Советская индустриализация. Рецепт величия России

© И.В. Сталин 2020

© В.Ю. Катасонов, предисловие 2020

© Книжный мир 2020

Советская индустриализация

Предисловие Валентина Катасонова

Вряд ли сегодняшнюю Россию можно назвать промышленной страной. По данным Росстата, доля промышленности в широком определении в валовом внутреннем продукте (ВВП) страны в 2017 году составила 27,1 % (добывающая промышленность – 10,9; обрабатывающая промышленность – 13,1; обеспечение газом, электроэнергией и теплом -3,1).

Для сравнения: доля оптовой и розничной торговли была равна 16,3 %; финансовых и страховых услуг – 4,6 %; операций с недвижимым имуществом – 9,8 %. Указанные три отрасли в совокупности составили 30,7 % ВВП. Очевидно, что они не участвовали в создании материальных благ, а лишь участвовали в их перераспределении. Локомотивом любой экономики является ее реальный сектор, где производятся материальные блага – сельское и лесное хозяйство, промышленность, строительство. Но ядром реального сектора, безусловно, является промышленность, особенно обрабатывающая.

Обозначенные в президентском майском указе 2018 года («О национальных целях и стратегических задачах развития Российской Федерации на период до 2024 года») задачи сводятся к тому, чтобы обеспечить экономический «рывок» и преодолеть возникшее отставание России от многих других стран мира, снижение ее роли в мировой экономике. Чтобы на практике осуществить такой «рывок», России следует опираться на мировой опыт решения подобного рода задач. В истории ХХ века было немало прецедентов того, что принято называть «экономическим чудом». Было японское чудо, было немецкое, было южнокорейское и т. п. В Японии, Германии, Южной Корее в основе экономического чуда лежало ускоренное развитие обрабатывающей промышленности.

Порой забываем, что самое главное экономическое чудо ХХ века – индустриализация, которая проводилась в СССР. Само слово «индустриализация» означает, что в стране проводился курс на ускоренное по сравнению с другими отраслями развитие промышленности, повышение ее роли в экономике, превращение промышленности в доминирующий сектор экономики. Нам есть чему поучиться у самих себя. Ценнейший опыт, как говорится, у нас лежит под ногами.

Для того чтобы поговорить об индустриализации в Советском Союзе имеется и формальный повод: в этом году исполняется 90 лет с момента старта индустриализации. Большинство историков в качестве временной точки начала индустриализации называют решения, которые были приняты на XVI конференции ВКП(б) в апреле 1929 года.

Вкратце обрисую основные вехи советской социально-экономической истории для того, чтобы было понятно, какое место в ней занимал период индустриализации. Как известно, первым этапом указанной истории был военный коммунизм. С 1921 года начался период, получивший название НЭП (новая экономическая политика). А на смену ему пришла индустриализация. Единой точки зрения по вопросу, когда закончился период индустриализации, нет. Некоторые полагают, что это произошло 22 июня 1941 года, когда Гитлер напал на нашу страну. Другие полагают, что она продолжалась и в первое послевоенное десятилетие. С приходом к власти Н. С. Хрущева и особенно после ХХ съезда КПСС (1956 г.), известного развенчанием культа личности И.В. Сталина, период индустриализации окончательно закончился. О последующих вехах советской истории я сейчас говорить не буду.

Я хочу обрисовать те события, которые можно назвать подготовительными, предшествовавшими решениям XVI партийной конференции 1929 года. Новая экономическая политика 1920-х гг. было временем передышки для страны. Позиции государства в экономике были ослаблены, большой простор получили товарно-денежные отношения, стал возрождаться частнокапиталистический уклад, что уже создавало угрозу политической власти большевиков.

Плюс к этому внешние угрозы со стороны бывших союзников России по Антанте. Во-первых, Советский Союз пребывал в торгово-экономической блокаде со стороны западноевропейских стран и США. Во-вторых, существовала угроза военной интервенции. Несколько раз страна была на волоске от военного вторжения.

Торгово-экономическая блокада СССР не прекращалась. Запад выставил Советскому Союзу ряд ультиматумов, которые были для него невыполнимыми. Среди них – признать долги царского и временного правительств. Сумма долгов составляла около 18,5 млрд. зол. рублей. Большевики еще в январе 1918 года издали декрет, объявивший об отказе новой власти от указанных долгов. Другие требования – вернуть иностранным владельцам национализированное имущество или выплатить за него адекватные компенсации. Еще одним принципиальным требованием к СССР был отказ от монополии внешней торговли. По всем этим позициям Запад получил от советского государства категорический отказ, о чем было заявлено на Генуэзской экономической конференции 1922 года. Соответственно Запад продолжал давить на Советский Союз с помощью разных санкций (подобно тому, как он это делает сегодня в отношении Российской Федерации). Все это подтолкнула партийно-государственное руководство СССР к мысли создания самодостаточной экономики. Такой экономики, которая бы не зависела ни от импорта, ни от экспорта, лишив Запад возможности использовать против нашей страны торговоэкономические санкции. Кроме того, угроза войны со стороны Запада заставила руководство СССР думать об укреплении обороноспособности. Военная промышленность страны была слабой. К тому же партийные и государственные руководители страны помнили тот урок, который России преподнесла Первая мировая война. Россия оказалась плохо к ней подготовленной, многие виды оружия, боеприпасов и военного снаряжения приходилось закупать у союзников, прежде всего США. Были большие задержки с поставками, нередко заключение контрактов обставлялось какими-то условиями политического и военного характера. В 1920-е годы ситуация стала еще хуже, поскольку бывшие союзники превратились в военных врагов.

Так в середине 1920-х годов в лексиконе советских руководителей появилось слово «индустриализация». Поначалу они проводили некоторую аналогию с той фазой, которую переживали европейские государства в XVIII–XIX вв. и из аграрных стран превращались в промышленные. Наиболее часто вспоминали промышленную революцию в Англии во второй половине XVIII – начале XIX вв. Но буквально английский опыт большевики заимствовать не могли.

Во-первых, английская промышленная революция осуществлялась за счет гигантских капиталов, которые поступали в страну от ограбления колоний. Таких колоний у СССР не было; тем более что он осуждал британский и любой другой колониализм.

Во-вторых, у Советского Союза не было того без малого века, в течение которого Англия проводила свою индустриализацию. Как неоднократно говорил И.В. Сталин, у страны в запасе всего одно десятилетие. За это время СССР должен преодолеть гигантское отставание от Запада. Если он его не преодолеет, то Запад Советский Союз сомнет.

Многим в Кремле индустриализация казалась несбыточной мечтой. Даже более несбыточной, чем утопический социализм Сен-Симона, Фурье или Оуэна. Против индустриализации, в частности, протестовал один из главных партийных идеологов Николай Бухарин, который ратовал за продолжение НЭПа. Он уповал на магическую силу товарно-денежных отношений и рынка, которые позволят создать сначала легкую промышленность, а когда в ней накопятся достаточные капиталы, то тогда начнется естественный процесс создания промышленности тяжелой. Н. Бухарин заявлял, что если начать ускорять процесс создания промышленности, тогда в стране неизбежно возникнет «внутренний колониализм», индустриализацию придется осуществлять за счет нещадной «феодальной» эксплуатации крестьянства. Но по варианту Бухарина индустриализация могла растянуться на столетие. А интервенция могла начаться в любой момент. Впрочем, путем дипломатических маневров Сталин рассчитывал, что нападение удастся предотвратить лет на десять, чтобы успеть провести индустриализацию.

Впрочем, в Кремле было деятели, более радикальные, чем Сталин. Л. Троцкий ратовал за сверхвысокие темпы индустриализации. Но идеи Троцкого опирались не на расчеты, а на политический энтузиазм. Причудливым образом его идея сверхбыстрой индустриализации сочеталась с идеей перманентной революции. Троцкий не оставлял своих планов зажечь огонь революции в мировых масштабах. Это был, конечно, чистейшей воды авантюризм. В противовес Троцкому, который для обоснования своей идеи мировой революции находил цитаты у Карла Маркса и Владимира Ленина, Сталин дерзнул выдвинуть тезис о возможности победы социализма в отдельно взятой стране. Этот тезис действительно находился в противоречии с постулатами марксизма-ленинизма, но он был необходим для того, чтобы подготовить идейную почву индустриализации.

Опуская многие детали жарких дискуссий по поводу индустриализации (ее целесообразности, источниках, темпах, алгоритмах, внешних условиях, согласованности с постулатами марксизма-ленинизма и т. п.), которые велись в ЦК ВКП(б), Совете Народных Комиссаров (СНК), Совете труда и обороны (СТО), Государственной плановой комиссии при СТО и других организациях, скажу, что к началу 1928 года им был положен конец. Нет, обсуждения технических вопросов продолжались – даже после того, как индустриализация была запущена. Речь идет о дискуссиях по принципиальным политическим и идеологическим вопросам. Ради того чтобы от дискуссий перейти к делу, Сталину пришлось ликвидировать – не в физическом, а в организационном смысле – различные группировки, занимавшие крайние позиции по вопросам индустриализации. Это, прежде всего, «левая оппозиция» (Троцкий, Зиновьев, Каменев, Раковский, Радек, Преображенский и др.), «рабочая оппозиция» (Шляпников, Коллонтай и др.), «новая оппозиция» (Бухарин, Томский, Рыков и др.).

Впрочем, Сталин достаточно планомерно и в то же время без прямого насилия «задвигал» наиболее активных оппонентов его варианта индустриализации. Обычно переводя на должности, которые не позволяли им уже влиять на подготовку индустриализации по сталинскому варианту. А наиболее активного оппонента в лице Л. Троцкого пришлось сначала снять со всех постов (в 1927 году), а затем даже выслать за пределы СССР (в 1929 году). После того, как Сталин сумел нейтрализовать Л. Троцкого в 1927 году, он, кстати, занял более «левую» позицию по вопросу индустриализации (более высокие темпы в сжатые сроки). Некоторые полагают, что это было обусловлено кризисом хлебозаготовок в 1927 году. Очевидно, что без идейно-политической консолидации в высшем партийно-государственном руководстве страны практически запускать индустриализацию было нельзя.

Теперь о некоторых официальных событиях в СССР, имеющих непосредственное отношение к индустриализации.

Декабрь 1925 г. – XIV съезд ВКП(б). На нем впервые с высокой трибуны было произнесено слово «индустриализация». Было принято общее решение о необходимости превращения СССР из аграрной страны в индустриальную, но без определения конкретных форм и темпов индустриализации. В советских учебниках XIV съезд именовался «съездом индустриализации».

Декабрь 1927 г. – XV съезд ВКП(б). На нем были окончательно поставлены кресты на всех оппозициях, было открыто заявлено, что начинается подготовка к индустриализации, которая будет проводиться на основе пятилетних планов развития народного хозяйства СССР. Были приняты Директивы по составлению первого пятилетнего плана развития народного хозяйства СССР. Было указано, что индустриализация должна осуществляться на основе «напряженных планов», но не сверхвысокими темпами, как к этому призывал Троцкий.

Апрель 1929 г. – XVI конференция ВКП(б). На ней был одобрен проект первого пятилетнего плана, разработанный на основе Директив XV съезда ВКП(б). Этот план был рассчитан на период с 1 октября 1928 г. по 1 октября 1933 г. (тогда хозяйственный год начинался с 1 октября). Однако на этом процедура одобрения пятилетнего плана не заканчивалась. Требовалось еще утверждение высшим органом власти страны – Всесоюзным съездом Советов.

Май 1929 г. – V Всесоюзный съезд Советов. Съезд заслушал и обсудил отчёт о работе СНК СССР и полностью одобрил политику правительства. Съезд принял первый пятилетний план развития народного хозяйства, там на всю страну прозвучало: «первая пятилетка индустриализации».

Итак, старт индустриализации можно отсчитывать либо от 1 октября 1928 года, когда де-факто стартовала первая пятилетка. Либо от апреля-мая 1929 года, когда пятилетний план прошел формальную процедуру его утверждения партийной и высшей государственной властью. И на XVI конференции ВКП(б), и на V Всесоюзном съезде Советов четко были сформулированы две главные цели индустриализации:

• достижение полной экономической независимости государства путем создания самодостаточной экономики (не зависящей от импорта и экспорта);

• создание материально-технической базы для мощной оборонной промышленности, способной обеспечить военную безопасность государства.

А главным средством достижения поставленных целей была названа мобилизация всех видов ресурсов – материальных, финансовых, людских, научно-технических. Т. е. экономическая мобилизация. О способах и формах проведения советской индустриализации, об ошибках и достижениях, о конкретных ее результатах – в следующих публикациях.

Об источниках советской индустриализации

Одной из наиболее таинственных сторон индустриализации, стартовавшей 90 лет назад, является вопрос об источниках ее финансирования. В литературе по истории индустриализации чаше всего встречаются такие описания источников: бесплатная рабочая сила ГУЛАГа; почти бесплатный труд крестьян, насильно согнанных в колхозы; награбленное большевиками церковное имущество; доставшееся им в наследство от царского режима золото; проданные на Запад картины и другие произведения искусства из Эрмитажа и других музеев и т. п. Иногда добавляются и некоторые другие экзотические позиции. Когда-то и я без особых сомнений и колебаний воспринимал подобные версии источников финансирования строек первых пятилеток. До тех пор, пока не стал разбираться в статистике, относящейся к тому времени (конец 1920-х – начало 1940-х годов). Статистика, конечно, неполная, и не всегда надежная. Но все равно это лучше, чем произвольные сочинения историков, не подкрепленные документами и цифрами.

Свои расчеты я начал не с источников, а с результатов первых пятилеток. Не вызывает никаких сомнений, что за годы индустриализации до начала Великой Отечественной войны (чуть более 12 лет) в СССР было построено 364 города, сооружены и введены в эксплуатацию более 9 тысяч предприятий (все это хорошо документировано). В расчете на день в рамках того отрезка нашей истории получается по два промышленных предприятия! Были предприятия разного калибра. И крупные, типа Сталинградского тракторного завода или ДнепроГЭС, и мелкие, типа мукомольных фабрик или небольших станций по ремонту тракторов. В первую пятилетку, согласно документам правительства и ЦК ВКП(б), число крупных предприятий, введенных в действие, составило 1500. Кроме того, проводилась реконструкция ранее действовавших производственных объектов (в том числе тех, которые были построены еще до революции).

А что такое предприятие с точки зрения капитальных затрат на его создание? – Объект капитальных вложений состоит из пассивных и активных элементов основных фондов. Пассивные элементы – здания, сооружения, коммуникации. Активные элементы – машины, оборудование, инструменты; короче говоря, орудия производства. Если пассивные элементы могли создаваться трудом местных рабочих (в том числе заключенных, о чем любят писать многие литераторы и историки), то с активными элементами этот вариант не проходит.

Строительство Днепровской ГЭС

«Днепрострой построен» – советский пропагандистский плакат

Россия и до революции очень мало производила собственных орудий (средств) производства, импортируя их с Запада (особенно из Германии, в меньшей степени из Англии и США). А в конце 1920-х годов собственного производства средств производства почти не осталось. Индустриализацию можно было проводить только путем масштабного импорта машин, оборудования, специальной аппаратуры и инструментов. А это все требовало валюты. Я проводил прикидочные оценки того, какие капиталовложения были необходимы Советскому Союзу для того, чтобы построить более девяти тысяч предприятий. Также пришлось оценить, какая доля в этих инвестициях приходилась на валютную часть (закупки машин и оборудования, монтажно-строительные и пуско-наладочные работы, обучение персонала для эксплуатации оборудования и т. п.). Конечно, оценки очень примерные, но, надеюсь, порядок сумм мне удалось все-таки определить правильно. Тех, кому интересна моя внутренняя «кухня» расчетов, могу адресовать к моей книге «Экономика Сталина» (М.: Институт русской цивилизации, 2016). Результат моих оценок таков: на обеспечение индустриализации импортными машинами и оборудованием минимально необходимые валютные ресурсы должны были составить 5 (пять) миллиардов «рузвельтовских» долларов США (золотое содержание доллара после переоценки доллара США в 1934 году на основе указа президента Франклина Рузвельта понижалось примерно в полтора раза и определялось пропорцией: 1 тройская унция драгоценного металла = 35 долл.). Это не менее 500 млрд. современных долларов США (на начало текущего десятилетия). В среднем на одно предприятие приходилось валютных затрат, эквивалентных сумме немного более 500 тысяч «рузвельтовских» долларов.

А какими валютными ресурсами располагал Советский Союз накануне старта индустриализации? По данным Госбанка СССР, на 1 января 1928 года золотовалютные резервы страны составили немного более 300 млн. зол. рублей (1 золотой рубль = 0,774 г чистого золота). Округленно это примерно 150 млн. «старых» долларов США, или 260–270 млн. «рузвельтовских» долларов. Вроде бы неплохо. Можно закупить машины и оборудование на 500550 средних предприятий. Но надо учитывать, что в том же году внешний долг СССР был равен 485 млн. зол. руб. То есть международная долговая позиция страны была таковой, что она выступала чистым должником, долговое сальдо превышало 180 млн. зол. рублей. Начинать индустриализацию с таких позиций было сложно, ее можно был даже назвать самой настоящей авантюрой. Особенно учитывая, что страна находилась в достаточно жесткой торгово-экономической блокаде.

И, тем не менее, индустриализация стартовала. И закупки машин и оборудования осуществлялись. Так чем Советский Союз оплачивал эти закупки? Уж, конечно, не трудом обитателей ГУЛАГа, который было трудно конвертировать в валюту (я сейчас не обсуждаю вообще фантастические цифры численности обитателей ГУЛАГ; имеющаяся статистика и документы свидетельствуют, что число заключенных соответствовало максимум 3 процентам численности трудоспособного населения страны).

Хью Линкольн Купер, главный инженер-консультант с американской стороны при строительстве Днепрогэс.

1931 (Фото Маргарет Бурк-Уайт)

Монтаж турбины на ДнепроГЭС, 1932

Очевидно, что валюту давал в первую очередь советский товарный экспорт. Чаще всего историки говорят об экспорте пшеницы и некоторых других зерновых. Но статистика показывает, что зерновые не были главной экспортной статьей. Так, в 1928 года на хлеб (зерно) приходилось лишь 7 %. Производство зерновых в результате коллективизации заметно увеличилось, но основная часть продукции колхозов шла в города и на стройки пятилеток. Коллективизация не только давала дополнительное количество сельхозпродукции, но и высвобождала миллионы рабочих рук, которые нужны были на площадках индустриализации.

Более значительные, чем зерно позиции в товарном экспорте занимали: нефть и нефтепродукты (16 %), лес и пиломатериалы (13 %); на масло также приходилось 7 %. А самой крупной товарной группой были пушнина и меха (17 %). Во второй половине 1920-х годов годовые объемы экспорта товаров составляли от 300 до 400 млн. долл.

Да, мы начали наращивать объемы экспорта с конца 1920-х годов. Но происходило наращивание прежде всего не стоимостных, а физических объемов экспорта. Происходил своего рода «бег на месте». Почему? – Потому, что в западном мире начался экономический кризис, который привел к падению цен на товарных рынках – как национальных, так и мировом. Падение цен происходило на рынке машин и оборудования. Некоторые авторы отмечают, что, мол, ветер дул в паруса советской индустриализации. Мол, нам повезло, мы покупали средства производства по низким ценам. Это верно. Но дело в том, что падение цен происходило также на рынках сырья, причем еще в большей мере, чем на рынках готовой продукции. Да, вероятно, товарный экспорт давал основную часть валюты для индустриализации, но валютная выручка давалась нам дорогой ценой. Если в период 19241928 гг. среднегодовой физический экспорт товаров из Советского Союза составлял 7,86 млн. т, то в 1930 году он подскочил до 21,3 млн. т, а в 1931 году – до 21,8 млн. т. В последующие годы вплоть до 1940 года средний физический объем экспорта был равен примерно 14 млн. т. Но согласно моим расчетам, экспортной выручки максимум хватало на покрытие лишь половины всех тех валютных затрат, которые были фактически произведены в годы довоенной индустриализации.

Другой источник – золото. Но не золото, которое якобы было унаследовано от царской России. Этого золота уже совсем не осталось к середине 1920-х годов. Оно активно вывозилось из страны по разным каналам и под разными предлогами. Среди них так называемое «золото Коминтерна» (вывоз драгоценного металла для помощи зарубежным коммунистам в проведении мировой революции). Также «паровозное золото». Это золото, выведенное из хранилищ Госбанка для закупки паровозов и подвижного состава в Швеции. Операция проводилась Троцким, который ради того, чтобы провернуть эту аферу, на время занял пост наркома путей сообщения. Паровозов Советский Союз из Швеции не получил, а золото бесследно исчезло (скорее всего, осело в банках Швеции, Швейцарии и США). Об этих и многих перипетиях царского золота в первые годы после Октябрьской революции 1917 года читатель может узнать из моей книги «Золото в мировой и российской истории XIX–XXI вв.» (М.: Родная страна, 2017).

Но золото действительно использовалось для финансирования индустриализации. Только золото, которое добывалось в стране. В 1920-е годы объемы добычи сильно просели даже по сравнению с дореволюционными. В отдельные годы послереволюционного десятилетия годовая добыча измерялась всего несколькими тоннами. К концу 1920-х гг. Советский Союз выходит на дореволюционный уровень (в 1928 году было добыто 28 т). Данные о добыче в 1930-е годы до сих пор не рассекречены, но по разным вторичным источникам можно понять, что к середине десятилетия добыча вышла на уровень, равный примерно 100 т металла в год. А к концу десятилетия некоторые называют цифру годовой добычи до 200 т в год. Правда, есть сомнения, что добываемое золото активно использовалось для оплаты импорта машин и оборудования. Поскольку имеется достаточно много свидетельств того, что золото шло в государственный резерв. Страна готовилась к войне, а золото рассматривалось в качестве стратегического ресурса. Минимальные оценки золотого резерва СССР, накопленного к началу Великой Отечественной войны, – 2000 тонн. «Валютный цех», созданный за Уралом и особенно на Дальнем Востоке, продолжал активно работать и в годы войны. Американцы, между прочим, приняли положительное решение о программе ленд-лиза Советскому Союзу с учетом такого аргумента, как наличие эффективно функционирующего «валютного цеха» на Дальнем Востоке (США предусматривали возможное частичное погашение долга Советским Союзом по программе ленд-лиза).

Заканчивая тему золота, хочу сказать, что определенную роль сыграл и такой источник драгоценных металлов, как сеть магазинов Торгсин (скупка драгоценных металлов и валютных ценностей у населения и иностранцев в обмен на дефицитные потребительские товары). Максимальные объемы принятого от граждан золота были зафиксированы в 1932 году – 21 т и в 1933 году – 45 т. Правда, после существенного улучшения продовольственного снабжения городов с середины 1930-х годов скупка драгоценных металлов через магазины Торгсин стала резко падать.