В город, где по-прежнему напивается.
Мало об этом задумывается
И не хочет встречаться с себе подобными.
Вопросы интервьюеров его озадачивают.
Он с трудом уворачивается,
Но слово за слово.
Его вообще более не волнует истина,
Только экстремальные состояния: см-ть, предательство,
Вопросы стиля, имперские войны, жутковатые
путешествия,
Короткие, но действенные, как цикута.
У Катулла, как известно, хуевое здоровье,
Но это не предмет общественной дискуссии.
И Лесбия! Лесбия! Она является ночами
Вместе с мертвым воробышком! Они играют! Целуются!
Он просыпается от рыданий! Он смотрит на ее
фотографии
В Петродворце и Павловском парке; он отворачивается
К портрету Николы-Угодника.
Но она так прекрасна, ее жесты, как звезды,
Ее кисти, ее щиколотки, ее попа; это невыносимо,
эта невинность и это блядство.
Он никогда не видел ничего более совершенного.
Конечно, в этом месте он все-таки заморачивается.
Он продолжает любить мертвую,
Не хочет признавать смерти,
Не хочет в этом признаваться.
Он живет в каком-то виртуальном отчаянии,
В таинственном лесу,
Где все еще возвращается, разворачивается
Как вертоград
Райский
Товарищи
Ведут себя так, как будто они – цезарь,
Плюющий на общественные приличия.
Они готовы писать эпитафии
Строить достойные надгробия
Он готов разбить об стенку голову
(И периодически разбивает),
Только чтобы этого не было.
Только бы вернуть живые созвучия,
Блядскую правду, мучительные многоточия,
Неправедные
Бомбардировки городов, где он мог
Поноси?ть ее как подорванный.
Из истории литературы известно
Что римский кликуша
Умер раньше своей голубки
Какая-то ужасная все-таки сверху степень отчетливости
……………………………………….
Он живет быстро, умирает молодым.
Над водою – пули дум-дум, дынц-дынц, дым-дым,
Лодка уходит в другую страну.
На щеках мертвеца – индейский грим.
Поднимите над ним простыню, натяните над ним.
Ибо входит жених выше самых высоких мужей.
Он приснится под утро, он скажет: сбежал.
Знаешь, там был один пацан,
Мы сговорились и подняли, вместе смогли
Эти доски и гвозди и комья земли.
И никто из свидетелей не отрицал.
Я держал его руку и он мою, знаешь, держал.
И потом доложу:
Я стопу поцелую тому пацану.
Наконец я признаю: Он прав.
Я прошу Его всех друганов: поддержите его, помогите ему,
Я пускай догорю, можжевеловый куст, до корней догорю,
Но найдите дорогу ему.
…………………………………………………..
как сухая щепа после молньи, как медленный расовый дуб
как сухие дрова и сухая листва
омертвелое дерево молния в лоб
а была ведь когда-то жива
и вода протекала
это все не вопросы ума, не предмет мастерства
как сухая игла, как сухая звезда волшебства
среди черного света гравера сухая игла гробовая игла
подними леденелого лба
о, возможна ли женщине мертвой хвала?
да, конечно, возможна и необходима
чтоб она понимала и там, что любима
……………………………………………….
а потом я устала всем говорить, что ты умер
