Музыки той истома,
Мысли земли чернее,
Ветер выгнал из дома,
И он признаться не смеет,
Что не простит, не сможет,
Жить, наслаждаясь чудом,
Моцарт его тревожит,
Моцарт опять повсюду.
Соединив на веки
Гения и злодейство,
Пушкин несется, веря,
В музыки чародейство,
В том неземном полете,
Вера его и сила,
Снова Моцарт смеется,
Снова осень красивая,
Все неугодно, знаю.
Тому, кто лишенный веры,
Темное затевает,
Тяжко молчит Сальери.
Спит Муза. Шопен
Спит Муза, укутавшись в плед из сомнений,
Устало Шопен доиграл свою боль
И вышел на воздух, и миг вдохновенья
Уводит тебя в не проигранный бой.
И кажется что нам беспечный Беллоу,
Такое еще мы успеем создать,
Что гении века, как волки, завоют,
Воскреснут из праха, чтоб что-то сказать…
Но лист золотистый кружился у окон,
Печаль наступала, как темная ночь.
И в небе стальном, непреступном, высоком,
Он звезд не зажег, не хотел нам помочь.
Он Музу послал, а она так устала,
Что просто укуталась в плед виновато,
И спит, ничего, отступать не пристало,
Шопен доиграет, и будет расплата…
И все же очнется однажды Беллоу,
Мы сможем до Ивлина Во дотянуться,
Печальная осень исполнит нам снова
Искристое танго, чтобы взять и очнуться.
В сплетенье сюжетов, в интриге романа,
Прожить эту жизнь бесшабашно и странно,
И только любовь – незажившая рана,
Уводит нас снова в ту осень нежданно,
Где Муза укутана в плед из сомнений,
И где нам Шопен свою боль доиграет,
В улыбке печальной укрыв вдохновенье,
Во мрак он по лунной дорожке ша
«Ночная серенада» и вино…»
«Ночная серенада» и вино,
И Шуберта отчаянная грусть,
Когда он вдруг вернется, все равно
Замру во тьме, в тиши, не отзовусь.
И оборвется музыка в тот миг,
И покачнется пол во тьме кромешной.
Я так привыкла принимать тот мир,
Когда в судьбе все снова безнадежно.
И только Шуберт, ангела крыло,
Ласкающее плечи, грусть улыбки.
Да, я жила, жила тебе назло
И совершала новые ошибки.
Но музыка врывалась в тихий дом,
Когда смолкала «Лунная соната»,
Когда Шопен растаял за окном,
Осталась лишь «Ночная серенада»
И голос страсти, прожитой давно,
Отчаянной, далекой, не забытой…
Опять горчит то красное вино,
Опять уходит в пропасть Маргарита.
Но мне не Штраус нужен в этот час,
Он вальсами отравит наши души,
«Ночная серенада» снова в нас
Уныние и пустоту разрушит.
И прорастет упрямая трава,
И на камнях цветы растут, я знаю.
Летит Пегас, покинув острова,
За ним душа спешит во мрак по краю.
