Инькой, значит, зовут девушку. Сокращенное от Инаис, если он верно понимает. Красивое имя.
В этой деревне Кеннис никого трогать пока не стал. Вместо этого он всю ночь издали приглядывал за Инаис. Они с теткой быстро пошли спать, и Кеннис в облике тумана повис у окна. Внутрь сунуться не попытался – надоело слышать это злобное «не пущу!».
Он сам не мог сказать, что его в ней привлекает. Есть он ее точно не собирался… или собирался? Кеннис пока не определился. Он испытывал странное влечение, когда похоть смешивается с голодом и желанием обладать… обладать безраздельно, полностью.
Третье желание, что он высказал Совите. Кеннис уже убедился, что первые два исполнились, пусть и не так, как он действительно желал. Но что насчет третьего? Абсолютная власть над своим родом.
Это же не только подчинение людей своей воле, там наверняка есть что-то большее. Да и являются ли люди все еще его родом? Можно ли называть Кенниса человеком?
Он возвращался к Инаис еще несколько раз. Целую луну кружил вокруг дома ее тетки, никого не трогая в округе. Питался далеко, в других деревнях, на землях других предстателей. Теперь Кеннис с легкостью преодолевал огромные расстояния, мог за одну ночь долететь до океана и обратно.
В одну из этих ночей он впервые напал на кобрина. Подстерег вышедшую на балкон дочь предстателя – тоже очень привлекательную. Стройную, с глазами цвета расплавленного золота, недавно сменившую кожу. Кеннис вырос среди кобринов, привык к их облику и видел в нем свою красоту.
Но его ожидало разочарование. Во-первых, подчинить своей воле кобринку не удалось. Она не впала в полусон, не подставила покорно горло. При виде Кенниса зашипела, раздула капюшон, принялась яростно бороться. А когда кобрины злятся, у них ускоряется ток крови, делая их быстрее и сильнее.
Шипят женщины кобринов гораздо пронзительней мужчин – и услышали ее во всем замке. Кеннис все-таки успел одолеть дочку предстателя, прокусил чешую, глотнул холодной змеиной крови… и с отвращением ее выплюнул. Прана-то в ней была, но не та, что ему годилась. Даже птичья кровь подошла бы лучше.
Такая красивая оболочка – и такая мерзость внутри. За невозможностью стереть кобринке память Кеннис просто свернул ей шею – и растворился туманом.
Нашедший тело дочери предстатель раздул капюшон так, что стал вдвое шире. Погладив золотящуюся в свете луны чешую, он гневно повернулся к слугам и прошипел:
– Отыскать ублюдка. Привести ко мне. И лучше живым. Клянусь Яйцом, я не дам ему легкой смерти.
Его пальцы коснулись следов на шее дочери. Предстатель ковырнул когтем глубокое отверстие, из которого все еще сочилась кровь, потелепал раздвоенным языком и окликнул:
– Исси. Подойди. Что ты там говорил про страшные сказки рабов? Напомни-ка.
Кеннис тем временем продолжал подсматривать за Инаис. Невозможность утолять жажду кобринской кровью огорчила его, но не слишком сильно. Это на востоке империи чешуйчатые господа на каждом шагу, а здесь, на северо-западе, их не враз и встретишь. Пищи довольно, приближаться к замкам предстателей нужды нет.
Только вот кобрины принялись его выслеживать. Предстатель послал гонца к окружному наместнику и выпросил в помощь чародея. По ночам на стенах выставляли караулы, дорожные разъезды удвоили, в деревнях рабов появились часовые.
Кеннис не боялся кобринов, но охотиться стало труднее. Он привык есть спокойно и безнаказанно, подзывая людей одной мыслью и не боясь, что добыча вдруг начнет трепыхаться. Но на кобринов его сила не действовала, а биения их сердец Кеннис не слышал. В любой момент трапезу могли прервать крики, топот, свет факелов.
Возможно, есть смысл перебраться в другое место. Еще западнее, к устью Средиземной реки, на самую окраину империи. Там о нем точно еще не слышали, и там он уж к кобринам лезть не станет.
С другой стороны – как-то это мелко, вести подобную жизнь. Он словно какой-то ночной воришка. Лиса, украдкой таскающая кур. Разве он к этому стремился, разве этого хотел?
Но Кеннис не был готов к тому, чтобы бросать вызов кобринам. Вокруг него по-прежнему империя Великого Змея. Не один чешуйчатый предстатель со своей дружиной, а целая держава – с многочисленным войском, налаженной связью, отличными дорогами…
И чародеями. Не стоит забывать о чародеях.
А Кеннис всего один. И хотя новое могущество буквально опьяняло, на целую империю его точно не хватит. Что ему – вырезать кобринов по очереди, пока не закончатся? Или отправиться в столицу и свергнуть царя-змея и верховного жреца?
Второй вариант не так уж и плох, если подумать. Но даже если Кеннис их убьет – он не получит власть над империей. Кобрины такого владыку не примут, а люди не поднимутся на восстание под водительством мертвеца-кровососа.
Хотя мысль о собственной стране Кеннису понравилась. С каждой ночью она все сильней его прельщала. Он летал над рисовыми полями, охотился на поздних путников, наведывался к девице, что так зацепила его сердце – и не переставал размышлять.
Он был бы хорошим правителем. Справедливым и милостивым. Он бы заботился о своих подданных. Под его руководством они бы жили мирно и процветали…
– П-ха!.. – невольно фыркнул Дегатти.
– А что? – пожал плечами Янгфанхофен. – Кеннис в самом деле так думал. Он не Бельзедор, у него не было мыслей типа: создам Империю Зла и буду всех угнетать!
– Ты забыл про зловещий хохот, – любезно добавил Бельзедор. – Кеннис ему так и не научился.
Возможно, Кеннис уже убрался бы из этих краев, но девица Инаис его словно приворожила. И он не знал, что с этим делать. Просто забыть о ней казалось невозможным. Убить не поднималась рука. И в то же время он понимал, что склонить ее к близости не выйдет.
Возможно, эти смешанные чувства уйдут, если Кеннис ее отведает. Немного. Чуть-чуть. Испробует на вкус, узнает, что кровь ее такая же, как у всех остальных…
А если не такая же? Не просто же так он запал именно на нее. Должна быть какая-то причина.
И Кеннис решил проверить.
В один прекрасный день, когда Инаис пошла в лес по ягоды, из-за дерева вышел Кеннис. Он был одет в струящееся одеяние, выкрашенное драгоценным кармином. Алый цвет контрастировал с его мертвенно-бледной кожей и очень выделял среди влажной зелени. И однако Инаис почему-то до последней секунды его не замечала.
В руках Кеннис держал букет цветов – красных и белых. Он очень тщательно их подобрал.
– Не бойся, – сказал он обомлевшей девушке.
– Сейчас же… день, – пролепетала она. – Ты… не можешь… под солнцем…
– Да, жарковато сегодня, – согласился Кеннис. – Но солнце мне не вредит, это вы сами выдумали. Я просто предпочитаю покров ночи. Но ради тебя я сделал исключение.
От страха Инаис уронила корзинку. Кеннис недовольно глянул на рассыпавшиеся ягоды, сверкнул глазами, и те сами собой вернулись обратно.
Его всегда раздражал беспорядок.
– Не стоило, – сказала девушка, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Я все равно не смогу отнести их тете.
– Почему же? – спросил Кеннис.
– Ты же меня сейчас съешь. Ты ведь для этого здесь?
Уголки губ Кенниса изогнулись, из-под них чуть заметно высунулись клыки. Он с иронией рассматривал Инаис. В отличие от Кенниса, одета она была в простое парео – некрашеное, старое, кое-где прохудившееся.
– Нет, не для этого, – чуть помолчав, сказал Кеннис.
Сначала он хотел пошутить. Съязвить что-нибудь насчет цветов – что, мол, да, принес их на могилу положить. Но в последний момент понял, что это будет глупо и грубо, да и девушка запросто может принять за чистую монету.
Она же его до смерти боится. Не смеет даже броситься наутек. И Кеннису хотелось как-нибудь ее успокоить, утешить… но только не волшебством! Это будет не то. Он не хотел, чтобы ее глаза помутнели, как у всех остальных, стали пустыми и покорными.
– Ты права, я чудовище, – еще чуть помолчав, сказал Кеннис. – Людоед и кровопийца. Но это не моя вина – меня таким сделали. Превратили в… того, кто я есть. Но после встречи с тобой… во мне что-то изменилось. Во мне будто снова проснулся человек. Тот, которым я был раньше.
– Ты даже не знаешь моего имени, – все еще настороженно сказала Инаис.
Но корзинку она подобрала. Сделала робкий шажок навстречу Кеннису. И ее сердце забилось чуть ровнее – страха поубавилось. Кеннис, это биение пристально слушающий, довольно кивнул. Кажется, он выбрал верный тон.
– Я знаю твое имя, Инаис, – сказал он. – Узнал не так давно. Услышал случайно, когда пролетал мимо Захолмья и вдруг тебя увидел. Ты там кого-то навещала? Твой дом ведь по другую сторону холма, я верно помню?
