Послышался радостный вопль Мишки и по каменному полу прошлепали босые ножки.
– Где? Папа, где олень?
– Вон там, среди кустиков, – я повернул ладонями голову сына в сторону оленя, но тот, буд-то почуяв нас, одним большим прыжком скрылся из виду.
– Ну где же, где, папа? – захныкал малыш.
– Убежал! – разочарованно сказал я.
– Но ничего, придут еще, их наверное здесь много. -А вон, смотри черепаха!
В траве, лениво переваливаясь на коротких лапах, ползла черепашка. Мишка переключил все свое внимание на нее.
– А утром на холмах, пока ты спал, арабы играли на дудочках. – сказала, улыбаясь Лена.
– Жаль, что ты не слышал. Так красиво.
Надя, вышедшая на звук наших голосов, засмеялась:
– Это муэдзин молится на минарете в арабском поселке. Там у них мощные динамики и звук слышен на много километров вокруг. Не огорчайтесь, еще наслушаетесь. Они молятся несколько раз за день.
– Арабы так близко? – удивился я.
– Это вся бывшая их территория, – Надя обвела жестом руки холмы.
– Они здесь выращивают маслины и держат огороды. Да вон, видите там на дальнем холме белые домики? Это палестинская деревня.
Бетонные одно и двухэтажные дома с плоскими крышами чернели провалами не застекленных окон, создавая впечатление брошенных или недостроенных. Поражало отсутствие зелени и только кактусы на окраине и чахлые оливки скрашивали пейзаж.
Угадав мой немой вопрос, Надя сказала:
– Если где-то растут кактусы, значит там живут или жили арабы. Они собирают плоды кактусов и продают их на базаре или вдоль дорог. А деревья и цветы не выращивают. Это хлопотно и требуется много воды.
IV
Я уже заметил, гуляя по городку, что на улице вдоль газонов были протянуты пластмассовые тонкие трубы и вода через них по каплям поступала буквально к каждому зеленеющему дереву и кустику. Днем в гостеприимном доме наших хозяев собралась большая компания друзей, в основном бывших россиян. Среди них был мой давний знакомый Гена, приятно удивленный нашим приездом. После дружеских объятий и расспросов – «ну как там?», все вдруг засобирались в поход по холмам.
– У нас традиция, – сказал Михаил.
– Каждый Праздник Независимости мы с друзьями ознаменуем небольшой экскурсией по Холмам.
Мне нашли кроссовки, чтобы не бить на камнях выходные туфли. Мужчины пристегнули к поясам пистолеты, чем немало удивили меня. Оказывается живущие на бывших арабских территориях имеют право на ношение оружия. И пока женщины готовили на лужайке праздничный стол и шашлык из индейки, мы с детворой карабкались по еле заметным козьим тропкам между холмами, окружающими городок. Почти все приехавшие были с детьми и детвора стайкой весело щебетала впереди нас. В небе послышался шум моторов. Из-за холма вынырнула серая стрекоза вертолета и на мгновение зависла над нами. Гена помахал рукой пилотам.
Все в порядке – наши охраняют холмы. Вертолет с жутким рокотом отвалил за соседнюю вершину. Уже возвращаясь, на подходе к городку в лощинке, шагая по руслу высохшего ручья, мы встретили группу молодых парней и девушек – арабов. Девушки были в длинных юбках с платками на голове.
– Салам Алейкум! – машинально поздоровался я. В ответ послышалось нестройное «Салам», на лицах мелькнули улыбки. Мы разминулись на тропе. Кто-то сказал:
– Братья наши двоюродные. Спят и видят, как всех нас угробить.
Возвращались в молчании.
Шашлык из индюшки был сочным и вкусным. но мне почему-то захотелось пропахшего дымком с румяным бочком нашенского – российского, который только что хрюкал!
Последующие дни слились в одну бесконечную череду впечатлений и хлопот. Мы оформляли документы на получение пособия, устраивались на курсы изучения языка, искали квартиру. К нашему большому разочарованию, программа предоставляемых бесплатно домиков-вагончиков («караванчиков») для вновь прибывающих на постоянное жительство, уже закрылась, и нам так и не удалось найти дешевое жилье. Квартиры в городе были стоимостью от 300$ однокомнатная и выше. За газ, воду, свет и телефон оплата шла отдельно.
V
Я катил коляску с Мишкой по плиткам тротуара, изнывая от жары. Из дверей магазинчиков и булочных неслись незнакомые ароматы. Глаза рябило от обилия рекламных плакатов непонятного содержания на иврите. Найдя очередную маклеровскую контору, я оставил жену с сынишкой на скамеечке в скверике, а сам нa ломанном английском принялся втолковывать молодому парню, назвавшемуся Ави, что нам нужно.
– Сейчас вернется водитель, он вам покажет жилье.
Оплатив маклеру стоимость демонстрации жилья, которая включала проезд на машине к осматриваемым помещениям, мы поехали выбирать себе угол. Квартиры сдавались без мебели, без кухонных печей, без холодильников. Плату следовало вносить сразу за год вперед в лучшем случае – за полгода, плюс стоимость одного месяца маклеру. Посчитав все расходы на приобретение мебели и электроприборов, мы решили искать жилье за городом поближе к нашим гостеприимным хозяевам.
Ha прощание Ави оставил нам свою визитную карточку с обещанием поискать среди своих знакомых для меня работу. Пока я был у маклера Лену, сидящую нa скамеечке с ребенком, пожалел какой-то прохожий и предложил купить им поесть. Мы были поражены, неужели у нас такой жалкий вид?
Квартирку нам нашла Надя, в соседнем поселке, который заселяли относительно богатые поселенцы. В трехэтажной вилле бывшего советского гражданина, профессора математики Алекса и его жены Эльвиры, за 300$ в месяц мы сняли три комнаты с кухней и отдельным входом на втором этаже. Имелись кровати, холодильник, плита, и кое-что из мебели. Оплату коммунальных услуг и телефона хозяева брали на себя, но самое удачное то, что платить можно было вперед не за год, a только за три месяца. Постройка виллы на «новых территориях» обошлась хозяевам дешевле, чем трехкомнатная квартира в большом городе, но все равно огромные выплаты за мишканту (ипотеку) вынуждали их жить очень скромно и держать постояльцев.
VI
Загрузив в «Субару» пожитки, мы за два захода переехали в новое жилье, Наконец-то мы одни в «своей» квартире. Из окон все тот же пейзаж: холмы и оливки. На вершине соседнего холма, если присмотреться, виден дом Миши и Нади. Вилла стоит в сосновой рощице, вернее это ливанский кедр c рыжими, осыпающимися иглами и огромным количеством шишек.
Белая лестница ведет на верх холма, где расположена синагога и детская площадка с качелями из старых автомобильных покрышек и замысловатой полосой препятствий с подвесным мостиком, лесенкой и горкой с которой можно было соскальзывать на корточках на радость сынишке.
Соседние виллы принадлежат одна местному управляющему системой проф обучения, другая – какому-то строительному боссу. Возле его ворот всегда стоят если не экскаватор, то бульдозер. Хозяева наши очень доброжелательны, хорошо говорят на русском, и на иврите. В отличие от своей дочери, родившейся здесь, которая кроме нескольких слов русского не знает. Она сейчас служит в армии и. приехав на выходные домой, вешает на вешалку в прихожей автомат. Оказывается солдаты, отправляясь в отпуск, берут с собой личное оружие. Впоследствии я уже не удивлялся, встречая на автобусных остановках, на улицах и в банках вооруженных молодых людей и девушек. Мишку устроили в садик, находящийся тут же в поселке. А мы, утренним автобусом, отправились в ближайший городок Квар-Сабу в переводе – Деревня дедушки в Ульпан – учить язык.
Система обучения ивриту включала полугодичный бесплатный курс и следующий уже платный курс усложненной ступени для желающих углубить свои знания. Наша группа была уже сформирована, но отставали мы ненамного. Я с удивлением узнал, что наша учительница Далья, очень приятная молодая женщина совершенно не знает русского языка. Несмотря на это, ей прекрасно удавалось донести до нас смысл новых слов и правил грамматики, используя жесты, мимику и наглядные картинки в учебниках. В группе, состоящей из двух десятков человек самого разного возраста и профессий, были в основном выходцы из республик бывшего СССР. А так же одна девушка Габби из Югославии и еще одна – Шарон из Парижа, что меня почти убило. Я и представить не мог, что кто-то может эмигрировать из Франции. Но, как я узнал, здесь была замешана любовь. Жених Шарон, был израильтянином и она переехала к нему жить. Впоследствии, вовсю пользуясь автостопом, что здесь весьма принято при переезде между городками (совершенно бесплатно), я, общаясь с любезными водителями, встречал учителей из Чикаго, врача из Канады, и даже певца из Ирана!
Язык поначалу давался легко, но тут же напрочь забывался. Набрав небольшой словарный запас, я смело вступал в беседу при любом удобном случае. Понимали меня хорошо, но ответы моих собеседников ставили меня в тупик обилием незнакомых слов. И только после просьбы говорить помедленнее и использовать простые слова, и я понимал их. Как ни странно, этот минимальный уровень общения давал мне возможности шире углубится в языковые дебри. Зачастую выручало знание английского языка, так как здесь им владели все.
В полдень занятие в ульпане заканчивались. Мы покупали продукты в магазинах, поскольку ларек в нашем поселке не блистал широтой выбора, и, увешанные пакетами, спешили на автобус. Скорее домой, забрать сына из садика, работавшего всего до 13—00.
Мы все смелее пользовались автостопом. Уже не стесняясь спрашивали водителей в какую сторону они едут и, вместе с другими желающими, втискивались в гостеприимные автомобильчики.
– Смотри! – скосила глаза Елена.
Я пригляделся. Между передними сидениями у водителя лежал здоровенный гранатомет. Мужик видно был основательным и пистолетным пукалкам предпочитал серьезное оружие.
Садик Мишка не любил и, несмотря на то, что одна воспитательница знала русский язык жаловался, что дети в садике говорят не правильно! Он ревел по утрам, когда его вели в детский сад и весь день сидел в сторонке не принимая участия в играх, и не понимая сказок, которые воспитательница читала детям. Даже вооруженный автоматом солдат, охраняющий детей у входа в садик не производил на него никакого впечатления. Хотя время от времени дома он уже начинал выдавать словечки на ломаном иврите и даже как-то спел куплет из детской песенки, услышанной в садике.
Вечерами мы зубрили глаголы, грамматику и новые слова, читали газеты на русском языке, особенно рубрику «Работа». Везде требовалось знание языка. Нужны были помощники дантиста, сварщики СО2, девушки в стриптиз и по сопровождению за хорошую оплату, бармены юноши до 30 лет и т. д. Российские специальности, которыми я обзавелся – пока не требовались. На полную катушку печатались сплетни, обо всех известных и не известных мне сильных мира сего.
Когда вечерняя прохлада опускалась на поселок, и солнце, так и не дойдя до линии горизонта растворялось в рыжей дымке, занавесившей пол неба, мы отправлялись погулять с ребенком на детскую площадку. Как-то на качелях забыли новую Мишкину кофточку и очень удивились, найдя ее на следующий день на том же месте. Никто не стащил! Машины здесь оставляли на ночь прямо на улице и даже не на всех мигал огонек сигнализации. В продуктовых магазинах везде было самообслуживание. Ряды неизвестных продуктов в ярких упаковках, попробовать все не хватит ни денег, ни времени. Батареи прохладительных и спиртных напитков, набирай в тележку что хочешь и кати не выход, где девушки-кассиры (зачастую бывшие россиянки) получали деньги за товар, проведя штрих кодом по окошку кассы.
– Неужели не крадут? – спросил я.
– По мелочам практически нет. А вот банк ограбить – пожалуйста!
И действительно, газетные статьи пестрели сообщениями об ограблении банков. Некоторых даже по нескольку раз за неделю. Что и не удивительно. Многие граждане свободно носили оружие, проходя с ним в помещение банков мимо не реагирующей охраны. Банкиры зачастую предпочитали не тратится на охранную сигнализацию, а свои потери перекладывали на плечи клиентов, увеличивая проценты по кредитам. Машины все-таки иногда тоже угоняли. И если угнанный автомобиль попадал на палестинскую территорию, то о нем хозяева могли забыть навсегда. В палестинских городках, угнанные машины разбирали и продавали по запчастям, а местная арабская полиция смотрела на это сквозь пальцы.
