Ловец душ и навья невеста

Глава 1

Девушку, ждущую на пороге, можно было принять за навь: белая кожа, синие глаза, волосы темные и блестят даже в неверном свете фонарей. Но ступенька, на которой стояла гостья, была обита железом, а козырек над крыльцом сделан из красного дуба, которого боятся даже высшие навки. Так что Рихард перестал пялиться на незнакомку через смотровое окошко и открыл дверь.

– Доброе утро, – поздоровалась девушка.

Рихард выразительно поднял бровь и, выглянув за порог, демонстративно посмотрел на небо. Звезд не было видно. Может, их и вовсе нет над этим проклятым городом. Под фонарем ждал экипаж с потертым гербом на двери. Лошадь вздыхала и переступала копытами по брусчатке, подернутой дымкой тумана, а кучер раскуривал трубку.

– Позволите войти?

Рихард все так же молча посторонился, пропуская гостью в дом.

Каблучки ботинок отмерили несколько звонких шагов по каменному полу. Рихард закрыл дверь, по привычке попытался сунуть руки в карманы штанов и понял, что он в трусах. Сдернув с вешалки пальто, натянул его на голое тело. Девушка, повернувшись к нему спиной, рассматривала гостиную.

Клиентка? Возможно. Явно в трауре. На ее шляпке колыхалось черное перо, покрытое мелкими каплями влаги, черные перчатки обтягивали узкие кисти рук. Девушка расстегнула верхние пуговицы серого плаща, но не стала его снимать. Она с любопытством изучила обстановку, вертя головой. Перо на шляпке моталось туда-сюда, как хвост дружелюбной собаки.

На продажную не похожа. А если и так, вряд ли у Рихарда хватит на нее денег, даже если вытряхнуть весь неприкосновенный запас. Длинную шею незнакомки обвивала жемчужная нить, прячущаяся под плащ, крупные жемчужины покачивались на серебряных нитях под мочками ушей. Ботинки на тонких каблуках были из хорошей мягкой кожи. Девушка, не дожидаясь позволения, присела на край дивана и поставила рядом с собой сумочку, блеснувшую серебряной застежкой в форме цветка.

Может, она из тех фанатичных поклонниц ловцов, которые предлагают себя в качестве благодарности за их доблестный труд? Рихард слегка ухмыльнулся, поправил воротник пальто, кусающий шею, и приосанился.

Девушка окинула его оценивающим взглядом с головы до пят, и Рихард невольно почувствовал себя идиотом, стоя перед ней в трусах и пальто.

– Вам нужна экономка, – сказала она.

– Нужна? – тупо переспросил он.

– Вы писали об этом аббатисе Августине из Кловерхолма.

– Верно.

Форель и кувшинка – герб на двери экипажа, доставившего гостью. Такие же изогнутые рыбешки и цветы, похожие на раздутые короны, есть на воротах аббатства. Рихард нахмурился и, подтянув к себе стул, сел. Запахнул полы пальто, чтобы прикрыть голые бедра.

– Экономка и секретарь, – дополнила девушка, вздернув подбородок с миленькой ямочкой посередине. – В обязанности, полагаю, входит следить за домом, принимать клиентов, когда вы на деле или отдыхаете, и вести бухгалтерские записи. Я с этим справлюсь.

– Тридцать шендеров в месяц, – сказал Рихард.

В происходящем прослеживался явный диссонанс. Эта девушка не была экономкой. Одна ее сумочка стоит больше тридцатки.

– Меня устраивает, – кивнула она.

– Вообще-то это я беру вас на работу, – напомнил он.

– Хотите что-то уточнить? Проверить мои способности? Получить рекомендации? Аббатиса передала вам письмо. – Гостья открыла сумочку, вынула оттуда конверт и протянула Рихарду.

Он мельком взглянул на знакомый почерк – ровный, четкий, с легким наклоном влево – и снова посмотрел на гостью. Она не опустила ресницы, и Рихард невольно нахмурился. Обычно люди страшатся встретиться с ним взглядом лишний раз. Но незнакомка смотрела прямо на него с каким-то отчаянным вызовом.

У кандидатки, которая приходила вчера, он спрашивал, умеет ли та читать и писать. Задавать этот вопрос девушке, сидящей на его продавленном диване, казалось кощунством.

– Как вас зовут?

– Карна.

– И все? Просто Карна?

– Да. Мне называть вас Рихардом?

– Можно Харди. Или Рих. Как вам угодно.

Он откинулся на спинку стула, рассматривая девушку. Скорее всего, ей двадцать с небольшим, но держит себя как взрослая дама, и одежда вдовы добавляет лет. Тонкие черты, фигура хорошая – видно и под плащом. Над правой бровью родинка. Слева вдоль лица спиралью закручивается темная прядь, покрытая моросью тумана, словно бриллиантовой пылью.

В его гостиной Карна выглядела так же уместно, как лебедь в курятнике.

Рихард постучал письмом по раскрытой ладони.

– Совместное проживание.

– Не слишком совместное, я полагаю, – уточнила она, и уголок ее губ, слегка подведенных розовой помадой, дернулся вниз.

– Разумеется, – кивнул Рихард. – Когда вы можете приступить?

– Завтра, – ответила она. – Вернее, уже сегодня. Сейчас. По правде сказать, мои вещи в экипаже.

– Я все же спрошу… – сказал он. – Зачем вам это?

Она опустила ресницы, расправила несуществующие складки на юбке, доходящей до тонких щиколоток. Бледные скулы слегка порозовели. Рихард скрестил руки на груди, выжидая ответа. Ему всегда нравилось наблюдать, как люди лгут. И, надо признать, Карна врала талантливо и вдохновенно: когда она подняла на него глаза, те были чисты, как горные озера.

– Я считаю, то, что вы делаете – благородно и самоотверженно. Ловцы душ – люди исключительной смелости, честности и душевной силы. И если я могу хоть что-то сделать для вас, внести посильный вклад…

Она все же отвела взгляд. Никто не хочет смотреть ловцу в глаза слишком долго. Даже дерзкая девчонка, заявившаяся среди ночи.

– Ладно, я уловил вашу мысль, – перебил ее Рихард, и она едва заметно выдохнула. Он поправил съезжающую полу пальто и поднялся. – Вы умеете готовить, Карна?

– Я вас удивлю, – пообещала она.

– У меня и так глаза на лоб лезут, – признался он.

Карна встала, протянула руку, и Рихард, сунув конверт в карман пальто, легонько пожал ее пальцы, ощутив под прохладным шелком перчатки тепло кожи.

– Уверена, мы сработаемся. – Она вежливо улыбнулась, пряча глаза под густыми ресницами.

– Погодите. – Он задержал ее руку в своей. – Аббатиса ведь предупредила вас. Мне нужно кое-что еще.

– Да, – подтвердила Карна, все так же глядя в сторону. – Она сказала, вы захотите смотреть мне в глаза, иногда. Что вы сталкиваетесь со злом и вам нужен свет, чтобы восстановить баланс. Поэтому вы обратились к ней, надеясь, что она подберет благочестивую женщину. Аббатиса посчитала, что я как раз такая.

Последние слова прозвучали с вызовом.

– Ловцы душ смотрят за грань, разделяющую мир живого и мертвого, – пояснил Рихард, не выпуская женскую ладонь. – По долгу службы я слишком часто смотрю во тьму. Чтобы вернуть равновесие, мне иногда надо видеть живую светлую душу. Что-то вроде якоря, противовеса. Чтобы однажды меня не затянуло на ту сторону грани.

Темные брови девушки нахмурились.

– Выходит, я должна стать таким якорем?

– Верно, – кивнул Рихард и, погладив большим пальцем теплую кожу на запястье – там, где перчатка заканчивалась, нашел пульс.

– Говорят, ловец может украсть душу одним взглядом, – сказала Карна, но руку не отняла.

Похоже, ей действительно нужна эта работа.

– Врут, – вздохнул он.

– Почему тогда ловцов боятся?

– Я могу увидеть воспоминания человека, – пояснил Рихард. – И он тоже увидит их снова. Но будто со стороны, объективно.

– И что в этом страшного? – Девушка все еще не понимала.

– Допустим, человек гордится, что дал отпор родителям, а я вижу, что он нагрубил старенькой матери. Или он верит, что девушка его безумно любит, а я вижу равнодушие или хуже того – отвращение на ее лице. Или он считает себя кем-то важным и не замечает, что над ним потешаются, зато это вижу я. Понимаете?

Карна неуверенно кивнула.

– Я вижу человека, его душу, и человек тоже смотрит на себя со стороны, без прикрас. Для некоторых это невыносимо.

Она сглотнула, быстро облизнула губы.

– Ладно. Давайте попробуем.

Карна решительно шагнула к нему, и пульс под его пальцем забился чаще. Рихард осторожно положил ладонь девушке на поясницу, привлекая к себе еще ближе. Узкая кисть, затянутая в шелк, легла ему на грудь, удерживая на дистанции. Прохладное касание, но отчего-то обожгло.

Рихард приподнял ее подбородок, склонился ниже.

– Вы ведь не собираетесь меня целовать? – прошептала она ему в губы.

Теплое дыхание с оттенком мяты проникло в его рот.

– Нет, – так же шепотом сказал он. – А вы были бы не против?

– Никаких поцелуев, – строго ответила Карна, и Рихард слегка улыбнулся.

– В первый раз вы, возможно, почувствуете некоторый дискомфорт, – нарочито скучным тоном добавил он. – Будет немного больно. Обещаю, что не стану входить слишком глубоко.

– Вы просто посмотрите мне в глаза, ведь так? – настороженно уточнила она.

– Да. Взгляните же на меня.

Карна выдохнула и подняла ресницы.

Глаза в глаза.

Словно прыгнуть в озеро с разбегу. Синяя прохлада затянула, закружила в водовороте, обдала светом.

Страх, недоверие, любопытство.

Немного глубже…

Горе, такое острое, что печет нестерпимо. Рихард тихо зашипел, втянув воздух сквозь сжатые зубы, отпустил…

Карна закрыла глаза, окончательно обрывая контакт, из-под густых ресниц потекли слезы, пробежав дорожками по бледным щекам. Помешкав, Рихард аккуратно стер их пальцами и снова чуть не зашипел – такой невыносимо нежной оказалась ее кожа. Карна часто дышала, все так же стоя вплотную к нему. После, словно опомнившись, шагнула назад, и он с легким сожалением выпустил ее из объятий.

– Что вы увидели? – спросила она, отвернувшись, чтобы взять сумочку – или скрыть эмоции, и голос ее прозвучал надтреснутым стеклом.

– Я не разглядывал ваши воспоминания, – сказал Рихард. – Обещал ведь – неглубоко.

– Я подхожу? – уточнила Карна, все так же стоя к нему спиной. Вынув из сумки платок, промокнула глаза. – Во мне есть то, что вам надо?

Рихард медленно кивнул. Опомнившись, ответил:

– Вполне.

Кучер принес два объемистых чемодана и, поклонившись Карне, исчез, оставив после себя едкий запах табака. Рихард отнес вещи наверх и, помешкав мгновение, открыл дверь в собственную спальню. Наскоро перестелил постель, сгреб разбросанные по столу бумаги. Осмотрев все критическим взглядом, поднял с пола носок и спрятал в карман пальто, на миг ощутив шероховатую поверхность конверта. Рихард знал аббатису много лет. Когда жизнь столкнула их впервые, Августина была обычной монахиней, а он – приютским оборванцем. С тех пор многое изменилось, но не чувства, которые он к ней испытывал: доверие и благодарность. Пожалуй, сейчас они только стали глубже, ведь девушка, присланная аббатисой, появилась очень кстати. По объявлению, размещенному в «Вечерней Рывне», приходили развязные бабенки, которых с удовольствием взяла бы себе мамаша Роуз, но ему нужно было нечто иное…

Карна ждала внизу, сидя на диване и сложив ладони на коленях, как примерная ученица. Плащ она сняла и повесила на вешалку, и Рихард смог увидеть, что не ошибся, заранее оценив ее фигуру.

– Пойдемте, я покажу вашу спальню. Или, может, хотите чаю?

– Нет, благодарю, я устала с дороги.

Она последовала за ним по лестнице, стуча каблучками ботинок, и он запоздало подумал, что надо бы предложить ей тапочки. Но у него нет домашних женских туфель и никогда не было. И, наверное, понадобится куча других мелочей…

Карна замерла, лишь войдя в спальню, будто напоровшись на невидимую стену, обернулась, и глаза ее расширились от ужаса.

– Обстановка скудновата, – слегка стушевался Рихард. – Можно повесить на стены картины. Постелить коврик…

Она вытянула руку и молча указала на полку.

– Ах это… – Рихард виновато улыбнулся. – Прошу прощения.

Он быстро вошел в комнату и снял с полки старый череп.

– Располагайтесь, – добавил он, прижимая череп под мышкой. Как он мог забыть о Гекторе? – Чувствуйте себя как дома. Ванная прямо по коридору.

– Спокойной ночи, – сказала Карна, сглотнув.

Она подождала, пока Рихард выйдет, вежливо улыбнулась и закрыла за ним дверь. Послышалась какая-то возня, затем щелкнул шпингалет. Рихард криво усмехнулся.

Что же привело к нему такую даму? Он мог бы порыться в ее воспоминаниях, но ему не удастся сделать это незаметно. Никак. И Карна будет знать, что он ищет. А это… неэтично.

Сбежав по ступенькам лестницы, Рихард поставил Гектора на столик и, вынув из кармана плотный конверт, надорвал его.

Письмо аббатисы оказалось на удивление лаконичным: сухое приветствие, надежда на благополучие в делах, сетование на раннюю осень…

Письмо вручит девушка, которая, я уверена, станет идеальной помощницей ловца и удачно разрешит возникшую у тебя проблему.

Ты ей очень нужен, Харди.

Рихард уставился на последнее предложение. Оно выбивалось из прочих обтекаемых фраз, и даже наклон почерка влево был сильнее. Словно аббатиса писала под чьим-то внимательным взглядом, поставила точку, а потом, воспользовавшись какой-то уловкой, дописала несколько слов, перед тем как спрятать листок в конверт и запечатать. Рыбка на восковом оттиске получилась узкой, как серп молодого месяца.

Он перечитал все письмо еще раз и спрятал его назад в карман пальто. В гостиной остался тонкий аромат духов, и Рихард глубоко вдохнул. Фиалки, свежесть моря и еще что-то неопределимое, личное… Он опустился на диван – туда, где сидела гостья. С этого места просматривалась и обшарпанная лестница на второй этаж, и похабная картина с пышной бабенкой, которую подарил ему Уго. Из-за приоткрытой кухонной двери доносились не слишком аппетитные запахи прогорклого жира и яичницы.

Карна явилась сюда неспроста, и он выяснит, что ею движет. После того как Рихард окунулся в ее глаза, голова слегка кружилась, словно после долгой прогулки по свежему воздуху.

Если бы он действительно был самоотверженным героем или хотя бы честным малым, то правильнее было бы выставить Карну вон. Что бы ни привело ее к нему, дом ловца – не место для такой девушки.

Но он совсем не герой. И Августина считает, что он нужен Карне.

Завтра надо будет разобрать хлам во второй спальне, если ему, конечно, не удастся вернуться в собственную постель. Рихард вздохнул. Сейчас он устал и хотел спать, а не решать моральные дилеммы, и потому растянулся прямо здесь, на диване, укрывшись пальто.

Запах незнакомки сделался сильнее и проник в его сон, и Рихард снова увидел девушку с синими глазами и темными волосами. Она была в белом платье, слегка просвечивающем на солнце, розовые губы влажно блестели. Девушка смеялась и была совсем другой.

Карна оперлась спиной о дверь, едва находя в себе силы, чтобы не сползти на пол. Ее слегка потряхивало от впечатлений, кончики пальцев кололо, а зрение будто стало острее. Она видела нить паутинки, протянувшуюся между рожками лампы на потолке, могла разобрать цифры на листе бумаги, лежащем на столе у окна. Хотя в комнате, где Карне предстояло провести следующие несколько недель, взгляду особенно не за что было зацепиться. Строго, аскетично, пусто – вот как можно было охарактеризовать обстановку. Белые стены, темный дощатый пол, тюль без узора слегка колыхался. Карна быстро подошла к окну и закрыла его, задвинув шпингалет до упора.

Решеток не было. Если ловцу платят за уничтожение нави, то логично, что он от нее не отгораживается. Наверное, только рад будет, если работа пожалует к нему на дом. Внизу оказался маленький дворик, прямоугольник света ложился на вытоптанную землю от окна гостиной.

Ловец спустился на первый этаж, она слышала его шаги по лестнице. Он оказался совсем другим, не таким, как она себе представляла. Помятый, уставший, такой нелепый в полосатых трусах и пальто, он был слишком человечным. Уязвимым.

Рихард. Конечно, она узнала его имя заранее, как и многое другое.

В нем таилось и нечто опасное – в жестком лице, развитой мускулатуре, которую она невольно успела оценить, в щетине, колючей даже на вид. Высокий – на полголовы выше нее, хотя она была на каблуках, а он босиком. Но он так трогательно поджимал пальцы ног, мерзнущие от холодного пола, а его губы выглядели такими мягкими… Когда они оказались совсем близко, на какую-то долю секунды ей захотелось к ним прикоснуться… Темные волосы ловца ерошились, как вороньи перья на ветру, но сердце билось под ее ладонью совсем как человеческое.

Она заметила на груди Рихарда шрам – узкую бледную полосу, уходящую под пальто, а еще темные волоски. При первой же встрече умудрилась узнать тело работодателя лучше, чем тело своего мужа. Она ведь даже не знает, росли ли у Эдмона на груди волосы. Почему-то ей казалось, что его грудь была гладкой.

А глаза ловца такие черные, что не видно зрачков.

Дыхание ее невольно сбилось.

Это было так интимно: его близость, тихий голос, аккуратные, но уверенные прикосновения. Теперь это часть ее работы. Может, ей лишь почудилось что-то неприличное – у нее не так много опыта.

И когда он посмотрел ей в глаза, то действительно стало немного больно, не телу – душе. Под его взглядом она почувствовала себя совсем беззащитной, открытой, настоящей – без имени, титула, статуса вдовы и прочей шелухи.

Карна отвернулась от окна, наткнулась взглядом на широкую кровать – на такой могли бы уместиться двое. Открыла шкаф в углу и обнаружила ряд вешалок с черными рубашками и брюками. Рихард уступил ей свою спальню?

На пустой полке около изголовья кровати выделялся чистый овал – там, где стоял череп.

Она не могла и подумать, что когда-нибудь ей придется работать помощницей ловца. Впрочем, она не предполагала, что ей вообще придется работать.

Карна подошла к кровати и, поколебавшись мгновение, заглянула под нее – пусто. Сев, стянула ботинки и с наслаждением пошевелила затекшими пальцами ног.

Аббатиса сказала – Рихард лучший. Что ж, у Карны на него свои планы.

Кто-то сел на него, и Рихард инстинктивно повернулся, быстро спихнув внезапную тяжесть с живота. А когда открыл глаза, увидел Грету, сидящую на полу. Она потерла ушибленную задницу и посмотрела на Рихарда укоризненно. Он так думал, что укоризненно, – белые глаза служанки были для него непроницаемы, как стены женского монастыря.

– Какого жмыха ты спишь в гостиной, Харди? – проворчала она, с кряхтеньем поднимаясь с пола.

– А какого жмыха ты на меня садишься? – угрюмо ответил он. – Я плачу тебе за уборку и готовку, а не за то, чтобы ты прохлаждалась тут, вытянув ноги на мой стол.

– Не дошел до спальни? Перебрал? – Ее ноздри дернулись. – Пахнет какой-то цветочной дрянью. Харди, не вздумай пить сомнительный алкоголь, иначе ослепнешь, как сапожник с Соломенной улицы. А нам хватит и одного слепого в доме – меня.

– Это духи.

– Ты был с женщиной вчера? – Она с шумом втянула воздух и засипела: – Ох ты ж… Аж в носу защипало. Что за ядреные духи? Или это твои?

Грета незряче уставилась на Рихарда бельмами глаз. Ее русые волосы были закручены в привычный пучок, лежащий на макушке неровной картофелиной. От дикой расцветки платья хотелось зажмуриться: мелкие алые бутоны на ядрено-зеленом фоне казались брызгами крови. Надо бы найти торговца, который так поиздевался над слепой женщиной, и объяснить ему, что он не прав…

– Я не пользуюсь духами, – буркнул он. Пальто сползло на пол, Рихард поднял его и положил на диван. К счастью, Грету невозможно смутить внешним видом. Один из ее немногочисленных плюсов.

Правая рука затекла и спину слегка ломило, но Рихард чувствовал себя на удивление бодрым. Улица за окнами уже ожила: по брусчатке прогрохотали колеса экипажа, послышался звонкий голос разносчика газет. Свет из окна падал на вешалку в прихожей, и пуговицы на плаще Карны блестели как серебряные. Может, и в самом деле серебро? Многие богатеи обвешиваются им с ног до головы, надеясь защититься от нави. И серебро на самом деле может ее остановить. Ненадолго.

Рихард встал и подошел к плащу. Склонившись, понюхал, ощутив уже знакомый аромат. Взяв с полки крохотную черную шляпку, покрутил в руках. Перо пощекотало ему нос, и Рихард чихнул.

Грета пожала плечами и пошла на кухню.

– Прибери во второй спальне! – зычно крикнул он ей в спину.

– Не надо так орать, – назидательно произнесла служанка, остановившись в кухонных дверях. – Я слепая, а не глухая. Зачем тебе вторая спальня? Если решил привести в дом женщину, так и спите вместе. Еще не хватало мне дополнительное постельное белье стирать.

– Она не будет со мной спать, – ответил Рихард. – Наверное.

– Зачем тогда она тебе нужна? – полюбопытствовала Грета.

– Было бы неплохо, чтобы в этом доме был человек, при взгляде на которого посетители не сбегали бы прочь с воплями ужаса, – проворчал он.

– Ты считаешь меня страшной? – спросила Грета.

Она уставилась на него белыми глазами, в которых словно плескалось молоко.

– Нет, – честно ответил Рихард. – Но твои глаза многих пугают. Как и мои. И хорошо бы ты не начинала пророчествовать и предсказывать конец света через минуту после того, как клиенты переступают порог моего дома… или хотя бы перестала их проклинать… Ты знаешь, что тебя зовут Гретой-бормотухой?

– Бормотуха – это дешевое вино! – возмутилась Грета.

– И ты.

– Люди – грязь, – проворчала она. – Весь мир катится во тьму. Мы все умрем и после смерти не найдем покоя.

– Вот-вот, – кивнул Рихард, – именно об этом я и говорю. Карна будет секретарем и экономкой. Станет принимать клиентов, вести бухгалтерские записи, составлять отчеты для гильдии…

Он хотел добавить про глаза, но запнулся. И одновременно понял, что ему не терпится посмотреть в глаза Карны снова, а заодно увидеть, как она выглядит при дневном свете, почувствовать ее дыхание на своих губах…

– Небось шалава какая-то, – фыркнула Грета, возвращая его в реальность.

– Порядочная дама, – возразил Рихард с долей сожаления. – Видимо, вдова.

– Если она станет жить с ловцом в одном доме, от ее репутации даже лохмотьев не останется.

– Это уже не моя забота, – сердито произнес он. – И не твоя. Кстати, она уже живет в моем доме. В моей спальне, если точнее. Застели чистое белье в гостевой.

– Я требую прибавки, – заявила Грета. – Раз вас теперь будет двое.

– А я – уважения. И субординации. И чего-нибудь другого на завтрак и обед, кроме овсянки да пшенки.

– Ладно, останемся при своем, – согласилась Грета, скрывшись на кухне.

А Рихард, нахмурившись, подошел к дивану и натянул опостылевшее пальто. Вся его одежда – в спальне. Там же, где и Карна. Спит в его постели, темные волосы разметались по подушке, одеяло сползло… Ее сорочка наверняка из шелка. Рихард покосился вниз и застегнул пальто на все пуговицы.

Наверху раздались легкие шаги, скрипнула дверь, потом в ванной комнате зашумела вода.

– Вот он, мой шанс, – пробормотал Рихард и взбежал по ступенькам.

Толкнув дверь, он осторожно заглянул в спальню, а потом быстро пошел к шкафу. Рубашки, брюки, ремень… Носки выпали из его рук, он наклонился, поспешно поднял их и сунул в карман пальто. Трусы, майка – надо забрать все, чтобы не пришлось потом стучать и просить дозволения взять собственные вещи.

Он закрыл дверцу шкафа, повернулся… и встретился взглядом с Карной, которая взвизгнула от неожиданности и выронила из рук щетку для волос. Ее халат был белоснежным и лишь едва прикрывал колени. То ли траур не распространяется на халаты, то ли не успела купить черный.

– Что вы тут делаете?! – воскликнула она.

– Простите, – сказал Рихард, вовсе не чувствуя себя виноватым. – Вы были в ванной, и я решил взять свои вещи. Надоело ходить в пальто.

Карна запахнула полы халата плотнее, скрестила руки на груди, которая часто вздымалась в такт дыханию, а Рихард порадовался, что застегнулся на все пуговицы, иначе неловкость ситуации могла бы стать еще больше. Утром его помощница выглядела даже лучше, чем ночью: растрепанные волосы падали на плечи, на щеке виднелся след от подушки, и Карна казалась такой мягкой, домашней… Доступной.

– Вы не можете заходить в мою комнату без спроса, – отчеканила она.

– Вообще-то это моя комната, – возразил он, положил стопку вещей на стул и медленно подошел к Карне.

– Я так и поняла. Но вы предоставили ее мне. – Она вздернула подбородок.

Рихард еще раньше заметил у нее этот жест. Наверное, это должно выглядеть высокомерно. Осаживать зарвавшихся слуг. Ставить нахалов на место. Но она будто подставляла губы для поцелуя. Кто ее знает, может, так и есть?

– Потрудитесь соблюдать элементарные правила приличия, – сурово добавила девушка.

– То, что вы здесь, – сказал Рихард, огладив взглядом длинную белую шею, – уже очень, очень неприлично.