Вы не авторизовались

Войти

Зарегистрироваться

Книга учёта пространства

Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить

Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Книга учёта пространства

Товарищ Эхо

Иллюстратор Анастасия Гераскина

ISBN 978-5-0060-0299-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

[марш пингвинов по дну пересохшего моря]

Мудрец ехидный в ИкстланеНад облаком скользит разумной лодкой,И человек её касается руками,И смотрит сквозь эфир селёдкой,Ища в своём сознаньи просветленья.Вокруг него снега, ветром носимы.Вокруг него петлей – тропа оленья.И клювом хмурые глядят пингвины!Создатели вселенных революцийВ суровом кружатся тануре.И человечий век стал куцый,И в перспективе, и в цезуре.Снега растаяли над миром,Вселенной воле вяло вторя.А клювом хмурые пингвиныБредут по руслу высохшего моря.

[выпадая из гнезда]

Доедая колбасу,Человек бродил в лесу.С глазами большими топтались лешиеИ звезды на ветки деревьев вешали.Земля между небом и небом тетивою стояла,А лунная девочка предметы по именам вокруг называла:Вот мутный уголёк,Вот смешной мотылёк,Вот недра вселенной богоявленной цивилизации,Вот мудрецы, медитирующие в канализации,Вот облака, застывшие на психоделической просеке,Вот дятлы, а вот их потешные носики.Вот ожог на асфальте от следа солдата,Вот войнушка, вот брат, идущий войною на брата,Вот пальцы – в кулак, и в канаве крест.Вот сад, а вот бездны сада окрест.Из глухой стены вырастали окна и двери.Из бледных снегов родились косматые звери.Холодные города царапали божии пятки дымными трубами.Дышала земля глубоко глиной и трупами.Над землёю смешливые души носилисьИ для потехи друг другу снились.Так человек падал пыльною птицею в бездну,Чтобы на дне проговорить Я Воскресну!

[путь гвоздя]

ветер приносит смех,и над головой зажигаются лампочки,как будто большой человектычет человечьими грязными пальчикамив небесные выключатели.и солнышко выкатывается.и солнышко выкатывается.и солнышко выкатываетсяна мою макушку,на мою макушку,на мою потеху,на уютный мой дрёмный затылок.и я стою свою молодость,на спинке стула стою, как повешенный,как самая главная мятая вещь,как рубаха со смирительными рукавами,или теплый покойный плащ,вышитый вселенными кружевами.и вокруг растекаются реки молочные,и вокруг расстилаются берега кисельные,и восходят вверх все растениязеленые, белые, розовые.а я стою свою молодость.потому что молодость моя – путь гвоздя.путь гвоздя в лютой подошве красноармейца,в прочной подошве первопроходца,в стоптанном каблуке бродяги вседомного,бьющегося на промозглом ветру,как самое заветное, самое главное знамя,вздернутое на флагшток улицы.и моя молодость – это путь гвоздя,оброненного из заднего кармана,выдранного из перекладины креста христова,выколоченного из крышки гроба,запахнувшейся над безудержным и неутешным,над всесильным, безмерным и радужнымнад таким привычным и неудержныммиром, в котором есть.

[такое одно ненастье]

Вот грянул гром напополами разразился тарарампо по́лу хлынула водаи потекла сюда-тудаи понеслась земля ручьёми мир вокруг вдруг стал вверх дномпо полю скакали огромные кузнечикии громким бубном стукали у них сердечкикосматые топтались чупакабрыоглашая пространство абракадабройи прочим бессмысленным воляпюкома на сосне сосник сидел, пришибленный тюкомкрепко опоясанный всяческими лианами и облепленный соломойдевочка в голубеньком платьице летала над ним воронойи сачком подбирала людей-насекомыхпотом мальчик в шапочке из фольги шарился усиками незнакомопо мытной жижеце чернозёмадождь продолжался пять с половиной часов внутри домаа потом ещё чуть-чуть, но уже снаружиоблачные пожарники ползали по облакам и каплями палили из ружейпо свинорылкам и кистепёрым воробьям, галдящим в кустахстарушонка в дремучем платьице рассыпалась в прахкогда саблезубая рыбина вынырнула из-за тучии разыгралось ненастье пущеразмахнулся в воздухе треск, дрязг и бойи над крышами возопил клыковойпастью клюкастой слюнявой зловоннойразлапил свои крылопальцы огромнои побежали прохожие вниз головами – прочь! прочь!и замахали головы их ушами – в ночь! в ночь!под мухомором улитка чихнулаи все напасти как ветром сдуло.

[небесные слоники]

Мы смотрели в потолок,В потолке, возможно, бог,В потолке, возможно, лампа…Греет огненная лапа.Мы глядим себя вокруг,Просыпаясь как бы вдруг.И десять небесных слониковВыстраиваются на подоконнике.И десять золотистых лучиковВыпрастывает солнце из-за тучек.Я лучом пронзён насквозь.И глубо́ко замерлось.Всё – души моей вода,Всё – бессмыслиц трын трава.И выходят небесные слоникиНа белые снежные подоконники.И собирают вершки и коренья,Чтобы сварить себе на потеху варенье.И десять золотистых лучиковВыпрастывает солнце из-за тучек.А бесцветные человечкиПриходят в мои ладони, точно овечки.Я считаю их подряд:От последнего старичка до самых маленьких ребят.Я перемещаюсь шагами лунными, словно бантики.За мною след в след ходят лунатики.Надо мною десять золотистых лучиковВыпрастывает солнце из-за тучек.По лучикам небесные слоникиСпускаются, шевеля хоботками тоненькими.И происходят разные события.Высыпаемся из мира ты и я.Только дятлы стукают в двери.Только спят безымянные звери.Все прохожие – в небо выхлопы сонные.Тесные, но с глазами огромными.Ходят снежными существами,Как Огу-багаги-ками.В коробок собирают всё, что само по себе лежит.А потом – одна только вода бежит.

[контрабас над землёй]

я лежал в траве, закрыв рукой свой левый глаз,мне виделось, что моё тело стало контрабас,и в его недрах завелась тысячелетняя косматая муха,и роилась в нём, роилась без стука и без звука.синие звери на этот раз ко мне приходили.звериное говорили, хороводы вокруг водили.и где-то в далёкой белой исландии скороговоркойим отвечала неразговорчивая рыба-селёдка.а потом я вскочил и оказался травы шире,и с высоты своего роста увидел всё-всё, что происходит в мире:разные потешные глупости уместились в мои ладони,я разглядывал их трещинки и про каждую всё понял.большие механизмы, вращая колёсами облаков,терлись о пуговицы, нашитые вокруг моих рукавов,круглых, как солнышко на небесном пузе,и в их вращении рождались и умирали люди:один за другим, выстроившись редкими рядами,рождались и умирали, размахивая руками, говоря языками.а потом я подпрыгнул выше самого последнего горизонта,и все струны мои завибрировали громко.играй, играй, моя струна, у меня будет два лица,я буду в этом звуке вокруг себя литься,то, что во мне, то и надо мной,скоро мы вместе снова ляжем и укроемся травой.

[закат ахав]

когда я сам по себе – звёздочка поднебесная.когда я молчаливый и мудрый лес… весь – дремучая чаща,маленькие существа перемещаются вдоль и поперёк меня, им теснобыть здесь, среди пространства зверьего в солнечной чаше.им странно толпиться в этой сумрачной яме времени,когда ветвятся рога антеннами над каждым темечком,во внешний космос посылая сигналов серии,а человеческий язык звучит сквозь грязь и глину стрекотаньем беличьим.а что если посмеем оседлать мы ветра выюи соскользнём в безбрежного эфира океаны,вдоль позвоночного столба сознания метнёмся мысиюи собственным желаньям сделаемся равными?а что если созвездной пылью полыхнём над самой разной радугойи простыни реальности исходим до последнего эона?космические рыбины по космосам шныряют надо мнойв блестящей чешуе оттенков незнакомых.и молчаливый пан в потешную дуду дудит,движениям их безвоздушным вторя,когда из лунного серпа на землю лунный китогромный и седой выходит.

[дети весны]

И я без мышц и без тулупаЛечу над лесом в форме трупа,Пером растёт моя рука,Застывшая скобкой курка.И густо в сердце зреет пуляТак поминая душу всуе.Но в мире есть своя прореха:Прореха в форме человека.Над ней вишу небесным ливнем;И бьётся сердце белым бивнем…Так глубока моя потеха,Что сотрясаюсь я от смеха.Когда мне станет много боли,Я внешний храм собой построю,Тем самым завершив БардоПолёта сквозь тоннель метро.Чтоб в старых рюмочных ТибетаНе соответствуя приметам,Несла в своих ладонях сныБез имени дитя весны.

[мир как представление]

На плато ЙесодЕсть озеро Чод,И в нем живёт чёрт.И люди живут,По-собачьи поютНе там и не тут.Летают коровыЗеленобровы,МногоголовыНад плато Йесод,Где плавает чёртВ озере Чод.Приходит мудрец,Приносит венец,Он смыслов отец.Его мудрости жалоНи много, ни мало,Отсекает начало:Алев и тав.Растут корни трав,Плеву прорвав.Над плато Йесод,Где плавает чёртВ озере Чод.И древо растётИз плато ЙесодОт озера Чод.И в дерева кроне,Гнездятся вороныВ оперении чёрном.И кружат по плато,Зажав ветер в лапах,Горланя без страхаНад самым Йесод,Над озером Чод,Где водится чёрт.

[бытие китайских добровольцев]

На высокой китайской равнинеЯ сидел и присно, и ныне,И ловил на ивовую веточкуВосточный ветер и его деточку.Были глаза мои веками плотно закрыты,И логовом было моим худое корыто.Великий потоп бушевал дни и ночи,Отчего сделался мир на две части короче.А ветер и его деточка не ловились,Глубоко в мозгу цветастые сны мне снились,Выдували губы трубочкой ду-фу-фр,Для веселья был создан весь горний мир.Вокруг мира носились люди одетые в шерсти,Разносили зверям и птицам благие вести,Колосились в небо бездонно стволами древесными,Умывали недвижные корни водами пресными.Мы под горку катились большим кувырком,И небесный воздух казался нам дом.Когда сошла большая вода,Оказалось, живые мы был всегда.

[разные сны большой белой собаки]

человечки без лицапроживают мир с конца,берега пасут монголытри зелёных месяца.а на четвёртый месяц, чётный самый,приходит хищный зверь с большими усами.он ведёт звериков размером поменьше,и они становятся над всеми людьми пастухами.а на пятый месяц, который жёлтого цвета,на планете всей наступает вечное лето:по ветряным мельницам спускаются солнечные живоглотыи по зелёной траве бродят где-то.всё-всё на свете имеет смысл и значение.седобородый аскет борет в пустыне соблазн и сомнение,нетрезвым взглядом смотрит себя вокруг.его внутренний разум вмещает и тело, и своё заточение.на пятый месяц дует в костяные дудки внутренний Тибет.просыпается Сиддхартха, спавший без малого три миллиарда лет.все разумы большие и малые узнают своё предназначение.и дети шепчут поутру о том, что смерти больше нет.

[мантра путевого обходчика]

лиса дремала кувырком,хвостом укрывшись, грелся гном,спросонья шли по переулкусобаки и ругались гулко.на небе жил рогатый бык,а на земле лежал родник.и существа самой разной породык нему спешили по дороге.я тянулся к солнышку всеми своими ветками,мои корни тонули в глине, становились земле клетками,бледным огоньком мерцала искра божая,человек колупался в земле с недовольной рожею.щедро в поле росла густая моя борода,бесконечным потоком по руслу бежала святая вода,в облака врастали дома голубиные,человеки кустились, себе сами мнимые.кошка бродила там, где ей захочется.кошка узнала, как жизнь её кончится.человеки врастали камнями в русло.бык над землёй высоко мычал густо.мир загибался в сплошную окружность.я над миром стоял, познавая частиц его нужность.

[вторая мантра путевого обходчика]

Притворившийся кумиром,Водолей сидит над миром.Держит пальцами светило,Чтобы солнце не остыло.По миру ступают мухи,Тонких ног своих старухи,И прядут веретено,Коврик у двери, окно.А в окне стоит окрестСамой темной ночи бес.У него своё гнездоСмотрит дверью на восток.Женщины и их мужчиныБродят в поисках причины,Совершают круговерть,Чтоб стоптать земную твердь.Над землёй летает чайник,Добрым мыслям всем начальник.Воздух, звёздами пустой,Он как облако густой.Мы ходили и блажилиЖизнью странною мы жили.Но в доме выключили свет.Вот и всё. Здесь мира нет.

[дни первые и дни последние]

И человек, и все его чернила,И даже косматый медведь в маске дрозда,Бродят по клетке мыслей своих суетливо,Когда над миром проходит большая звезда…И реки бегут по асфальтовым улицам,И разные люди заламывают свои тонкие руки,А над исхоженными полянами задумчиво хмуритсяМесопотамский бог урожая и все его внуки.И происходит много вещей, простых в своей сутиНавроде любови, прощения, или, может, срочного звонка родным.Но психоделический восьминогий конь ПафнутийУже впряжен в колесницу и над землёю сеет дымИ пеплы замороченного внесистемного апокалипсиса,Выпавшего из очередного мезоиндейского календаря.Кецалькоатль с облаков пернатой мордой скалитсяБлестя зрачками цвета янтаря.

[млечный путь и форма мира]

Волос вырос до небес,Под рекой качался лес,Гром проснулся за холмомИ оставил отчий дом.Люди бегали как пчелы,Говорили разговоры.Пела громкая синица:Мир висел на божьих спицах.Бог был женщиной отнюдь,И питала её грудьДень и ночь, землю и реки,Не забыв о человеке.Я был карликом в округе,Погребённым в мыслей вьюге.Наблюдал чудес гробы,Собирал свои грибыИ кипел с ними, как чайник,Над судьбой своей начальник.Тихая спала рукаКолупаться в облака.Я стал воздухов всех шире,Посчитав три и четыре,Чтобы выйти спозаранкуБольше неба наизнанкуИ смотреть богов снаружи,Как земли пространства кружит;Волхование рекиИ движения руки.И как между ними дурочкаТанцевала, точно дудочка.Небо было мне карниз.Я смотрел с карниза вниз:Млечный Путь и форму мираВ очертаниях кумира…Мир был весь – цвета и звуки.В мире не осталось скуки.

[пробуждение священного зверя]

Леса дремучие совсемЛетели в божий вифлеем,А под звездою козодояСидели старцы, молча споряО вещей мудрости реки,О смыслах млечного пути.И дикий слон играл на дудке,Присев к костру их на минутку.Беспечный птиц – спутник степейОт бога жаждал новостей;И музыке лихой поверив,Ходил везде походкой зверьей.ДжаРыба плавала по кругуВ озёр немыслимой посуде,Когда топталась тишина,Как ангел моего окна.И человек был там, лисица,Но с грудью, точно как у сфинкса,Ложился в землю, чтобы спать,И из неё вставать опять.И змеи путались клубком,Но это было всё потом.Но это было всё с другими,Во время Хо и между нимиЛеса дремучие совсемЛетели в божий вифлеем,Сидели старцы, молча споря,И в вечности не знали горя.

[утро вселенной]

я смотрю себя вовне,где звезда горит во мне,где молчание вещей,и над златом спит кощей,где огромная собакав ночь катает солнце лапой,и на гладком белом блюдекроткие хранятся люди.кто меж ними будет царь -спичками судьбы озарь.кто меж ними будет богом,побежит небесным волком,полетит безмолвной рыбойна рожденье и погибель,где ни света, ни волны.только бремя тишины.где распахнутый во мракспит небесный зоопарк.лежит город на бокуна земле и наверху.ходят птицы на ногахв ярко-красных сапогах.носят разные кореньяумыслов и разуменья.в безымянной тишинея смотрю себя вовне.лес качается в мозгу,вырастая на бегу.

[кормление зверей]

Иней смеялся, иней смеялсяА я шёл по земле…Я шёл по земле и мудростью маялся,Увязая корнями своими в смоле.И чёрные ручки моей девочкиЗавязывали тесёмочки беленькие,На шее моей завязывали беличьей;И я ей смеялся, и кричал ей: смелей!И тонкое искусство полётаПостигал вместе с телом моим кто-то,Но это уже был не я.Меня питала обильно земля,Расчесывала мои бледные волосы,Росла куда-то солнечным колосом,А тело под потолком неба болталось.И тонкое горло ветрами смеялось.Побежала кошка по коньку крыш.Улетели птицы: кыш-кыш.Нам времени самим не осталось совсем,Человек говорит, что смерти хватит не всем.В то же время всякие звери своих жизней пляскоюРадовались солнцу и птенцам его без опаски.После выходили без имён народы -Вокруг смерти водить свои хороводы.Я под стропилами облаков баюкал своё ладно,Видел везде цветение разное,Узнавал огня начертания и палочки,Пока бог вокруг меня скакал на скакалочке.

[принцип скольжения пространства]

Солнце точит желтый шпатель,Лес выходит из окна.Люди сделаны из капельЗвездного веретена.Происходит между деломПробуждение вещей:Души обретают телоИ становятся мудрей.Вот безадресная птицаБередит крылом ветра,Льёт холодная водицаИз небесного ведра.Вдоль канала смотрят сфинксы,Задают свои вопросы,Балансируя на спицахДремлют Будды и Христосы.Мудростью своей томимыМолча бродят Нефилимы;В небе Нефилимов – сетьСквозь себя на мир смотреть.Лбов их зрячий иероглиф,Скрытый царским колпаком,Неопрятен и уродлив,И всё ведает о том,Как земли стропила стонутВ положении светил,Как небесный ходит дворникСтроя лунный монастырь.Как стада сквозь ночь ступают,Своих мыслей качая лампадки,И, чернильные, стенаютИх копытца, увязая в облачной патоке.Так и люди вертят повсюду шей своих складками,Украдкий мир с головы до пят узнавая,Пока в бережной божьей тетрадкеКляксой случайной горит их смертей запятая.

[геометрия превращений]

Человечья душа удивлялась,Когда перед ней открываласьБожая табличка:На ней было не имя, не кличка -Но потешные солдатики, былинки,Разные передвижные картинкиОгненными туловками горели,А ладоней не грели.И душа, замерев, смотрела,И смотрело застывшее телоНа шевеление разнообразных организмовПосредством собственных зрения механизмов:Вот, шевеля лица́ усамиХодят люди вверх ногами.Вот ангелические сущностиСкользят прилежно по небес окружности.Вот хлебороб в кулак сжимает тяпкуИ трёт лицо земли чумазой тряпкой.Мы место это обозначим заповедным,В него вгрыземся взглядом привиредным,Потому как точка только и заметнаС небес, где мы живем безбедно.Потому как рядом жмутся наши души,Каждая по счёту, чтобы лучше слушать.И все пятнышки человеческого родаДруг за дружкой снуют от гроба и до гроба.И только когда движение их прерывается,Что-то подлинное начинается.Человек был сразу всегда и всюду.А потом сказал он: больше я не буду!

[великий завет и папиросная бумага]

где-то высоко в пустыне страстей человечьихчеловек понимает, вдруг, очевидные вещии спускается, неся в ладонях внутренний храм,в мир, напоминающий шалаш, то ли харам.человек сам себе кажется святым и вещим,но у подножия мира он теряет все очевидные вещи,внутри его головы мешаются вавилонские языки.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Вы ознакомились с фрагментом книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста.

Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:

Полная версия книги

Авторизация