Надеюсь, она права. Мы думали, что он сможет вернуться в школу после летних каникул. Но теперь я не уверен в этом.

– Кто-нибудь хочет мороженого? – Лирик открывает крышку тележки, стоящей у стола. «Мороженое мечты» – написано на ней красными буквами. Ниже приклеены этикетки разных сортов лакомства: сахарные рожки, хрустики, вырвиглаз…

– Сколько ты уже съел? – интересуюсь я.

Лирик кривит губы.

– Два или три. Или четыре…

Ниа удивлённо округляет глаза и хватает рожок.

– Хочешь? – спрашивает она меня.

– Конечно! – Снимая обёртку, я бросаю осторожный взгляд на дом Зака.

Внутри хлопает дверь, из открытого окна доносятся приглушённые голоса. Над двором проплывает тень. Я гляжу вверх – там кружится чёрная ворона. К ней присоединяются ещё две. Они садятся на крышу дома. Они крутят головами, а потом смотрят прямо на меня.

Кар! Кар!

Я подскакиваю. Мороженое выскальзывает из моей руки.

– К беде!

Я оборачиваюсь к Ниа.

– Что?

– Это к беде, если ты роняешь мороженое и сперва на землю падает рожок, – объясняет она.

Тающее мороженое растекается вокруг.

Лирик смеётся.

– Ты это сейчас придумала.

– Нет, где-то слышала. Это правда.

Я пытаюсь усмирить внутреннюю дрожь. Мой взгляд блуждает по двору. Хочется поскорее уйти, и я с трудом сдерживаюсь.

– Интересно! – Ниа смотрит на обёртку. – Здесь напечатаны разные интересные факты. Слушайте… Прятки, возможно, произошли от греческой игры под названием, – она всматривается в мелкие буквы, – апо-дид-рас-кин-да.

– Как-как? – переспрашивает Лирик.

– Аподидраскинда. Это надо запомнить.

Ниа запоминает всё что попадётся. Ей нравится много знать, но на школу у неё аллергия. Она говорит, на уроках скучно. Там не обращают внимания на то, что ей интересно – всё, чему не учат в школе. Она ничего не помнит, тесты сдает еле-еле. По оценкам ни за что не догадаешься, какая она умная.

Только благодаря жёсткому расписанию и плану занятий, разработанным её родителями, она не осталась на второй год в пятом классе. Её родители – преподаватели с «нереальными ожиданиями». Это слова Ниа, не мои.

– А что на твоей обёртке? – спрашивает она меня.

Вздохнув, я вытаскиваю обёртку из растаявшего шоколада: «Каждое лето в Италии проводится мировой чемпионат по пряткам. Однажды собралось семьдесят команд». Я бросаю липкую бумажку в мусор и слизываю шоколад с пальцев.

– Интересно, – замечает Лирик. – «Мороженое мечты» сеет знания… Послушайте! – Он разглядывает обёртку: – Прятки – самая популярная детская игра.

– Правда? – Ниа хмурится. – Не может быть!

Лирик продолжает жевать. Язык и губы у него синие.

– Раз так, может, сыграем?

Внезапно калитка распахивается и задевает столик, где лежат подарки. Бросив мороженое, Лирик пытается подхватить падающие свёртки, но не успевает. Надеюсь, ничего не сломалось.

– Ну что, лузеры, – раздаётся противный голос, – начали без нас?

Я чуть не застонал, забыв про мороженое. Вот уж действительно беда…

02

Карла Дженкинс и её брат-близнец Квинси входят во двор. Мама говорила, что они неплохие. Просто их не понимают. По большей части их действительно не понимают. Особенно Карлу.

– Привет, слонёнок Дамбо, – она обращается ко мне.

Да. У меня большие уши. Это меня огорчало, но Ниа сказала, что в некоторых культурах это считается признаком удачливости и того, что человек умеет слушать. Насчёт удачливости не уверен. Когда моей маме было особенно плохо, я шевелил ушами и она смеялась. Она казалась счастливой, но потом… я захлопываю дверь к этим воспоминаниям. Не хочу туда заходить – слишком больно.

Подходя, Карла натыкается на провисший плакат.

– Это ещё что такое?

Она учится в нашем классе, но все думают, что она старше. Она выше всех учеников в нашей школе. Иногда ей даже трудно втиснуться в парту.

– Вечеринка по случаю возвращения домой? Отстой.

– Теперь да, раз ты здесь, – бормочет Лирик. Он снова кладёт подарки на столик и подальше отодвигается от Карлы.

Та свирепо смотрит на него.

– Давно ты видел своего папочку? Или приходится ждать приёмных часов?

Лирик застывает, будто в жилах его течёт бетон. Вообще он очень спокойный, но есть кнопка, которую нажимать нельзя: «Не трогайте мою семью». А Карла только что нажала на неё со всей силы. Краска заливает его бледное лицо. Он надвигается на девочку.

– Что???

Карла выпячивает подбородок.

– Что слышал.

Глупее не придумаешь! Лирик собирается что-то сказать, но Ниа прыгает между ними и отталкивает его. Лирик не сводит глаз с Карлы, та криво ухмыляется. Миссия выполнена – она его достала.

– Лирик, ты же знаешь: самые распространённые виды травли – вербальная и социальная? – спрашивает Ниа. – Это всё только слова. Не обращай внимания.

– Вот именно. Ничего он мне не сделает, – Карла засовывает леденец в рот.

– Это некрасиво, – говорит её брат, нахмурившись. Он меньше Карлы и обычно не такой противный.

Девочка озадаченно смотрит на него. Потом отворачивается, высматривая ещё какое-нибудь угощение.

Зачем миссис Мёрфи пригласила их? Я лезу в карман за головоломкой и провожу пальцами по краю потрёпанной картонки.

После смерти мамы мне пришлось обратиться за помощью к психотерапевту. Мне не хватало её, не хватало Зака – для меня это было чересчур. Сначала я ненавидел эти консультации, потому что они не помогали. Но через некоторое время я научился управлять собой. Уже целый месяц у меня не было приступов паники. Я никому не позволю уничтожить мой рекорд!

Скрипит дверь. Миссис Мёрфи несёт поднос с газировкой.

– Карла, Квинси, я не знала, что вы здесь, – она расставляет напитки на столе.

– Да, мэм. Мы пришли по задней дорожке, – Карла улыбается так мило, что у меня зубы заныли.

Ниа глядит изумлённо. Лирик кашляет и шепчет:

– Кривляка.

Он качается на стуле, вытянув длинные ноги. Он выглядит спокойным, но мне-то видно. Злость кипит в его голубых глазах.

– Хорошо, что вы здесь, – миссис Мёрфи оглядывается. – Зак уже почти готов.

Мы с Ниа переглядываемся. Почему так долго?

Лирик поднимается и идёт к дому.

– Я помогу…

– Не надо! – кричит она.

Мы аж подскакиваем.

Нервный смешок.

– Всё в порядке. Я просто хочу, чтобы вам понравилось. Почему бы вам не поиграть, пока Зак не вышел? – миссис Мёрфи смотрит на меня просительно. – Я уверена, ты можешь что-нибудь придумать.

Я вздыхаю.

– Хорошо.

– Спасибо.

В доме раздаётся громкий треск.

– Я сейчас. – Она поспешно устремляется по ступенькам к задней двери.

Ниа поворачивается ко мне.

– Джастин…

– Во что играть будем? – спрашивает Квинси, уворачиваясь от летящего большого жука. Он машет руками, сбивает жука на землю и топчет. – Ненавижу жуков, – бормочет он.

– Я хочу играть в вышибалы, – заявляет Карла.

Кто бы сомневался. Цель игры – попасть в кого-нибудь мячом. Со всей силы. Карла была капитаном школьной команды, но её выгнали за чрезмерную жестокость.

– Мяча нет, – говорит Ниа.

– Так я и знала, – хмыкает Карла.

Ниа щурится, скрестив руки на груди.

– Знать каждый дурак может. Главное – понимать. Это сказал Альберт Эйнштейн.

Карла тупо смотрит.

– Чего?

– Вот именно. – Ниа протягивает руку и разжимает кулачок. Стряхивает что-то невидимое.

– Бум!

Я прикрываю рукой улыбку. Она неподражаема.

– Дураки вы все, – бормочет Карла. – Хоть ты и знаешь всю эту чушь, ты не лучше меня.

– Может, в «Замри!»? – предлагает Квинси.

– Нет, – Лирик треплет свою шевелюру. – «Красный свет – зелёный свет»?

– А может, в прятки? – раздаётся хнычущий девичий голосок.

Мы все резко поворачиваемся. Шей Дэвидсон? Должно быть, миссис Мёрфи составляла список гостей в полном отчаянии. Конечно, все мы живём рядом, но мы не друзья. Шей, Карла и Квинси – лишние на этом празднике по случаю возвращения. Если пытаться соединить несоединимое, ничего хорошего не получится. Губы Шей кривятся в неискренней улыбке.

– Привет всем!

– За что меня так наказали? – стонет Лирик.

Семья Шей не то чтобы очень богата, но у них лучший дом и авто в нашем квартале, а лужайка всегда зелёная и подстриженная. Они ведут себя так, будто они лучше всех.

– А ты что здесь делаешь? – спрашивает Карла, скрестив руки на груди.

– Я на праздник, – Шей огибает Квинси и входит во двор.

– Привет, Шей, – он смотрит на неё трепетно. – Ты выглядишь блестяще. Мне нравится… ох…

Карла толкает его в бок.

– Не разговаривай с ней.

Согнувшись, Квинси бормочет:

– Прости…

Шей играет кончиком длинной тёмной косы, заплетённой на макушке.

– Прятки лучше всего, и народу достаточно.

Ниа косится на меня. Шей никогда не играет с нами. Она не хочет «пачкаться, потеть и пахнуть» – её слова. Иногда она наблюдает за нами, обычно из тени.

– Здесь особо негде прятаться, – возражает Лирик. – Что, если…

– А мне нравится, – замечает Карла, хрустя пальцами.

– Что? – Я так резко поворачиваю голову, что чуть не вывихиваю шею. Она же только что пыталась заткнуть Шей! Почему она соглашается?

Карла пожимает плечами.

– Мяча у нас нет, так что особо выбирать не из чего.

– Джастин? – в голосе Ниа слышится тревога.

Мне кажется, меня сейчас стошнит.

– Хорошо, ладно. – Надо как-то кончать с этим.

– Кто водить будет? – спрашивает Лирик.

Никто не хочет.

– Я буду, – тяжело вздыхаю я. Придётся, конечно, побегать, но я это хорошо умею.

Шей выпрямляется. Она внимательно смотрит на меня, словно я жук под микроскопом.

– Какие правила?

– Ну-у-у, – тянет Карла, – как обычно.

– Если я тебя найду – вылетаешь, – объясняю я. – Нельзя выдавать другого игрока. Нельзя прятаться в доме или в машине, только во дворе. Нельзя мешать игрокам попасть в домик. Не толкаться. И играем до конца. Будет настоящий победитель.

Я видел много споров и драк из-за игр, которые приходилось закончить, потому что стемнело или кому-то захотелось в туалет.

Мы встаём в кружок. Я вытягиваю руку. Лирик кладёт свою сверху. Потом Ниа. Затем Квинси и Карла. И, наконец, Шей.

Я смотрю на ребят. Они выглядят озабоченными, будто все что-то предчувствуют. Кроме Шей, которая смотрит на дом Зака со странной улыбкой.

– Правила установлены. Кто их нарушит – вылетает, – повторяю я. Обращаюсь особенно к Шей, которая, кажется, не слышит. Не хочу, чтобы потом кто-то жаловался, что забыл.

Я жду, пока все примут правила, потом убираю руку и разминаю пальцы. Указываю на большой дуб посреди двора.

– Вон там будет домик.

– Ясно, – Шей моргает. На какой-то момент её глаза темнеют, но тут же снова становятся зелёными.

Я делаю шаг назад. У меня какое-то странное чувство.

– Что-то не так? – замечает Ниа.

– Да нет, солнце слепит… что-то показалось.

– Ну, давайте, лузеры, – Карла подталкивает меня плечом.

Мама говорила, что не стоит пренебрегать словом «нечто». Вот Карла – нечто, поэтому я её терпеть не могу? Похоже, так и есть.

Я даю всем время сориентироваться и иду к одинокому дубу между крыльцом и столами с угощением. Его ветки поникли от жары. Я поворачиваю бейсболку козырьком назад, закрываю глаза и утыкаюсь лицом в сложенные руки. Жёсткая кора отпечатывается на коже. Надо мной жужжит пчела. Этот звук отдаётся в ушах. Я встряхиваюсь, чтобы сосредоточиться на игре.

– Пора – не пора, иду… – кричу я.

– Не пора! Не пора! – отвечают мне игроки с разных сторон.

Жаркий ветер срывает сухие листья. Они дождём сыплются на меня.

– Пора – не пора, иду…