Вечером, когда торговый центр закрылся, заведующий 1-м этажом велел:
– Проверьте люстру и замените все перегоревшие лампочки.
Рабочий достал высокую стремянку, взял маркер и пластиковое ведро для перегоревших лампочек.
– Включай снова, – крикнул он напарнику, когда люстра оказалась в 10 см от лица.
Люстра засветилась. Лампочка изо всех сил пыталась гореть вместе с другими. Ей не хотелось на свалку. Наверняка, это так же темно, как раньше в коробке. В красивой люстре хоть было и скучновато, но всё-таки она работала и дарила свет.
Лампочка почувствовала, как живот что-то защекотало – на ней поставили чёрный крестик.
Лампочка вместе с другими оказалась в темной кладовке. Рядом встревоженно шептались:
– Куда нас теперь?
– Говорят на свалку, раздавят бульдозером: стекло лопнет, цоколь расплющится.
***
Заведующий 1-м этажом торгового центра пришёл домой. За ужином сказал жене:
– Сегодня у нас что-то с напряжением случилось. Думали люстра рухнет. Вечером оказалось, что 7 лампочек враз перегорело.
– Ой, папа, а можно мне эти лампочки? – спросила дочка.
– Зачем?
– У нас в классе одна девочка с мамой из перегоревших лампочек делают ёлочные шарики. Я тоже хочу.
***
Лампочка почувствовала, как за цоколь взялись теплые пальчики. Что-то щекотало её живот и бока. Потом на неё брызгали чем-то противным. А высохнув, она заметила, что её бока переливаются серебристыми блёстками. Когда Лампочка полностью просохла, её снова мазали чем-то вонючим на цоколе, а поверх накладывали верёвку и снова щекотались. На этот раз, яркими пёрышками.
***
– Мама, мне Маруся подарила самодельный шарик. Смотри! – мальчик достал из коробки Лампочку в новогоднем наряде. Мама сняла бирюзовое пальто и погладила сына по рыжим кудрям:
– Красивый, повесим на нашу ёлку?
Если бы вещи могли говорить…
Если бы вещи могли говорить…
…что рассказал бы ящик с лего?
Этот синий ящик принесла как-то в подарок тетя Лена. С ней был задиристый Сашка. Тётя Лена всё время болтала с мамой и смеялась. Ничего интересного не было в этой тёте, кроме того, что она, кажется, знала толк в том, что дарить мальчишкам.
В ящике оказался целый клад. Никакой инструкции, только огромное количество деталек белого, черного, синего, серого цвета. Которые крепились друг к другу.
Можно часами конструировать, что угодно: хоть самолёты, хоть динозавров, хоть танки.
Потом мама зачем-то перевезла нас в Москву. Ящик, конечно, поехал с нами. И чем больше наборов и наборчиков лего покупала нам мама, тем полнее становился ящик.
Однажды папа взял нас к себе на каникулы. Он не сказала, что это навсегда. Синий ящик с лего остался у мамы.
Нет-нет, вы не подумайте, мама вовсе не любила играть в лего. Она совсем не пожадничала, оставив ящик себе. Просто она тоже не знала, что это навсегда.
Иначе она обязательно дала бы нам синий ящик с собой. Или… или не отпустила бы нас с папой.
Мы сначала радовались папе. И бабушкам. И новым автоматам. А потом… потом мы с братом заскучали по маме. И по сестрёнке. Но говорить об этом нельзя, чтобы не огорчать папу, поэтому нам казалось, что мы скучаем по игрушкам. Брат скучал по своему фиолетовому котёнку. А я по синему ящику, набитому запчастями к воображаемым вертолётам и быстроходным лодкам.
Каждый раз, когда мама звонила нам, мы говорили, что хотим жить с батей. И требовали, чтобы мама выслала нам котёнка и лего.
Ничего другого мы не хотели. Но мама, почему-то, огорчалась, прекращала разговор. И ящик не высылала.
Потому что ящик остался в Москве. А мама с сестрёнкой жила теперь там, где живут бабушка с дедушкой.
И вот однажды под новый год мы получили большую-пребольшую коробку. Там были скучные рубашки, книжки с пожелтевшими страницами (потом оказалось, что в них удивительно интересные истории), и тот самый долгожданный ящик.
Фиолетового котёнка брат сказал ему не высылать. Это в пять лет котёнок дорог мальчишке. А в восемь тот, кто побеждает на областных соревнованиях по карате, вполне может оставить мягкую игрушке в подарок младшей сестрёнке.
Мы с братом открыли ящик. Смотрим на своё богатство. То самое, которое три года назад мы так мечтали получить.
Роемся в синем ящике. Ищем какие-то детали. Сами не знаем, что особенного надеемся найти. Ведь и папа покупает нам лего. На праздники. И просто так.
Мы смеемся, вспоминая, как строили звездолёт на той огромной серой лего-платформе. Узнаём лего-человечков, которыми воевали друг с другом.
Радуемся, найдя среди деталей 4 шоколадные конфеты, мячики-попрыгунчики и даже настоящие монетки.
– 23 рубля! Давай купим мороженое?!
– На два не хватит.
– Тогда печенье?
– Ага, в шоколаде!
Но даже перебрав весь ящик, мы не обнаружили чего-то важного. Того, что когда-то осталось в Москве. В день, когда мы уехали от мамы навсегда.
Растрёпыш
– Ненавижу Растрёпыша, убери его! – плачет дочь, – Если он украдёт мой пластилин, я его убью!
На полу коробки. В этой – с рваным боком – палитра, пластиковая баночка от сметаны, чумазая непроливайка. На соседней – битком набитой бумагами – плюшевый заяц. На упрямо торчащих вверх ушах напялены черные шорты от школьной спортивной формы.
Это и есть Растрёпыш. Он крадёт вещи, которые валяются. Напяливает на себя или загребает под себя, забираясь всё выше, как царь горы.
Куча постепенно растёт, словно тесто на дрожжах. Растрёпыш может занять всё пространство.
