Операция шла, а он понимал, что действует не лучшим образом. Пару раз Анна бросила на него острый взгляд. Затем он почувствовал на себе другие взгляды и случайно отметил, сколь критически доктор Овертон посмотрел на его искалеченную руку. Внезапно его парализовало сознание собственной неполноценности. Неловкий и неуклюжий, он сбил настройку трехходового клапана. Его неумелость усилилась, и он почувствовал, как его окутывает удушающий туман.
А затем, когда он повернулся, чтобы добавить эфира, наступила развязка. Его пальцы не удержали флакон с анестетиком, и тот упал на пол.
Это был шок – все взгляды устремились на Дункана – один лишь профессор Ли тактично уставился в потолок.
– Криворукий идиот, – пробормотал Овертон. – Слава богу, прибор прижигания не включен. Иначе нас всех разнесло бы в клочья.
– Разговоры! – прошипела Анна. Она повернулась к молодой медсестре Доусон. – Что ты стоишь, как дура! Быстро принеси другой флакон!
– Да, доктор. – Медсестра с недовольным видом удалилась.
Принесли флакон, и в напряженной тишине операция была завершена.
Глава 21
Дункан был бледен, когда вышел в прихожую переодеться. Он сознавал чудовищность своей ошибки и к каким ужасным последствиям она могла привести. Он испытывал слабость и тошноту. Он не мог заставить себя поднять глаза на окружающих.
Он намеренно медлил, ожидая, пока Анна покинет здание. Затем, уже собравшись уходить, он случайно услышал разговор двух медсестер за дверью операционной – всего лишь несколько реплик, но их было достаточно, чтобы нанести ему чуть ли не смертельный удар.
– Какой это был ужас, – сказала старшая медсестра, – когда эфир разлился… Ну и растяпа этот тип!
Другая медсестра, Доусон, та самая, которую упрекнула Анна, сердито ответила:
– А чего ты хочешь? Он никогда не будет хорошим врачом! Доктор Овертон говорил мне это сто раз.
Дункан побрел домой, окутанный тьмой отчаяния.
На следующее утро настроение его не улучшилось, в душе был мрак. Никогда еще над ним не нависало такое тяжелое облако. Его стало преследовать сознание собственной физической неполноценности.
Ему повсюду мерещилось пренебрежительное отношение к себе, он представлял, как сокурсники смеются над его изуродованной рукой, и из-за этого постоянного болезненного самоанализа становился еще более неловким.
В субботу вечером Анна остановила его на лестнице.
– Молодой человек! – Она крепко взяла его за лацканы. – Ты избегаешь меня. – Она увлекла его в свою комнату и вперила в него взгляд. – В чем дело?
– Ни в чем, – ответил он, отводя глаза.
Она села, как бы решив сменить тему.
– У тебя скоро выпускные экзамены, – вполне буднично обронила она. – В следующем месяце, верно? Мне нравится думать о том, что ты справишься. Знаешь, Дункан, если бы ты специализировался в этом, то из нас получилась бы замечательная команда.
– Специализировался в чем? Вы же знаете, что я ни на что не гожусь!
– Не говори глупостей!
Пропустив мимо ушей ее слова, он упрямо гнул свое:
– Это так. На что я гожусь? Инглис был прав. Когда я начинал, он предупредил меня, что я окажусь в каком-нибудь затянутом паутиной медицинском уголке – хромой уткой, составителем демографической статистики, дезинфектором канализационных стоков – не важно кем. Я ни на что не годен.
Он с выражением полной безнадежности пожал плечами.
Ее взору наконец открылась его рана. Она без тени сочувствия в голосе неторопливо произнесла:
– Если бы ты дал мне хоть слово вставить, я бы объяснила, чем ты можешь быть полезен.
Он грубо прервал ее:
– Не стоит себя обманывать. Я однорукий неудачник! Боже! Я должен был понять это давным-давно. Когда я начинал здесь пять лет назад, казалось, ничто не имело значения, кроме того факта, что я мог получить медицинское образование. Я закрывал глаза на все остальное. Теперь я вижу, насколько все это бесполезно. Нет, не перебивайте меня. С таким же успехом я и сам могу себя утешить. Как я могу исцелять других? Каким образом?
Глава 22
Анна спокойно поднялась со стула и села рядом с ним. На лице – никаких эмоций.
– Я давно хотела тебя спросить кое о чем. Кажется, сейчас подходящий момент. – Она глянула ему прямо в глаза. – Ты позволишь осмотреть твою руку?
– Смотри, если хочешь, – сказал он с горечью, не заметив, что перешел на «ты». – Я не возражаю. Сюда, дамы и господа! Самый момент посмотреть пип-шоу!
Он начал медленно снимать пиджак.
Она не ответила, явно оставив без внимания то, как он расстегивал воротник, ослаблял галстук и снимал хлопчатобумажную рубашку. Но она могла догадаться, каких мучений ему стоило выставить напоказ свое уродство.
Обнаженный по пояс, он повернулся к ней. Она начала осмотр с профессионально непроницаемым выражением лица. С первого взгляда, несмотря на жесткий самоконтроль, ее пробрала дрожь смятения. Как он и говорил и как она и опасалась, его левая рука была в тяжелом состоянии. Неподвижная и укороченная, на вид она была иссохшей, как ветвь старого дерева.
– Пошевели пальцами, – сказала она.
Он слегка пошевелил, с явным усилием.
– Это уже кое-что, – прокомментировала она с внезапным облегчением.
– Какой в этом прок? – тупо сказал он. – Все это так безнадежно. Они все это видели – доктор Инглис, Трантон, Дэвидсон. Я даже показывал руку профессору Ли два года назад в Фонде Уоллеса.
– Помолчи, пожалуйста! – прикрикнула она.
– Ладно. – Он с горечью посмотрел на нее. – Продолжай урок анатомии.
Она начала мануальный осмотр, пальпируя кожу, мышцы, разминая затекшие суставы, заставляя его закрыть глаза, пока она проверяла кожную реакцию острием иглы. Вопреки своему настрою, он чувствовал скрытую силу и мастерство в каждом ее движении. Прошло много времени, прежде чем она закончила. Наконец она коротко сказала:
– Одевайся.
А потом тихо добавила:
– Дункан, я хочу, чтобы ты позволил мне оперировать эту руку.
Не было никаких сомнений в том, что она говорит всерьез.
– Но я же сказал, что это бесполезно. Я выслушал дюжину мнений. И самого профессора Ли. Он сказал, что операция смертельно опасна, шансы на улучшение ничтожны.
– Он прав в одном, – сказала она все тем же монотонным голосом. – Такая операция – это большой риск. Если я потерплю неудачу… – она сделала паузу, – ты можешь потерять руку. – Она снова сделала паузу. – Но я не думаю, что потерплю неудачу.
