Ночь темна

Глава 46. Разгром

Все нужные ей вещицы легко уместились в сумочку: компас Диего и небольшой дневник с ее личными пометками, который она вела уже несколько лет. Забрала она его вовсе не из-за ценных заключений, а ради крохотного рисунка Никки, четверостишия Анны и Филлип вписал туда какой-то каламбур. Это было очень давно, а вот едва ли не в прошлом месяце Марини, увидев эти каракули, внес свою лепту, изобразив какую-то жутко кривую мордочку и обозвав ее котенком. Лидия хохотала над ним весь день, а Генри сопел от обиды. Вот и сейчас рыжая улыбнулась.

Она позвала Смита на разговор и объявила, что покидает компанию. Старик выглядел обескураженным, начал расспрашивать о том, что случилось и связано ли это с покушениями. Лидия молча подошла к своему учителю и крепко обняла. Прошептала слова благодарности и попросила поберечь себя и компанию. Смит едва не плакал, но сдерживался.

Домой вернулись еще до полудня вдвоем. Он обнял ее в экипаже, прежде чем выйти. Оба волновались, но решили, что покончат со всем сегодня. Мысль о завтрашнем дне приободряла. Что бы ни произошло сегодня, а уже утром они будут свободны.

Семья уже разъехалась кто куда, но Джек с дядюшками еще был дома, как и бабушка с Изабель. Всех собрали в гостиной. Когда Лео объявил, что они с Лидией уедут сегодня, повисло молчание. Все непонимающе смотрели на синеглазого, ожидая дальнейших объяснений, но у него язык не поворачивался сказать все, что планировал.

– Лео, ты уверен, что так будет безопаснее? Думаешь Гильдия вас не найдет? А как же поездка ко двору? – Оживилась Изабелла, нервно теребя концы шали. Лидия покачала головой.

– Мы уедем не от Гильдии… – Прошелестела будто тень. Джек склонил голову вправо, внимательно глядя на племянницу. Глаза его все больше округлялись с каждым мгновением, что он смотрел на нее.

– Что это значит, милая? – тихо спросила Белль, бледнея. Затем посмотрела на Роджера. Он медленно кивнул ей, подтверждая ту догадку, что ужасом отражалась на ее лице. Женщина прикрыла рот ладонью, из глаз побежали слезы, она мотала головой. Весь ее немой ужас заставил сердце Лидии сжаться. Бабушка. Каршала схватила со столика вазу и швырнула ее в Лео. Попала прямо в лоб. Лео не отклонился. Джек подскочил к нему и схватив за плечо потащил в библиотеку. Лидия пошла было за ними следом, но в ее руку вцепилась Каршала.

Из библиотеки доносились жуткие крики Джека, отдельные ругательства, грохот, но совершенно не слышно было голоса Лео. Рыжая напряженно вслушивалась в шум, пытаясь понять, насколько все плохо. А на нее саму кричала бабушка, Изабелль так и стояла, зажав рот и плача.

Бабушка требовала запереть ее до приезда Тео, а Роджера по меньшей мере выгнать. Неожиданно она схватилась за сердце. Морщинистое лицо посерело. Лидия с тетей бросились к падающей Каршале, едва успели подхватить ее. Из библиотеки на шум выскочил Роджер, за ним Джек.

До самого вечера обхаживали бабушку. Она потеряла сознание и все никак не могла прийти в себя. Съездили за Филом, он примчался буквально в течение часа. Лидии велели идти к себе. Роджер с Джеком засели в кабинете отца.

Рыжая долго плакала. Она задыхалась от чувства вины. Каршала уже слишком стара для таких переживаний. А ведь речь идет о Роджере, которого бабушка ненавидит всю жизнь. Им стоило подумать об этом, прежде чем вот так объявлять всем о своем решении уехать. Бабушку стоило поберечь.

Джек метался по кабинету между столом и дверью, ему до дрожи хотелось прибить брата. Буйствовать не позволяло лишь беспокойство за Каршалу, ей нужен покой, а не драки в соседней комнате.

– Как ты посмел? О чем ты думаешь? – Рычал Джек, пытаясь приглушить интонации, но ярость брала свое и он рычал. Роджер спокойно смотрел на него, совершенно не стыдясь. От этого желание ему врезать только усиливалось. – Да как ты посмел? Она годится тебе в дочери! – Брат подошел совсем близко. Лео решил уже, что не будет ему сопротивляться, что бы он ни решил сделать. Хочет убить, пусть убивает, но только смерть помешает ему забрать Лидию. – Не смей молчать! Объясни мне, черт подери!

– Я люблю ее. – Джек вскинул руки к потолку, а потом обхватил голову руками, едва не плача.

– Ты сошел с ума? Ты понимаешь, кто она? Ты видишь в ней только Лилит, помешанный ты идиот! – Роджер смотрел на него с печальной полуулыбкой.

– Джек, я знаю, кто она, и я не сошел с ума. Наверное только я и вижу в ней не Лилит, а ее саму. – Джек ухватил его за ворот рубашки и потряс. Всегда спокойный брат выглядел сейчас взбешенным: ноздри трепетали, а глаза налились кровью, на покрасневшей шее вздулись жилы. Роджер приготовился уже к удару, но брат сдержался.

– Ты должен уехать. – Синеглазый кивнул. – Один. – Как отрезал Джек.

– Я заберу ее с собой, и никто из вас мне не помешает. И хватит твердить, что она годится мне в дочери.

– А может лучше задумаешься о своем поведении? – Значительно громко вопросили в ответ. – Я поговорю с ней, и если она не захочет уезжать, ты оставишь ее в покое! Черт возьми! – Выругался на прощание брат, резко прикрыв за собой дверь.

Лидия сидела на полу у кровати, уткнувшись носом в колени. Лицо закрыла руками и тихо всхлипывала. Джек подбежал к ней и сел рядом, обнял. Погладил по голове.

– Джек, если она умрет, это будет целиком моя вина… – Мужчина вздохнул.

– Милая, она уже слишком стара для такого. Нет, не ты ее убиваешь, а старость. – Она покачала головой и обернулась к нему.

– Ты не простишь меня? – Спросила совсем по-детски. Отец провел большим пальцем по ее лицу. Красная помада размазалась по лицу, и без того покрасневшему пятнами от слез. Достал платок из кармана и начал неспеша стирать слезы вперемешку с краской.

– Лили, ты моя дочь, я не злюсь на тебя, я боюсь. Пойми он всегда был сумасшедшим, и то, что происходит сейчас тоже безумие. – С девочкой он говорил совсем иначе, действительно не сердясь на нее.

– Тебе сложно это принять, но по большей части это моя вина, папа. – Джек вздрогнул от этого обращения, так тихо она сказала это.

– Я сразу заметил что-то неладное, но наивно полагался на его здравы смысл, Лили. Жизнь ничему не научила меня. – Он все так же меланхолично тер ее щеки, внимательно глядя на такую взрослую дочь. – Он видит в тебе лишь Лилит. Солнышко, послушай меня и пойми это. Такие люди, как он, они не…

– Джек, я знаю, что он во мне видит. И я вижу в нем совсем не то, что можно подумать, зная, как они с Тео похожи. – Джек покачал головой. Провел рукой по ее волосам, убирая пряди с глаз.

– Ты влюблена в него. – Кивнула не задумавшись ни на миг. Девчонка. – Я не отдам тебя ему. Не позволю. Ты можешь ненавидеть меня, Лили, но ни за что не допущу. – Она отвернулась и уткнулась носом в колени.

– Джек, никто в мире меня не остановит. И тебе это не под силу. Ты можешь избить меня или запереть, или увезти, можешь дождаться Тео, но ничто меня не остановит. Даже если я сейчас умру, смерти это тоже будет не под силу.

– Лидия, что ты говоришь? – он отклонился от нее, перепуганный.

– Джек, ни богу, ни дьяволу, ни смерти меня не остановить. – Одержимость. Эта черта характера всегда пугала его больше всего в Роджере, и сейчас он с ужасом обнаружил то же в дочери.

Их разговор ничем не закончился. Братья по очереди говорили с Лео в библиотеке, да и к Лидии выстроилась мрачная очередь. Один Марини сидел в столовой и рассматривал свои руки в полной прострации. Джек уселся на соседний стул.

– Я увез ее позавчера отсюда, чтобы не допустить этого… – Едва слышно признался кучерявый. Джек удивленно уставился на парня. – Я просил ее образумиться, но это было похоже на сильнейшее опьянение. Я думал ей достаточно будет протрезветь и все будет хорошо. – Отчего-то ему было жалко Марини, таким расстроенным он выглядел. И виноватым.

– Все мы ошибались, мальчик… – Положил руку ему на плечо. Подумать только, он переживает за детей Пуэри! Понял и невесело хохотнул. Марини удивленно обернулся к смеющемуся. – Хороший ты парень, Генри. Жаль, что глаза черные, как у отца. – Все же улыбаясь признался мужчина.

– Джек, я прошу у вас руки Николь. – Улыбка медленно угасла сначала во взгляде, а потом и на губах. Генриха повеселила эта перемена.

– Никогда. – Спешно ответил дядюшка, помрачнев.

– Клянусь, я буду заботиться о ней. Я люблю ее.

– На сегодня мне хватило признаний в любви, парень. – Джек быстро разозлился, но его гнев Марини не пугал.

– Мы можем поговорить об этом завтра? – То был торговец, упорный и целеустремленный. Джек смерил парня оценивающим взглядом и ничего не ответил.

Марини приободрился. Начало положено. И прошло все не так плохо, как он ожидал. По его мнению Джек должен был выставить его со скандалом из дома, но он всего лишь сказал «никогда». А что такое это «никогда»? Он работал и с меньшим.

Глубокой ночью Каршала пришла в себя. Потребовала увидеть Лидию, но Изабелла отговорила мать, упросив дождаться хотя бы утра.

Лидии не спалось. Выходить она опасалась из страха найти стражу у своих дверей. Постучали. Филлип. Брат молча обнял ее. Ни одного упрека.

– Лидия, бабушке осталось совсем недолго. Ты не должна больше ее огорчать. – Казалось небо рухнуло ей на плечи. Колени подкосились, брат придержал ее под локоть. – Это началось не сегодня, милая, но ты должна знать. – Она в ужасе зажала рот рукой, чтобы не закричать от боли.

– Она стара и хорошо держится при своей болезни. – попытался ободрить сестру, но она выглядела оглушенной.

– Почему она не сказала? – Прошептала едва слышно. Филлип приобнял ее за плечи.

– Не хотела вас расстраивать. Сказала, что все равно старая и скоро умрет, так к чему лишние слезы? – Лидия не сомневалась, что именно так она и сказала, очень похоже на боевой характер леди Агаполис.

Они присели на кровать и завязался долгий разговор о жизни. Оба были сломлены смертью Диего, но именно он научил их, что от времени нет лекарства. Когда-нибудь никого из них не станет. Фил прозрачно намекнул ей на разницу в возрасте с Роджером. Лидия сделала вид, что не поняла этого, но внутри содрогнулась. Сколько лет он будет с ней? В груди екнуло, она должна разделить с ним каждый миг, будто бы сумеет надышаться им! Разговор Филлипа о смерти только укрепил ее намерение.

– Филлип, вы с Энни должны пожениться. То же я скажу и Марини. Жизнь слишком коротка, чтобы скромничать. – Брат улыбнулся смутившись. – Ты ведь и сам говорил мне, как быстро оканчивается век каждого из нас… – Лидия тоже смутилась.

– Сестра, но ты действуешь…

– Слишком импульсивно?

– Слишком радикально. Я ума не приложу, что произошло. Я видел, что вы близки, но наверное слишком верил в вас с Тео, чтобы хотя бы допустить такую мысль. – Рыжая поникла головой.

– Тео мне жаль больше всего. Но наше с ним время закончилось. Еще одна причина пожениться скорее, Филлип. Мы никогда не знаем, когда счастье закончится.

– Лидия, я верю, что счастье может не кончаться.

– Я тоже хочу верить сейчас, что мое счастье с Черным Роджером не закончится никогда. И я верила, что всегда буду любить Тео. Что буду ждать его хоть целую вечность, Фил. – Он кивнул.

Ее мир рухнул. Письмо Тео. Разумеется, она прочитала его, а сейчас сидела и думала, как напишет ему, что уезжает с Черным Роджером. Она бросает мужа, семью, свое любимое дело. За ней охотится бог знает сколько наемников. Бабушка при смерти, а ее поступки только подталкивают Каршалу к могиле. Тео пишет ей, что тоскует и очень переживает за нее. «Будто чувствует», подумалось ей. Тут было о чем переживать. И вот она не могла сомкнуть глаз. Становилось все страшнее. Ей хотелось поговорить с Лео, но отчего-то она не могла выйти из комнаты. Казалось, что за порогом ее ждут одни лишь беды. А ведь рассвет нового дня они мечтали встретить уже совсем в другом месте. Вдвоем. Светало, а место все то же. И совсем рядом умирает ее бабушка. Письмо Тео так и не написано. И Джек поклялся, что не допустит их отъезда. Марини больше к ней не обращался. Кажется вчера он назвал ее шлюхой. Наверняка, не худшее, что могла бы услышать женщина, поступившая так, как поступает она.

И мир не рухнул. Это она все разрушила. Камня на камне не оставила. Семейное дело, семейные узы. Что она сотворила? Задумалась ли хоть на миг о происходящем? Все это вечером говорили ей на разные лады ее дяди, сестры, тети. Все просили ее остеречься.

«Лео не святой», сдержанно сказала Тара, сверкнув глазами. Джек назвал его сумасшедшим. А Николь назвала безумной ее. Вполне заслуженно. Филипп донес в мягкой форме, что любовь их будет скоротечна. Но Диего с Беллой были счастливы, пока смерть не разлучила их. Сердце дрогнуло. Ее пугала мысль о вдовстве. Что бы сказал сейчас Лео? Считает ли он себя старым? А будут ли они вместе до самой смерти? Она сама поклялась уже одному мужчине пройти с ним весь земной путь…. А если верить всему, что она слышала о Черном Роджере, едва ли он умеет хранит верность.

Изабелла тихо позвала ее, осторожно приоткрыв дверь. Ежась от холода и страха, Лидия пошла к бабушке.

Каршала лежала все такая же нездорово-бледная, едва приоткрыв глаза. Слабым голосом она просила внучку поберечься и не совершать такую чудовищную ошибку. Лидия не могла спорить, видя, как стремительно тает жизнь в зеленых глазах старушки. Она горько плакала, прося прощения за все печали, что принесла ей. Каршала нежно улыбнулась ей и сказала, что не сердится. Глаза ее закатились. Лидия вскрикнула, решив, что она умерла. На крики прибежали Филипп и Джек, затем Лео. В комнате началась суета. Лео нежно приобнял девушку за плечи и вывел.

Проскользнули в его комнату, потому что она была ближе к спальне Каршалы. Замерли у двери друг напротив друга и крепко обнялись. Она прильнула к его груди, слыша стук сердца. Горько плакала, а он гладил ее по волосам, шепча слова утешения. Его голос и правда успокаивал. Лидия еще сильнее сжала его в объятиях, придвигая к себе. Задрала подбородок и потянулась к его губам. Глубокий поцелуй заставил сердце гулко биться в груди. Руками он придерживал ее голову слегка сжимая. Снова ее руки под черной рубашкой, и ощущение мурашек под пальцами. Страх отступил и холодно больше не было. Он оторвался от ее губ и выпрямился глядя сверху-вниз, нежно отер ее слезы.

– Ты боишься уезжать со мной? -Пронзительная синь завораживала. Лидия покачала головой, всем видом показывая, что не боится. – Когда Каршала умрет, мы уедем. – Ее губы задрожали.

– А похороны? – Он раздраженно цокнул языком.

– Лидия, они не дадут нам уехать: сначала похороны, потом траур, потом свадьба, потом крестины… Пойми, милая. – Снова кивнула. Он прав, семья не отпустит их с благословением. Скорее всего придется бежать в тайне ото всех.

Он снова склонился и поцеловал ее. Голова закружилась от удовольствия. Она будто опьянела, погружаясь в омут желания. Но Лео вновь прервал поцелуй. Выпустил ее из объятий и отошел к окну, отвернулся от нее, глядя на только поднимающееся солнце. Лидия подошла и обняла его сзади. Он накрыл ее руки своими, вздохнул.

– Ты и сам не уверен, что поступаешь правильно? – Прошептала едва ли не испуганно. Ей хотелось видеть сейчас его выражение лица, чтобы понять права она или ошибается. Мужчина так и стоял неподвижно. Долго молчал. Слегка кивнул. Плечи поникли у обоих. – Поэтому мы так спешили сбежать? – Еще один кивок.

– Чтобы сомнения не успели догнать нас, чтобы не сожалеть, как сейчас. Мы могли бы сейчас беззаботно кувыркаться где-то у черта на рогах, а не наблюдать последствия нашего выбора. – Обернулся с тяжелым взглядом. – Будешь ли ты когда-нибудь жалеть об этом?

– Она давно болеет. – Он поджал губы.

– А что же Джек? Его задело. – Лидия устало и раздраженно потерла лоб рукой. Принялась расхаживать по комнате. Лео молча наблюдал за ней, будто бы читая всю злость и боль на ее бледном лице, ища следы сожаления и раскаяния, но она просто злилась: глаза недобро сощурились, челюсти были сжаты, а брови опущены. Движения стали резче, а шаги жестче.

– Я не знаю, будем ли мы сожалеть о нашем выборе, но уверенна, что если передумаем, точно пожалеем. – Он шагнул к ней и заключил в объятия.

– Милая, я слишком давно живу на свете и слишком часто ошибался, чтобы не предупредить тебя: некоторые вещи действительно лучше не делать. – Она вскинула брови, испуганная его словами.

– Мы уже все сделали, Лео. И если бы мы только переспали, мы могли бы свернуть назад.. но нас раскрыли и мы объявили об отъезде. Ты понимаешь это? Я написала Тео прощальное письмо и уже отправила его. Он получит его в Гаване по пути домой.

– Ты все равно можешь остаться, скажем, что я тебя соблазнил. – Лидия замотала головой, но Лео крепче обнял ее, сковывая ее метания. – Я уеду, а ты будешь с семьей, продолжишь работать в свое удовольствие. А Тео… возможно, и не стоило выходить за него замуж…. – Ей хотелось влепить ему пощечину, кажется, он уже считает все это ошибкой.

– Хочешь сбежать? Ненадолго же хватило твоей любви, была ли она вообще? – Минь заледенела, но он смолчал, лишь морщины у глаз стали глубже и лицо как-то потемнело. Девушка попыталась отстраниться, но он удержал ее и поцеловал. Она шумно вдохнула, обхватывая его голову руками и прижимаясь теснее.

– Не хочу быть твоей ошибкой, твоим сожалением. Не хочу тебя разочаровывать… – Яростно шептал он, все еще держа ее голову. Они стояли упираясь лбами и снова целуясь.

– Если покинешь меня, я тебя не прощу… – Ответила она таким же яростным шепотом, вновь жадно припала к его губам. – И если великий Черный Роджер окажется трусом и просто бабником, вот тогда-то я и буду разочарована по-настоящему. Ты хочешь разбить мне сердце? – Едва заметно вздрогнул, улыбнулся. Его глаза были так близко к ее, что она могла разглядеть свое отражение в пронзительной синеве. А что, если она испугала его сейчас? Но судя по его счастливой и немного озорной улыбке, все выглядело наоборот: он доволен.

Глава 47. Разбитые надежды

Уехали, как и договаривались ночью. Было далеко за полночь, когда в дверь Лидии коротко постучали. Каршала умерла вечером. Девушка даже не успела ее оплакать, но Лео настаивал на отъезде. Не проститься с тещей он не мог, какую бы катастрофу ни переживали их с ней отношения, но вот яркие глаза леди навеки закрылись, и он отдал ей последний поклон. Больше никто не мог задержать его на пути к счастью.

О Лидии думать не хотелось, и мужчина старательно гнал прочь все бесконечные мысли о прошлом и морали. Одно он знал точно, Лидия не заменяет ему Лилит. Лил никто не заменит. Тоска лишь теперь отступила, а все эти бесконечные годы сожаления сжирали его заживо. Жизнь казалась бесконечной сменой дня и ночи. Днями он предавался сожалениям и угрызениям совести, а ночами готов был выть от отчаяния. Лилит умерла на виселице, и к этому ее подвел он сам, практически устлав путь к месту казни окровавленными коврами и пиратскими флагами. Можно было бы свалить всю вину на Пуэри, но годы сделали его честнее. Не будь в ее жизни Черного Роджера, роман с Главой Гильдии мог бы обернуться успехом и безбедностью. Он же принес ей только горе и разочарование во всем, абсолютно во всем, и в первую очередь в себе самой, в любви, в браке, во всех устоях, будь то верность, вера или священные клятвы. Он разочаровал ее должно быть тысячи раз, но до последнего дня она сохраняла в своем сердце теплые чувства к нему. Наверное, она была святой, хоть и не безгрешной.

И вот Лидия. Поразительное сходство с Лилит сбило его с толку, заставив забыть как дышать на несколько мгновений. Он часто любовался ею спящей. Но даже во сне, в покое и безмятежности она была отлична от матери. Это слово страшило больше всего – «мать». Насколько далеко он ушел от света или порядочности? Никогда в жизни не страдая от избытка совести, сейчас он будто бы лишился даже ее тени.

Отдавшись горю, бросил семью. Джек сказал, что отец оплакивал и скорбел до самой смерти. Безусловно здесь было от чего страдать. Единственный родной сын, кажется, родился лишь для того, чтобы нести с собой одну только боль и разрушение. Ни одному родителю не хочется видеть, как его дитя разрушает себя, но Лео Д’Феррас в своей любви к смерти зашел так далеко, что стал Черным Роджером.

И вот в его объятиях Лидия. Еще одна светлая и сильная душа с упрямым сердцем. Есть ли в ней верность Пуэри? Есть ли самоотверженность Лилит? Какие глупые вопросы. Кто он такой, чтобы требовать подобного от девушки? Он сгубил ее мать. Снова сердце похолодело.

Лидия дремала сидя напротив в экипаже. Ее голова запрокинута назад, спится ей плохо, такая неровная дорога постоянно тревожит ее неглубокий сон. Выглядит разбитой и уставшей, ей не понравился такой скорый отъезд, она просила остаться до похорон. Но что бы они изменили? Покойную леди опустят в могилу, а Джек будет только еще больше встревожен предчувствиями.

Он выкрал так когда-то Лилит. Лидия же хотя бы оставила на прощание по письму каждому, кто утром будет переживать о ней. Он должен сберечь ее. Лилит просила об этом, но что такое просьбы Лилит? Она мертва уже много лет. Всякая ее тень поблекла, лишь лицо живо в памяти, потому как он видит его каждый день.

Сначала он действительно не любил ее совершенно: Лидия казалась ему досадной подделкой, вызывающей лишь возмущение и обиду – так похожа на нужного человека, но совершенно отличная. Ее голос был иной и говорила она иначе, и совсем не те вещи. И день ото дня его досада блекла на фоне чего-то нового. Чего-то без названия, а может название это его просто пугало до дрожи. Всю жизнь он считал, что не сумеет разочаровать себя больше, чем уже успел. И вот новое дно. Однако, когда Лидия смотрит на него своими ясными глазами, когда целует его или обнимает, когда она спорит с ним или вовсе ругается… Нечто без названия шевелится в глубине сердца и становится сильнее день ото дня.

Он действительно не ощущает себя старым, хоть Джек и пытался вразумить его, указав на разницу в возрасте. Но время не властно над безумцами, вот и он не ощущает себя старым, он просто забыл об этом. И вот его брат стал солидным мужчиной, главой семьи, и пусть морщины у них одинаково лежат в уголках глаз или прочерчивают кожу от носа к уголкам рта, Лео не чувствует себя старым. Ни на день старше. А когда он чувствовал себя молодым? Должно быть в последний день своей службы, до того, как стал капитаном «Смерти».

«Смерть». Он все отдал ей. Там он потерял сына и туда же принес мертвую Лил, будто к алтарю. Море быстро поглотило ее хрупкое тело. Оно ждало лучшую свою дочь, чтобы принять в объятия. И когда же море пожелает забрать его? Найдется ли ему место в темной пучине? Лидии придется хоронить его. Но что будет дальше? Куда они едут сейчас и куда прибудут? А когда? Он не знал. Поехали к морю. Одно было очевидно: от Гильдии нужно держаться подальше. А что будет с семьей? Джек, его братья, Марини – им он вверил семью. Малыш Филипп, его родной брат, позаботится о Белль. Диего сумел сделать ее жизнь счастливой и сам был счастлив каждый божий день рядом с молодой женой. До чего зла судьба: всю свою юность он ненавидел отца презирал его за каждый шаг, и практически в точности повторил абсолютно все. Если верить року, злому или доброму, а скорее безжалостному, впереди его ждет счастье. Что же, даже его сын будет его ненавидеть. Усмехнулся. Как так сложилось? Судьба очень злопамятна. По крайней мере, причин ненавидеть у Тео нисколько не меньше.

И Тео ненавидел. Едва прочитав письмо, он схватился за голову. Земля ушла из-под ног! Велел срочно собираться в путь, практически выдернув людей из жарких объятий куртизанок. Встречал матросов на пристани, едва в состоянии сдержаться и не начать поторапливать. Люди недоумевали, прощались они не меньше, чем на три дня. Что такое три дня после четырех месяцев в море? Но капитан выглядел взбешенным и от этого очень напряженным. Атмосфера на «Отважной» была накалена до предела: уже слышался недовольный ропот, да и хмурые лица все до одного.

Старший матрос неуклюже мялся в дверях уже несколько минут. Он неловко доложил о готовности выходить в море и что все прибыли к назначенному времени. Тео поблагодарил Дерэлла.

– Капитан, нужно выступить перед экипажем. Мы не понимаем, что за срочность, люди ропщут. – Едва ли не извиняющимся тоном попросил моряк. Хозяин каюты коротко кивнул, соглашаясь, и попросил созвать людей.

«И что же мне им сказать?», недоумевал он. Лидия попрощалась с ним и попросила прощения. Письмо он скомкал и едва не разорвал, но вовремя остановился. Нужно перечитать, но пока сил на это нет. Еще хоть слово и он сожжет и порт Гаваны, и «Отважную» и вообще все, такая лютая злость поднялась в груди. Глубоко вдохнул. Обещала ждать его. Кривая усмешка некрасиво исказила линию рта, а глаза недобро сощурились. Хороша же ее верность! Кресло полетело в стену. Смахнул все со стола, залив все чернилами, перепачкался сам. Растер краску по рукам, едва ли не до локтей. Обтер лицо все теми же грязными ладонями, хотелось, чтобы это была кровь Черного Роджера. Его собственные жилы горели от ярости.