Вслед за природой начинают просыпаться люди её клана. Из каждой хижины пахнет молоком и хлебом, и этот запах достигает Жаисэ, пробуждая в ней аппетит. Последний раз она ела предыдущим утром, но это не стало причиной, чтобы она поторопилась вниз, где её мать уже, наверное, хлопочет над завтраком, поскольку отец просыпается ни свет ни заря и любит плотно поесть в начале дня. Жаисэ упрямо продолжала сидеть на холме: она ждала знак. И дождалась.
Неожиданно у ее ног приземлился певчий дрозд. Это был один из нарядных и сильных самцов, полностью окрашенный в черный цвет, которые любят обитать поодиночке в глухих лесах. Тем было невероятнее, что он спокойно сидел и смотрел на неё своими темными глазами, вокруг которых было ярко-желтое кольцо. И вдруг он запел.
Жаисэ боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть птицу, которая, по существующему поверью, приносит хорошие новости и весть о защите. Она с детства знала, что Духи Земли таким образом сообщают, что у черной птицы обязательно есть послание, которое она несет человеку или людям. Обычно черные дрозды доброжелательны и не несут дурных вестей, поскольку являются вестниками Высших Сил, которые пытаются привлечь внимание человека и оказать ему помощь.
Девушка еще некоторое время слушала пение черного дрозда, а когда он, исполнив своё предназначение, улетел, тотчас вскочила на ноги и издала радостный крик.
– Все у нас с Аланом получится, – успокаивала она разбушевавшееся сердце, идя к своей хижине. По пути ей встретились другие женщины, одни из которых заговаривали с ней, не пряча доброжелательных улыбок, другие смотрели вслед с осуждением, не понимая, где она была всю ночь, если возвращается домой так рано.
Жаисэ не обращала на них внимания, сосредоточившись на мыслях, как ей лучше всего поговорить с отцом. Мать встретила её упреками, что она не помогает ей с домашними делами. Ведь ей, как и любой женщине клана, приходилось поддерживать огонь в хижине, особенно зимой, плести корзины, делать глиняные изделия, в основном посуду, шить одежду и выполнять еще множество других дел, в которых нуждалась семья, заботясь о детях и выполняя работу по домашнему хозяйству.
– Вот и завтрак приходится готовить одной, – продолжала она выговаривать своей нерадивой дочери, тем временем насыпая ей в миску молочную маисовую кашу и отрезая ломоть свежеиспеченного хлеба.
Жаисэ не стала оправдываться. Она быстро съела завтрак, помыла за собой миску и ложку и, поцеловав в щеку мать, чуть ли не бегом направилась к хижине отца, в которой он часто предпочитал оставаться один, вызывая при необходимости жену к себе. Однако спать отправлял её в свою хижину, к дочке.
Когда Жаисэ заглянула к нему и попросила разрешения войти, Белая Сова курил трубку, о чем – то размышляя. Кивнув дочери в знак согласия, он указал рукой на место перед ним. Она зашла и села напротив отца, не зная, с чего начать разговор. Белая Сова, видя затруднение, в котором находилась дочь, начал разговор сам:
– Что опять привело тебя ко мне? – спросил он, пристально посмотрев в её испуганные глаза. – Дай угадаю. Речь опять пойдет о британце?
Жаисэ согласно кивнула, растеряв все слова.
– Что на этот раз тебя волнует?
– Многое.
И вдруг, не подготовив отца к последовавшей новости, на одном дыхании выпалила:
– Алан хочет на мне жениться по нашим обычаям. Он сегодня придет к тебе говорить об этом.
Белая Сова долго молчал, осмысливая услышанное.
– А так ли уж это вам необходимо? Неужели он уже взял тебя и теперь хочет загладить свою вину?
– Нет, отец. Алан благородный человек и не позволит опозорить нашу семью.
– А ты рассказала ему о наших обычаях свататься к невесте?
– Да, но не все. Главное оставила тебе для разговора с ним.
– Отец, ты разрешишь нам пожениться?
– Я один не решаю этот вопрос. Надо сообщить Дадаге, чтобы он приехал и мы могли с ним, Бабушкой и твоей тетей обсудить его.
– Папочка, не надо вызывать дядю. После того, как я отказала Мохэ, он никогда не даст своего согласия на то, чтобы я вышла замуж за британского офицера: ведь он не нашей крови. На Бабушку и Тетю ты сможешь повлиять, а на него нет. Он из чистого упрямства и уязвленной гордости воспротивится моему выбору.
– И что ты предлагаешь мне сделать? Я не могу попрать наши обычаи и проявить неуважение к человеку, ответственному за твое воспитание. К тому же, вождю одного из семи кланов чероки, из которого твоя мать, Бабушка и тёти.
Жаисэ, понимая всю безвыходность сложившейся ситуации, горько расплакалась, упав отцу в ноги.
– Отец, прошу тебя сделать всё, чтобы я могла выйти замуж за Алана. Не толкай меня на то, чтобы я любовницей ушла в форт и стала жить с ним. Став ею, я не смогу посещать свой клан и тебя с мамой. Я буду изгнана из него навеки.
– Неужели ты сможешь так поступить? – удивился Белая Сова, в душе понимая, что его дочь способна на такой поступок.
– Да, если мне не оставят выбора, – уверенно ответила та.
– Я пока ничего тебе не обещаю. Мне нужно встретиться с этим офицером и поговорить с ним, глядя ему в глаза, ведь они являются зеркалом его души.
Слабая надежда затеплилась в сердце Жаисэ.
– Он собирался сегодня прийти к тебе для разговора. В какое время тебе будет удобно? – спросила она, задержав дыхание.
– Как только солнце пойдет в закат, после моего послеобеденного сна.
– Хорошо, отец. Я ему передам. А что ты скажешь всем в нашем клане, когда они увидят его?
– По возможности – правду, иначе мои люди перестанут доверять своему вождю.
Сердце Жаисэ сжалось от страха. Она с содроганием представила, что будет твориться в её клане после того, как другие узнают эту сногсшибательную новость. Видя затравленное состояние дочери, Белая Сова добавил:
– После того, как я приму решение позволить вам пожениться и получу согласие Бабушки и Тёти…
– А Дадаги?
– И зачем ты сбила меня с мысли? Я что-нибудь придумаю. А теперь иди и думай, что убедительного ты скажешь в свою защиту, когда я соберу семейный Совет.
Глава VII
Егор не мог сдержать улыбки, глядя на Сабрину, которая, как ребенок, радовалась воспоминаниям своей души, каким-то подтверждениям своей теории. Она разделяла учение древней Индии о том, что до тех пор, пока человек не отработает свою судьбу в жизни, он будет продолжать возрождаться в различных временных периодах.
Словно подслушав его мысли, Рина продолжила их:
– Понимаешь, я убеждена, что каждая прошлая жизнь души является частью человеческого подсознания, заполненного событиями, случаями или опытами, с которыми она могла сталкиваться в разные периоды внутри различных физических тел.
Эти воспоминания иногда начинают взывать к нам в течение последней жизни, и мы можем начать вспоминать прошлые жизни, через которые наша душа уже прошла. Эти откровения происходят со мной в осознанных снах, у кого-то, когда он находится в гипнотическом состоянии.
Конечно, я понимаю, как трудно согласиться с подобным утверждением, а тем более понять или разделить его, но постарайся поверить мне на слово. Есть такое понятие, как интуиция, которая является способностью души подсказывать нам очень многое, до чего наш разум сам не доходит. Я абсолютно согласна с Уэйном Дайером, который сказал: «Если молитва – это твое обращение к Богу, то интуиция – это разговор Бога с тобой».
– Насчет интуиции абсолютно согласен. Я не раз прислушивался к её голосу и в итоге убеждался: если на сердце у меня была хоть малейшая тревога или беспокойство, – значит, это не моё.
– Вот-вот, такие сигналы с помощью интуиции подают нам Гиды-наставники через нашу душу, как бы подсказывая, что твой человек – это тот, с кем спокойно, с кем приходит умиротворение, и в сердце нет места для непонятной тревоги или дискомфорта.
– Знаешь, Рина, как ни одна гусеница не осознаёт себя бабочкой, так и мне трудно осознать, что после смерти в иной грани реальности наступит новое рождение. Для меня требуется невероятное психологическое усилие, чтобы замкнуть цепочку смерть-рождение-смерть-рождение…
– А тебе это и не нужно. Достаточно поверить в то, что наша нынешняя жизнь – всего лишь краткий миг, что мы жили прежде и проживем еще множество жизней. Я не помню автора этого высказывания, но согласна с его точкой зрения, как и с Майклом Ньютоном, который убежден в том, что предназначение души заключается именно в поиске истины через опыт земной жизни с целью достижения собственной мудрости.
– Что-то нас затянуло в философские дебри, тебе не кажется? – спросил Егор, укладываясь поудобнее на диване. – Ты не возражаешь? Всё-таки рабочий день к концу дня напоминает о себе усталостью. Может, и ты приляжешь рядом?
– Хорошее предложение, – улыбнулась Рина. – Так даже легче будет разговаривать.
