На грани
Кэтрин Болфинч
Ее жизнь уже давно две грани. Работа в эскорте вечером и учеба днем. Молодой студентке Мадлен приходится обеспечивать больную мать и оплачивать свою учебу. Такой ритм жизни уже привычен, но в один вечер ей приходит предложение, которое может перевернуть всю жизнь.
Кэтрин Болфинч
На грани
Пролог
Город уже погрузился во мрак подступающей ночи. Черная машина остановилась около студенческого кампуса. Вымощенные желто-красным кирпичом пешеходные дорожки освещались белой подсветкой.
Я потянулась отстегнуть ремень безопасности, но почти сразу же замерла. Грубая мужская ладонь легла на мое колено, задирая ткань юбки вверх.
Сердце гулко забилось где-то в ушах. Мысли от страха неслись в прочь, включая режим выживания. Бей или беги. Но, ни того, ни другого я сделать не могла. Паника уже раскручивала возможное развитие событий. Я знала, что когда-нибудь моя работа приведет к этому, но чтобы это произошло так скоро…
Я вцепилась в его ладонь мертвой хваткой, пытаясь убрать ее со своего бедра. Но, кажется, это его только раззадорило.
– Мадлен, прекрати играть в недотрогу. – полушепотом произнес мужчина, заглянув мне в глаза. Я нервно сглотнула вставший в горле ком. Хотелось просто исчезнуть. Унестись куда угодно, лишь бы не здесь, лишь бы не с ним.
– Ты знаешь, что за этими услугами ко мне не обращаются! – возмутилась я, отодвигаясь от липкого внимания мужчины так далеко, как позволяло пространство машины. Но он снова хмыкнул, положив ладонь еще выше.
– Я твой постоянный клиент вот уже полгода, мы могли бы перевести это сотрудничество в более интересный формат. – игриво протянул Лиам, продолжая буквально раздевать меня взглядом зеленых глаз. Я удивленно моргнула, хотя внутри уже все разгоралось от бешенства. Чертовы деньги! Если бы не они, мне не пришлось бы терпеть унижения, скрывать от всех кем я работала по ночам и для чего, бояться, что об этом узнают в университете, и я никогда не исполню свою мечту. Как бы мне хотелось исчезнуть. Хотя бы на мгновение.
Но, увы, все это происходило со мной, потому что я явственно ощущала крепкую хватку мужской ладони на своем бедре и тепло, исходящее от нее. Правда, в этот раз оно не ощущалось приветливым и желанным, скорее омерзительным и вызывающим желание помыться.
– Нет, Лиам, мы подписывали договор и там были точно указаны условия нашего сотрудничества. – я сбросила его руку со своего колена, едва подавив желание скривиться. Если бы не деньги, не церемонилась бы. Получил бы по носу и гулял. Но лишиться еще одного клиента было слишком затратно и невозможно. Как бы мерзко ни было это признавать, он был мне нужен. Точнее, его деньги.
Кажется, его мои слова только сильнее разозлили, потому что в следующую секунду мужчина сжал мои волосы на затылке, оттянув голову назад. Я испуганно вздрогнула. От боли на глазах выступили слезы, но я проглатывала их, смотря в полный ярости взгляд мужчины. Наверное, это первый раз, когда я ощутила всю несправедливость жизни и страх перед неотвратимыми последствиями. Но я была бы не я, если бы сломалась и сдалась. Замок щелкнул, отвлекая внимание мужчины, хватка на волосах ослабла. Я подхватила сумку с колен, ударила его по лицу небольшим клатчем, потом открыла дверь и рванула так быстро, как позволяли высокие каблуки, в которых мне приходилось ходить на встречи.
Слезы непрерывным потоком лились по лицу, смазывая вечерний макияж, а мне было все равно. Сейчас я могла не притворяться. Эти несколько секунд до возвращения в комнату могла побыть наедине с собой, не пытаясь заглушить обиду и боль внутри, которые душили меня, словно удавка на шее. Казалось, весь мир шел против меня.
Конечно, можно говорить, что я сама выбрала эту работу, жизнь. Сама выбрала работать в эскорте и теперь за это расплачивалась. Но это было далеко от правды. Настолько далеко, что я даже не видела начала этой самой правды и конца лжи, в которой утонула.
Я вбежала по деревянным ступенькам внутрь здания. Дверь хлопнула, но, к счастью, внутри никого не оказалось. Линда – моя соседка уже сладко спала в кровати, когда я вошла в комнату. Поэтому я тихо прошмыгнула в душ. Хоть что-то в этом мире на моей стороне.
Стянула с себя свободную черную блузку, обтягивающую мини-юбку, оставшись в одном лишь белье, вгляделась в отражение. Такое чувство, что из зеркала на меня смотрел кто-то другой. Печальный, уставший, жертвенный, готовый вот-вот умереть. Но я никогда не была жертвой. Никогда себя не жалела и не имела привычки жаловаться. Моя жизнь всегда была в моих руках. До определенного момента.
Вода в душе звонко отстукивала по плитке, заполняя паром комнатку. Казалось, что она сможет унести все то, что во мне накопилось за день – боль, отчаяние, усталость, желание бросить все и сбежать в лес. Сил уже не было ни на что. Острые, словно шипы, капли воды скользили по коже, оставляя влажные дорожки. Я подставила лицо под воду, позволяя ей уносить беззвучные слезы за собой. Я правда устала. Устала так жить, разрываться на две стороны, врать всем, кто был мне дорог, жить под страхом того, что однажды я не смогу убежать и случится то, чего я больше всего в жизни боялась.
Хотелось закурить. Отчаянно затянуться спасительно убийственным никотином, заполнить им легкие. Чтобы вместе с дымом ушло все тяжелое, плохое. Это не наладило бы мое положение, но определенно бы облегчило.
Еще один день позади. Еще одно мое падение. Кажется, что с каждым днем я падала все ниже и ниже, улыбаясь при этом так широко и ясно, что никто и подумать не мог о том, что в темноте ночи я скрывала обнаженное тело и рваную душу за тяжелым пуховым одеялом. Наверное, только оно и удерживало мою душу внутри тела, потому что она уже давным-давно должна гореть в аду.
Может, завтра будет лучше, чем вчера?
Глава 1
Я проснулась уже ближе к обеду. Линда к этому времени уже готовилась к предстоящим экзаменам, а я еле раскрыла глаза. Честно, даже и просыпаться не хотелось. Во снах ничего не происходило. Там была тишина. Спокойствие. Мир без злых намерений и поступков, которые оставляли темные пятна на душе. Там мне не нужно было переживать о сегодня или завтра. Сны вообще удивительная вещь – в них ты априори живешь моментом, там нет возможности тревожиться о будущем, о своей жизни. Если тебя преследуют во сне, то ты думаешь только о том, как от этого преследования убежать. Если ты счастлив во сне, то не думаешь, что это счастье скоро закончится. Там все мечты реальны. В них жизнь реальнее, чем есть на самом деле.
Иногда мне казалось, что я живу во сне, и скоро все ужасы закончатся. Но с каждый разом я все сильнее убеждалась в том, что это реальная жизнь. Папа, правда, мертв. Мама, правда, больна. А я, правда, работаю в эскорте, боясь, что об этом узнают в университете и мое научное будущее улетит в кювет, как машина отца.
Но еще сильнее меня пугало то, что скоро и мама может меня оставить. Как я тогда буду без нее? Смерть – неотъемлемы процесс жизни и бла-бла-бла, но с ней ведь никогда не смиряешься. Привыкаешь, но не смиряешься. Именно поэтому я работала там, где работала. Выход есть не всегда. Ни на одной «приличной» работе я не смогла бы обеспечить должного лечения и ухода для мамы, не смогла бы оплатить свою учебу.
– Мади, ты проспала половину дня, чем ты вчера занималась? – ехидно спросила Линда, когда заметила шевеление со стороны моей кровати. Угораздило ведь делить комнату с человеком, который жил одними сплетнями. Хотя были и плюсы – если кто-то начнет болтать про меня, я об этом узнаю из первых уст, так сказать.
Ты не думаешь о том, что некоторые вещи тебя не касаются? – буркнула я, откидывая одеяло. Линда возмущенно надула губы, но на это уже давно никто не обращал внимания. Уж слишком часто она позволяла себе совать нос в чужие жизни.
Суббота. День, когда я могла спокойно навестить маму и побыть в одиночестве. Иногда мне было необходимо время только наедине с собой. Только в такие моменты я перезаряжалась, копила энергию на следующую неделю беспрерывной учебы, клиентов и встреч с друзьями. Нельзя было отрываться от университетской тусовки, чтобы не вызывать подозрений. Слишком уж тяжело мне далось поступление сюда. Путь к мечте иногда бывает тяжелым, но я знала, на что шла, поэтому всегда собирала себя в кучу сквозь все невзгоды, тяготы и сложности. Я не могла сдаться. Не могла опустить руки и позволить обстоятельствам победить. И каждый день давила в себе отчаяние, не позволяя ему забираться в меня слишком глубоко. Поддаться отчаянию – прямой путь на дно. А у меня он был только наверх. Даже, если приходится идти через грязь и пошлость.
***
Я не любила больницы. Они угнетали. Наводили ощущение обреченности и страха смерти. И оттого, что там находилась моя мама, становилось только хуже. Я любила ее – самого близкого человека в моей жизни. Однажды мы остались вдвоем против целого мира, но справились, пережили все и пошли дальше. А сейчас мне приходилось смотреть на то, как моя жизнерадостная, веселая и заботливая мама медленно умирала в стенах больничного крыла для обреченных – так его негласно называли работники отделения и родственники больных. И не потому, что у них не было надежды, а потому, что шансов не было. Надежда же была их постоянной и единственной спутницей. Никто не надевал розовые очки, но абсолютно каждый молился о хотя бы еще нескольких днях жизни для родных.
Только я была исключением. Не верила в высшие силы и чудо, помощь свыше и добрых людей. Видела мир таким, какой он есть. Мои розовые очки разбились стеклами внутрь, даря возможность опираться только на свои собственные силы.
Больничный дворик даже раздражал своей идеальностью. Гладко-стриженный газон, клумбы, засаженные яркими цветами, аккуратные вымощенные плиткой дорожки, вдоль которых шли многочисленные деревянные лавочки и деревья. Единственная вещь, из-за которой здесь было приятно находиться – сосны. Огромные, высокие деревья, падающие тенью на зоны отдыха и пешеходные тропинки. Под ними всегда было приятно сидеть в жаркую погоду, прячась от палящего солнца.
Я остановилась около знака «курение разрешено». Не курила почти сутки. Легкие отчаянно требовали никотина. Рука так и тянулась ко рту, представляя очередную затяжку. Мозг упорно отказывался работать и думать. А нервная система не могла больше держаться. Ей нужно было хоть что-то напоминающее спасательный круг. Деталь, которая вот уже несколько лет оставалась неизменной. Без нее мне просто не справиться с картиной, которую предстояло увидеть.
Через несколько минут окурок, затушившись о край мусорного бака, отправился на пустое дно. Я поглубже вздохнула, усмиряя трясущиеся руки. Нужно быть сильной. Ради мамы.
Ватными ногами вошла в приемный покой, стараясь не задерживать дыхание от сильного запаха медикаментов. Легкие спирало, и даже выкуренная несколько минут назад сигарета не спасала так, как раньше. Может быть, нужно было выкурить еще парочку? Пачек.
Приветливая медсестра, которая, наверное, знала всех родственников старых пациентов в лицо, приветливо улыбнулась. Мама буквально здесь прописалась. Вот уже полтора года, с самого момента моего поступления, она жила в отделении для тяжелых больных. Конечно, у нее был здравый рассудок, ходили ноги, мозги не плавились, но вот легкие ее подводили. Сначала мы думали про обычную простуду, но все оказалось сложнее, запущеннее и страшнее. Так мама оказалась здесь, а мое объявление на сайте для поиска компании на вечер. Нужно было оплачивать лечение и учебу в университете.
– Как она? – поинтересовалась я. Анна – медсестра, на чьи смены я постоянно попадала, вяло улыбнулась, заглянула в монитор компьютера за стойкой. – Сейчас свободна, на утреннем осмотре никаких ухудшений не было. – я благодарно кивнула в ответ. Длинный коридор с белыми стенами и окном в конце выглядел точно так же, как спасительный тоннель со светом во снах людей. И сейчас я шла в сторону этого света. Палата номер сто пятнадцать. Наверное, это число станет моим не любимым.
Я аккуратно заглянула внутрь. Мама, точнее, мертвецки бледная мама, смотрела в окно, в которое заглядывали зеленые иголки сосен. Форточка была приоткрыта, впуская свежий воздух с улицы.
Сердце болезненно сжалось, пропуская несколько ударов. Как быстро она превратилась из жизнерадостного, веселого и солнечного человека в тень себя прежней? Больно видеть медленное угасание жизни в глазах – они постепенно тускнели, обрастая безразличием ко всему привычному, покрывались белой пленкой, отчего казались такими безжизненными, что у любого другого человека непременно вызвали бы дрожь. А я привыкла смотреть в эти глаза и не видеть там больше огромной любви и силы. Теперь в некогда янтарных глазах плескалось одиночество и ожидание смерти.
– Привет, мам.– я не скрываясь вошла в светлую палату, заставленную одной кроватью, тумбочкой, небольшим шкафом и креслом около окна. Мама тепло улыбнулась, сев в кровати. Темные волосы рассыпались волнами по белой подушке, сеточка морщин, которая появилась не так давно, обрамляла глаза и тонкие губы. Единственное, чего нельзя было отнять у нее – искренняя улыбка. Да, в ее взгляде уже не было той привычной яркости жизни, но улыбка сохраняла тепло и уют, которые окутывали каждого, кто знакомился с ней.
– Ты очень похудела, Мади. – с упреком сказала женщина, обняв меня. Я тихо хмыкнула, вдыхая запах медикаментов, чистых простыней и яблочного шампуня. Было в этом запахе что-то щемящее сердце, берущее за самую душу. Из самого детства.
– Вообще-то я пришла поговорить о тебе. – по-доброму упрекнула я, слегка отстраняясь.
– А я не хочу говорить обо мне. Я хочу узнать как дела у моей дочери. – возмутилась мама, откидывая одеяло. – Как учеба? Как Линда?
– Все хорошо, я вышла на повышенную стипендию. Линда все так же – перемывает кости всем, кому придется. – пальцы как-то сами по себе нащупали ладонь мамы, соединяя в замок. – Я соскучилась.
– Я тоже очень скучаю, милая. – мама еще раз обняла меня, вложив в этот жест всю ту материнскую любовь, на которую была способна. Всеобъемлющую. Бесконечную. Бескорыстную. Просто потому, что я есть. Любила бы она меня также сильно, знай, кем я работаю? Вряд ли бы она вообще пережила такую новость. Как бы по-черному это не звучало, ее сердце бы просто не выдержало.
– Как ты здесь? Может, чего-то принести? Врач сказал, что можно будет забрать тебя на следующие выходные. Хочешь, сходим в кино или кафе?
– Не возись со мной. У тебя ведь есть друзья, развейся, отдохни. Это ведь твоя молодость, лучшие годы. – мягко проговорила мама, а у меня в горле почему-то встал ком. Лучшие не лучшие. Лучшие в своей сложности и уроках жизни. Худшие во всем остальном.
– Я хочу провести время с тобой не в стенах этой больницы. Ты сама не устала от этих белых стен?
